Там, где свет. История первой леди США - Джилл Байден

стихотворения «Друзья детства»:Пусть учитель отгонит мухИ перевяжет рану.Не отводи глаз, смотриНа перевязанное место –На него проливается свет.И не допускай даже мысли о том,Что исцеляешься сам.

Глава первая

Семейные узы

В каждой семье есть своя мифология – те истории, которые мы рассказываем снова и снова, пока не становится сложно отличить ярких персонажей в нашем сознании от реальных людей, которых мы знаем и любим. Эти истории правдивы или, по крайней мере, мы воспринимаем их как правдивые. Однако они не просто отображают историю семьи, они также позволяют распознать те силы, которые формируют нас, и те ценности, которые продолжают нас определять.

В моей семье таким легендарным событием была женитьба моих родителей. Дональд Джейкобс и Бонни Годфри – двое юных влюбленных против целого мира. И, хотя не в любой сказке есть злодей, каждому герою нужен антагонист – то препятствие, которое необходимо преодолеть. Правдивая или нет, легенда нашей семьи была бы неполной без противницы этого брака – моей бабушки, Ма Годфри.

Мне рассказывали, что Ма Годфри с трудом скрывала разочарование, когда я родилась. Для недовольства тем, что ее дочь после года пребывания в браке даровала жизнь здоровой девочке, не было никакой разумной причины. Но, несмотря на свадьбу родителей, несмотря на покупку дома, несмотря на строительство совместных планов на будущее, моя бабушка со стороны матери вопреки всему надеялась, что родители разойдутся. Она была уверена, что отец – а он был из бедной семьи в Хаммонтоне, Нью-Джерси – недостаточно хорош для моей матери.

Ма Годфри с трудом скрывала разочарование, когда я родилась. Для недовольства тем, что ее дочь после года пребывания в браке даровала жизнь здоровой девочке, не было никакой разумной причины.

Появление ребенка в ее понимании лишь прочнее скрепляло судьбы родителей, и где-то в глубине души бабушка винила в этом меня. Ситуацию усугубляло мое сходство с отцом, я унаследовала его светлые волосы и голубые глаза. «Ты не Годфри, – говорила она мне. – Ты – Джейкобс». Вероятно, она считала это оскорблением, но я воспринимала это как комплимент. Да, я была Джейкобс и гордилась этим.

Противоречивое отношение Ма Годфри ко мне не было явным. Она не обращалась со мной иначе, чем с моими сестрами, она читала мне книги и играла со мной в те же игры, что и со всеми. Она не лишала меня открыток в день рождения или рождественских подарков. Но в ее высказываниях в мой адрес всегда был некий подвох. Она всегда делала мне выговор чуть быстрее, чем остальным, или стремительно отпускала колкое замечание. Мы все порой вели себя дерзко, но побои доставались только мне. Ма не была душевной ни с одной из нас, но наиболее зримо недостаток любви проявлялся по отношению ко мне.

Когда мне было двенадцать лет, мое терпение лопнуло. Я не помню, что именно бабушка мне сказала, но это было зло и несправедливо, и ее слова привели меня в ярость. Я решила, что ни минуты больше не останусь с этой женщиной, которая, может, и любит меня, но которой я очень не нравлюсь. Я вызвала такси и уехала. К счастью, до пункта назначения было всего несколько миль.

Мать моего отца, бабушка Джейкобс, была полной противоположностью Ма Годфри. Всякий раз, когда я входила в ее дом, она покрывала меня поцелуями. Дом у нее был старый и ветхий, и в нем пахло подгоревшими тостами из итальянского хлеба. Этот запах и по сей день возвращает меня на ее кухню. Она всегда покупала для меня на завтрак тайскую дыню. В верхнем ящике буфета у бабушки хранились конфеты. И она любила нас – всех нас – неистово и без оглядки. Когда я выскочила из такси, бабушка открыла дверь, втащила меня внутрь и крепко обняла. Укрывшись в бабушкиных объятиях, я услышала произнесенное шепотом: «Вот сука!» За этим, впрочем, немедленно последовало: «Да простит меня Бог».

Майя Энджелоу однажды написала: «Любовь не признает барьеров. Она перепрыгивает через ограды, перескакивает через заборы, проходит сквозь стены, чтобы достичь цели, оставаясь преисполненной надежды». Именно такой казалась мне любовь моих родителей: неудержимой, непобедимой и полной надежды.

Когда я выскочила из такси, бабушка открыла дверь, втащила меня внутрь и крепко обняла. Укрывшись в бабушкиных объятиях, я услышала произнесенное шепотом: «Вот сука!» За этим, впрочем, немедленно последовало: «Да простит меня Бог».

Отец был из рабочей семьи итальянского происхождения. Его фамилию, Джакоппа, изменили на Джейкобс, когда его дед, Гайтано Джакоппа, прибыл на остров Эллис. В 1944 году, в возрасте семнадцати лет, отец решил, что хочет сражаться на фронтах Второй мировой. Для призыва он был слишком молод, поэтому требовалось разрешение матери. И, хотя та не горела желанием отправлять сына на войну, бумаги она подписала. Отец прошел подготовку как связист и был отправлен на Тихий океан. Он очень гордился службой в армии и по возвращении воспользовался законом G. I. Bill[3], чтобы поступить в бизнес-школу в Филадельфии. Он изучал финансы, в результате чего получил свою первую работу в банке и стал работать кассиром в Хэммонтоне, Нью-Джерси. Это была вполне приличная работа, однако, по мнению родителей матери, недостаточно хорошая для того, кто стал опорой их дочери.

Как и в любой хорошей любовной истории, здесь имелся конфликт: мой дед, фармацевт, владелец магазина, и моя бабушка были полны решимости помешать зарождающейся симпатии.

Пару раз в неделю папа останавливался у магазина Rexall[4], чтобы купить мороженое у Бонни Годфри. Сегодня их история может показаться слишком «роквелловской»[5], чтобы быть правдой: красивый молодой ветеран и милая девушка за прилавком на фоне черно-белой плитки, рожки с мороженым, украшенные маршмеллоу… Как и в любой хорошей любовной истории, здесь имелся конфликт: мой дед, фармацевт, владелец магазина, и моя бабушка были полны решимости помешать зарождающейся симпатии. Они с тревогой наблюдали за долговязым юношей, обаянию которого, вне всякого сомнения, поддавалась их дочь.

Мои дедушка и бабушка по матери, Ма и Па Годфри, оба учились в колледже и не сомневались, что их дочь должна сделать то же самое. Обеспокоенные тем, что вместо этого Бонни может решить выйти замуж за Дональда, они запретили ей с ним видеться.

Бонни поступила в колледж, но проучилась там только два года и не закончила его. Все это время она продолжала встречаться с Дональдом. Более того, в знак неповиновения они тайно поехали в Элктон (Мэриленд) и поженились.

Мои родители продолжали жить раздельно и сыграли скромную свадьбу лишь через год. Торжество устроили в доме Ма и Па, пригласив только родителей, братьев и сестер. Родители мамы так никогда и не узнали тайну своей дочери. Но свадьба все равно была актом протеста, символом преданности родителей друг другу, и эта преданность была для