История Российская. Часть 5 - Василий Татищев

После обретении государя бояре от себя отправили в Польшу к Речи Посполитой коширянина Денисья Оладьина с грамотою объявительною о выборе государя, прося их, чтоб всю прежнюю вражду пресечь, а неправильные королевские требования отставить и для того б съехаться с обеим сторонам послам. И хотя поляки в грамоте к боярам их к тому склонность изъявили, однако ж король и его советники оного слышать не хотели. Государь же по возвращении оного Оладьина пожаловал своею вотчиною. А также государь послал от себя к цесарю и другим государям послов со объявлением своего вступления и учиненных от короны польской и шведской неправых обид, а именно к цесарю …, к королям английскому и французскому Ивана Гавриловича Кондырева да Михаила Неверова, а также к королю датскому и в Голландию, прося их, чтоб посредством их те войны прекратить и неправильно взятое от Российского государства возвратить. В Швецию послан был …, но король шведский, видя бессилие Русского государства, представлял многие неправедные вымыслы в причину, по которым он Новгород и другие побрал и отдать оных без войны не хотел.

О ВОЙНАХ ВНУТРЕННИХ

Боярин Одоевский, пойдя с войсками и собравшись на Рязани, пошел на Заруцкого, который тогда шел к Воронежу. И сшедшись с ним при Воронеже, бились жестоко долгое время; а поскольку Заруцкий имел людей больше и стоял на высоком месте, из-за того бояре его сбить не могли, и по великом с обеих сторон уроне бояре отступили недалеко. А Заруцкий, взяв Воронеж, людей побил и город сжег, хотел идти снова на бояр. Но уведали в войске его, что государя избрали, многие казаки, от него отъехав, приехали к боярам с повинною, из-за чего Заруцкий с остальными чрез степь побежал к Астрахани. Потом, еще отстав от него, казаки пришли в Москву, и государь их пожаловал, послал с воеводами под Смоленск; а в Астрахань послал наскоро воевод князя Ивана Никитича Одоевского да Семена Васильевича Головина, и они зимовали в Казани. А Заруцкий, придя в Астрахань, по согласию с такими же ворами воеводу князя Ивана Дмитриевича Хворостина убил. Прежде избрания государя на царство, во время обложения Москвы, при Астрахани нагайский хан Ищерек, слыша многое в Руси нестроение и как от поляков, так и от воров разорение, собрался со всею ордою, пошел на Русь. И придя, в Коломенском, Каширском, Серпуховском, Боровском и других за вора стоящих уездах по самую Москву великое разорение делал. Но как только уведал, что государя обрели русского, тотчас прислал от себя с повинною, извиняясь, что он воевал на изменников Русского государства, и просил, чтоб государь ему того в вину не поставил, а принял его как верного подданного по-прежнему в свое защищение. И хотя б сие ко извинению не довольно, потому что он, ведая бояр под Москвою в собрании, не только к ним в помочь не пришел, но их во многом утеснял и запасов не пропускал, однако ж, взирая на тогдашние обстоятельства, государь милостиво оных послов принял и, одарив их, послал грамоту к нему с похвалою его к государству услуги, повелев ему, отпустив пленников, идти в свои улусы. Которую он получив, немедленно повеленное исполнил.

ДЕЛА ШВЕДСКИЕ

Шведский генерал Делагарди в Новгороде, уведав, что государя выбирают, стал монастыри и церкви грабить и разорять. И тогда с 70 монастырей разорил и под видом якобы в заклад за незаплату положенных от него несносных податей пушки медные, колокола и прочие градские и церковные сокровища, а также иконы из-за окладов богатых и священные сосуды, собрав, высылал тайно в Швецию. И ведая, что уже государь избран, принудил новгородцев противные всякому рассуждению в пользу королевича, велел им подписаться и послал в Швецию, написав к королю, чтоб немедленно шел сам или брата своего прислал и Великую Россию, а также и Поморье, Каргополь и Колмогород отобрал, представляя к тому великие удобства. Но поскольку король имел тогда еще с датским королем войну не оконченную, писал к Делагарди, чтоб он как можно старался еще новгородцев укрепить, а королевича обещал вскоре отпустить.

Государь же, идучи к Москве с Костромы, рассудив с боярами, чтоб шведам хотя бы более распространяться не допустить, из Ерославля послал на Тихвину князя Семена Васильевича Прозоровского да Леонтия Вельяминова. И оные без великого сопротивления взяли, и сидящих там шведов отпустили, и, укрепив город, сами отступили. Сего же году король шведский января 29-го учинил мир, чтобы ему свободнее Российское государство воевать.

ПОЛЬСКИЕ ДЕЛА

Вскоре по коронации государь, видя, что с поляками без войны не пробыть, послал немедленно с войсками князя Дмитрия Мастрюковича Черкасского и князя Ивана Федоровича Троекурова с полками, которые пошли к Вязьме. И в Вязьме, уведав о войсках, государю крест целовали, и бояр встретили. То ж учинили и дорогобужане. И бояре, оставив в Вязьме воеводу Стефана Лазаревича Татищева, пошли к Белой, где тогда сидели поляки и шведы. И хотя поляки крепко сидеть намеривались, но шведы после некоторых вылазок и боев, вытерпев несколько приступов, видя свою немочь, против воли поляков отдали город с договором. И бояре шведов по договору отпустили, а поляков, поскольку противились, побили, малое же число в полон взяли. Поставив тут воевод Матвея Плещеева да Григория Загряжского, пошли к Смоленску и, оный осадив, многие польские места, посылая, разоряли, деревни жгли, людей побивали и в полон брали.

ВНУТРЕННИЕ ДЕЛА

Сей год государь ни о чем более, как о добром порядке и устроении в государстве прилежал, многие законы для правосудия сочинил, ища, чтоб между всеми была любовь, а вражду, насколько можно, пресекал. Видя же, что многие на вотчины свои крепостей лишились и другие без всяких дач по крепостям и без крепостей побитых вотчины захватили, а также чтоб знать, в каком которая деревня состоянии и какие подати платить может, послали во все города приправщиков, велели в деревнях людей и земли описать, кто по чему чем владеет. В прочем же искал всех себе более милостию и своими благочестными поступками, нежели гневом и наказаниями, приклать [привлекать?] и в верности содержать и из-за того каждодневно ходил сам в советы и всех, просящих о нуждах, к себе допускал без задержания.

1614

Прибыли к государю английский, датский и голландский посланники с поздравлением, обещая прежнюю дружбу ненарушимо содержать. Также из Персии и от турок, получив известие, прислали по обычаю их с великими дарами, а особенно персидский посол привез дары, состоящие в золотой и серебреной посуде, парчах и других великих богатствах.

ВНУТРЕННИЕ ВОЙНЫ

На Терках воевода Петр Васильев сын Головин, уведав о приходе Заруцкого в Астрахань, собрав людей, сколько можно было, пошел к Астрахани; и по приходе его астраханцы многие, выйдя, к нему пристали. Заруцкий же, видя себе безнадежность, наделся яицких казаков к себе склонить, ушел с Мариною и малым числом казаков на Яик, Одоевский же, уведав сие, пошел наскоро в Астрахань и, придя, остальных воров в Астрахани, переловив, в тюрьмы посажал, а на Яик послал Головина с некоторым войском, который, придя, застал его в немалом войске на острову. И по немалом бою с помощию яицких казаков Заруцкого и Марину, Расстригину жену, с сыном, а также и прочих воров, взяв с великим богатством, послали в Москву; которые же тогда противились, тех всех порубили. И по привозе в Москву Заруцкого посадили на кол. Маринина сына и Федьку Андронникова с прочими начальниками повесили, а Марина, сидя в заключении, от нетерпеливой презельной печали, презрев всякое ей довольство и обещанную от государя милость, умерла внезапно. И таким образом сия мужественная и властолюбивая жена, ища более, нежели ей надлежало, и более затевая, нежели женские свойства снести могут, с великим несчастием, как то обычай всем сему подобным властолюбителям, жизнь и славу свою с бесчестием окончила. Что же мужа ее последнего касается, которого Урусов в Калуге убил, кто он подлинно был и как его звали, о том в русских историях ничего, а в чужестранных различно находится. Здесь же и о сыне Маринином сомнение есть, ибо чужестранные называют его Димитрием, русские называли в Калуге Иваном царевичем, иные же думают, что вовсе не ее сын был, о чем польские историки утверждают. Здесь же называет его Степенная книга Федором Андронниковым, а другие Федора оного называют товарищем Заруцкого, атаманом казачьим. Да и быть, видится, невозможно, чтоб оного Маринина сына трех лет повесили, и потому весьма видно, что Федор Андронов не сын Маринин.

Тогда же казак, Боловня именуемой, собравшись со многими ворами: казаки, холопы боярские и великие беглецы, около Волги, Кашинский, Романовский, Углицкий, Пешехонский, Бежецкий разбойнически разоряли и прошли к Белоозеру и в Новгородский уезд, потом в Каргополь, на Вологду и Вагу и другие многие уезды; другие же украинные города, около Новгородка и пр., множество людей различными мучениями и ругательствами умерщвляли, дома грабили и жгли, что и описывать из-за скверности неприлично, и таким их воровством многие места запустошили. И из-за того послал государь в Ярославль боярина князя Бориса Михайловича Лыкова с товарищами с немалым войском и многих властей духовных их уговаривать. Которые, ездя к тем ворам по разным местам, с великим прилежанием представляя им меч царский и суд Божий за такие крайние дерзости, иногда же обещая им милость государеву, склонить трудились, но ничего учинить не могли. С Украины же придя, черкасы с русскими ворами около Нижнего разоряли, и боярин Лыков, опасаясь, чтоб сии не совокупились, пойдя на них с поспешностью, встретив в Болоховском уезде в Васильеве слободе, всех побил и в реке потопил, и лишь самая малая часть спаслась бегом. Потом снова возвратился к Ерославлю и, слыша, что казаки духовных увещания не слушают, пошел вверх по Волге на них. Они же, слыша о приходе Лыкова и победе над черкасами и ворами, собравшись, пошли к Москве бить челом государю, чтоб вину их отпустил, а велел бы им то отслужить против неприятелей государственных. И придя, стали у Симонова, а Лыков, придя за ними, стал у Дрогомилова, опасаясь, чтоб их к Польше не пропустить. И хотя государь им по желанию милость оказал и велел им с Лыковым идти к Смоленску, но они не только около Москвы стали разбивать, но в Москве стали людей на злое возмущать. За что государь, переловив, начальников их по розыску и обличению велел перевешать, а Лыков, зайдя с войском к обозу их, где совсем к бою были готовы, всех порубил. И хотя некоторые, еще не желая покориться, побежали на Украину, но Лыков и тех, догнав под Кременцем на реке Луже и тут обступив их, взял на договор и привез в Москву более 2000. Где начальников их, Боловню с товарищами, перевешали, а прочих разослали в города.