Мстерский летописец - Фаина Пиголицына

Любитель розыгрышей, он держал дома медведя, которого научил подносить гостям большую чарку крепкой перцовки. Если гость пугался или отказывался пить, медведь хватал его за одежду, срывал шляпу и парик.

На одной из шутливых петровских свадеб Ромодановский запряг медведей в упряжку, сам сел в сани, а пятого медведя пристроил сзади, в качестве лакея.

Но не только веселыми и пьяными потехами запомнился современникам князь Федор Юрьевич Ромодановский, а и кровавым тиранством. Во время стрелецкого бунта он лично ловил, пытал и казнил восставших. Сам Петр I назвал его как-то зверем, а историк Ключевский — «министром кнута и пыточного застенка».

Ромодановские построили в этом болотистом глухом местечке Суздальского уезда на берегу реки Мстёры два монастыря — мужской и «девичий». Вокруг этих монастырей, на погосте, прозванном в честь монастырского храма Богоявленским, и зачиналась будущая Мстёра.

Пахотной земли вокруг было немного, да и она оказалась плоха для хлебопашества — поселившиеся от него отказались. Крестьяне платили князьям оброк, зарабатывая одни — кузнечным делом, другие — рыбной ловлей. Речек и озер вокруг было предостаточно, а в версте текла многоводная река Клязьма. Кто-то работал мельником на княжеской мельнице, кто-то освоил гончарное ремесло. Так что стал называться погост, из-за разнообразия развившихся ремесел, слободой Богоявленской.

После смерти кровавого «генералиссимуса» Богоявленская слобода перешла к его сыну, Ивану Федоровичу, который унаследовал и «шутовской колпак» отца. Потешая Петра на карнавале в честь Ништадтского мира, он плыл в большой лодке с медвежьими чучелами. В делах он был так же сумасброден и кровожаден, как отец.

Другой Ромодановский командовал на польской границе стрелецким полком. Однажды стрельцы пожаловались ему, что голодают и так поизносились, что мерзнут и вынуждены ходить по миру, просить одежду и еду. Князь посчитал жалобу бунтом, приказал окружить стрельцов, бить батогами и рубить.

Еще один Ромодановский остался в документах своей эпохи как взяточник и участник жестокого подавления крестьянского восстания 1648 года в Устюге.

Можно представить, как жилось крепостным под таким игом.

Богоявленская слобода стала и «местом успокоения» всех Ромодановских. Почти полтора десятка гробниц их стояло во мстёрском Богоявленском соборе, ими построенном. А над ними, как икона, висел портрет князя-кесаря, «потешного генералиссимуса» Федора Юрьевича Ромодановского. Народ считал гробницы чудодейственными, полагая, что лежат там нетленные мощи князей. Когда от сырости в храме на гробницах выступала влага, крестьяне собирали ее и мазали ею больные места.:

Мстёра стояла на «втором великом водном пути» с Востока, который шел через Каспийское море, по Волге, Оке, Клязьме и Москва-реке. Именно это и определило образ жизни мстерян. Большинство их стало или ремесленниками, производящими то, что можно продать, или торговцами. Еще в XVII веке в Богоявленской слободе на сто шестьдесят дворов было пятьдесят семь лавок, то есть почти треть домохозяев была торговцами. А к моменту рождения Ивана Голышева слобода называлась уже Мстёрой и была большим торговым селом.

Потом слободой владели графы Головкины, Панины, Тутолмины и опять — Панины. Генерал-майор Иван Васильевич Тутолмин был московским губернатором, а под старость — начальником московского воспитательного дома. Мстёра перешла к нему как приданое невесты Софьи Петровны Паниной, однако с оговоркой, что после его смерти имение снова вернется к Паниным.

Генерал умер раньше своей жены, а Софья Петровна перед смертью завещала Мстёру племяннику Виктору Никитичу Панину, внучатому племяннику воспитателя Павла I, Никиты Ивановича Панина.

Отцом Виктора Никитича Панина был известный в свое время дипломат, а матерью — урожденная графиня Орлова.

Хозяева Мстёры менялись, но по-прежнему из слободы шли в первопрестольную или в Петербург, где жили графы, обозы с луком, рыбой и садовой ягодой, на графской конюшне секли провинившихся, крестьяне платили оброк и искали способ прокормить семью.

В монастырях Суздальского уезда издавна процветало иконное дело, и основным занятием мстерян еще в XVII веке стало иконописание, уже тогда этот промысел во Мстёре был наследственным.

Иконописание сделало эти места центром любопытнейшего явления русской истории — офенства, бродячей торговли. Несколько сот подвод с дешевыми иконами вывозили ежегодно из Мстёры гуртовые торговцы-офени, и сотнями разносили в коробах и мешках офени-ходебщики, коробейники. И в середине XIX века всех мстерян можно было поделить на иконописцев и торговцев. Из торговцев большинство уходило осенью по первопутку во все концы России, а часть торговала в лавках самой Мстёры и на ярмарках — Холуйской, Вязниковской и Нижегородской.

А еще мстеряне кормились садами и огородами, особенно — огородами, для которых тут была подходящая почва. И во Мстёре было принято выбирать жену «не в хороводе, а в огороде».

Слобода вольготно раскинулась на пологом склоне к реке Мстёре. За рекой на версту до Клязьмы тянулись пойменные луга. А за Клязьмой и вокруг слободы синели сосновые боры.

Расстроилась Мстёра вокруг двух каменных храмов — Богоявленского собора XVII века и церкви Иоанна Милостивого, более позднего времени.

Семнадцать довольно плотно застроенных деревянных улиц Мстёры в 1832 и 1833 годах почти полностью выгорели. Невредимыми остались только каменные церкви да стены двух десятков каменных домов.

Во Мстёре застучали топоры. Новые дома строили на манер городских, с мезонинами, часто в два этажа, так что вся слобода вскоре светилась свежими срубами и пахла сосновой стружкой.

Центром ее как была до пожара, так и осталась торговая площадь возле Богоявленского храма. Тут стояли два каменных корпуса торговых рядов со складами и 72 лавками, да еще двадцать лавок, деревянных, пристроились рядышком.

На площадь смотрели окна двухэтажного каменного здания, в котором размещалось сельское управление: бурмистр (после крестьянской реформы — старшина), его помощники по сбору податей, писец, блюстители порядка. В этом же здании было церковно-приходское училище.

В слободе было несколько иконных мастерских, мастерских по прокату фольги для икон, кожевенный, кар-тофеле-паточный, поташный и кирпичный заводы, несколько фабрик — две мыльных, полотняная, миткалевая. На реке Таре, огибающей Мстёру с юга, стояло несколько мельниц.

Проживало во Мстёре четыре с половиной сотни икон-ников, пятьдесят сапожников, по два с половиной десятка кузнецов и чеканщиков.