Вчерашний камень - Владимир Ефименко

Я вышел на улицу. Вечерело. Одолевали мрачные мысли. Надо как-то исхитриться. Может, пожелать себе бессмертия? Нет, я еще не конченый идиот. Пожелать сдохнуть ровно в 80 лет? Так я этой даты все равно не забуду, и не исполнится, только зря промучаюсь в ожидании. Как ни крути, все равно конец один, все равно в проигрыше. Ну и камень! С другой стороны - может ли такое быть? Обычная посталкагольная депрессия, ряд дурацких совпадений - вот я и раскис. Может, не все так плохо. Могильный мрак стал понемногу редеть. На улицу опускались сумерки. Летне-осенне-уютные. В конце концов, ничто мне не мешает избавиться от камня: потерять, продать, подарить кому-нибудь. Короче, отказаться от прав собственности. Правда, потерять его, видимо, не так-то просто. А если я дам его кому-то, не объяснив новому владельцу всех последствий сделки, отдам как обычный камень, то совершу тем самым подлог. Это наверняка предусмотрено. А с другой стороны, мало ли на свете жадных до халявы идиотов? Вон там, напротив, стоит ханурик, у магазина и просит каждого "братка", чтоб ему "добавили на пузырь". Так пусть у него теперь голова болит! Окрыленный, направляюсь через дорогу. Мысли мои перебивает визг тормозов: последнее, что я успел заметить, это перекошенное лицо какой-то блонды за рулем ВМW.

Я был непонятно где: ощущение, будто тебя размазали по потолку и видишь всю комнату сразу. Но вот к у д а я попал - сомнений не было. Кафельный пол, слегка мытый. Стены, цвета семейного счастья. Через распахнутые двери видно, что делается в соседней комнате: на полках по всему периметру, свешиваясь и сползая на пол, навалены трупы. В стороны торчат скрюченные пальцы. Сортирное освещение усугубляет живописный беспорядок. Все тела голые, у многих вспороты животы от лобка до груди и наскоро зашиты грубыми стежками, сантиметра по четыре. Вон дядя, весь в оранжево-коричневых пятнах, раздутый, как окорок. Вон - мужчина нормального цвета, только голова у него сине-фиолетово-черная. Этот вешался. Вот два худых хлыща, все в наколках и со множеством дырок. Подрались они между собой, или это просто совпадение? Вот девка молодая. Глаза у нее не вполне прикрыты. Грудь, как у Венеры Милосской, и соски такого же цвета - мраморного. С чего это она тут? Драма любви? А может, она умерла от счастья? Если бы я был некрофилом, выбрал бы ее. Вот каталка металлическая. Зеленая краска местами облупилась. На скругленном поддоне лежит... Мама дорогая, так это ж я! Звездец подкрался незаметно. Лицо такое умное и значительное, каким никогда не было при жизни. На боку, ниже ребер огромный кровоподтек, потемневшие уже ссадины, малиновые следы от протектора. Еще ниже, жалкой тряпочкой свернулось некогда грозное оружие. Неужели это могло доводить до экстаза? В соседней комнате санитары забивают козла. Он только трясется и моргает большими глазами: "Кела! Пеца! Я же обещал, с получки отдам!" Проходят долгие часы. Когда-никогда пролетит одинокая муха. Вот уже составили протокол моего опознания. Подписала его баба Софа: "Все она, проклятая, а мог бы еще жить и жить..." Со слезами раскаяния, никто ко мне, естественно, не пришел.

- Так берете, или нет? - повторил индус, выводя меня из оцепенения. Камешек был по-прежнему в его руке, - Или я могу еще предложить вам "Завтрашний камень". Нет уж, спасибо, - говорю, - я и сам могу найти свой талисман. Забытые желания, не возникшие желания - бери не хочу. Дерьма не жалко.

- Почему-то никто не предложит "сегодняшний камень". Да потому что его просто нет. А "завтрашний" - это пожалуйста, - сказал я, поднимая с земли первый попавшийся камешек и засовывая его в карман. - Теперь он у меня. Всего наилучшего.

- И вам того же, - ответил индус, загадочно улыбаясь и не сводя глаз с моей руки в кармане: - А вот сегодняшний камень - это, в определенном смысле, вы сами.

Через двадцать минут я уже подходил к своему дому. Встретил на углу Марину, прогуливающую собачку, поздоровался с ними.

Неподалеку догорал синим пламенем табачный ларек.