Схимонах Сергий (болящий Борис) - Феодор Сапунов

Люди мне рассказывали, что перед смертью ему было видение Божией Матери, Которая предсказала его кончину чуть ли не за неделю до смерти. И когда он только начинал свою жизнь, тоже было предсказание о том, что ему нужно пострадать.

Он умер под праздник иконы Божией Матери «Споручница грешных». Это был также день памяти Херсонесских епископов – в Духовской церкви на Даниловском кладбище есть их придел. И, по-моему, тоже было явление этих священномучеников перед его смертью – так мне рассказывали женщины, которые ежедневно за ним ухаживали.

Господь призвал его. Постоянно ношу в сердце этот радостный, живой образ – пример того, что самые тяжелейшие условия жизни – не причина для отчаяния, ропота на Бога, на свою судьбу. Если человек обретает веру, обретает ведение – это не без промысла Божия, и болезнь может служить ко благу. Как говорится в Священном Писании: «Всё могу о укрепляющем мя Иисусе Христе» (Филипп. 4, 13). То есть, если жива душа, жив дух, вера – то открываются в человеке такие источники, такие силы, которые помогают преодолеть все эти, казалось бы, невыносимые условия. Есть такой термин – «сублимировать», может быть, не очень удачный, скорее из области эзотерического. Но вот духом своим он в себе как бы преодолел ветхого человека, косность, беспомощность телесного состава. Душа его горела чистым пламенем любви к ближним, состраданием. Хотя внешне казалось, что ему нужно сострадать, но на самом деле он, оказывается, сам всем сострадал в любви своей. Нёс радость и веру свою. Для нас образ нашего друга схимонаха Сергия останется на всю жизнь таким…

Глава 3

Человек Божий

Текст – В. И. Кирюхина

В 1950-х годах в Москве было много болящих. Пётр Федорович «лежал» у метро «Кропоткинская», Марфа Яковлевна – у храма Ризоположения, болящая Лиза (монахиня Еликонида) – у храма мученика Трифона, мать Феодосия – на «Красносельской». Отец Тихон (Агриков), насельник Лавры, бывало, говорил: «Благодарите Бога, что есть ещё такие…»

Борис жил в нашем районе – неподалеку от Даниловского кладбища. Узнала я о нём так. В 1957-м году один батюшка из храма Ризоположения направил меня к болящей Марфе Яковлевне. Она мне и сказала: «Я за грехи свои страдаю, а вот юноша есть – отроком заболел. И в такой бедности живут – даже рубашку не на что купить, поменять больному». В 1957-м году умерла мамочка Бориса. Когда она умирала, он говорил ей: «Не переживай обо мне, у меня три хожалки будут, Господь пошлёт». Так и получилось, по его молитвам…

Родился Борис Филиппович Денисов в Москве 5-го сентября 1931-го года. Родителей его звали Филипп Иванович и Прасковвя Александровна. У Прасковви Александровны до рождения Бориса было очень много детей, пятнадцать деток было, и все они в раннем возрасте умирали. Прасковья Александровна очень сильно скорбела об этом, плакала, ходила на Даниловское кладбище, молилась. И вот однажды подошёл к ней старец и спросил: «Что ж ты, молодуха, так убиваешься, так плачешь?» – «Да как же, – отвечает, – только рожаю – а детей-то нет». – «Будут, – говорит, – у тебя детки, да только радости тебе мало будет…»

Борис первым остался в живых. После него ещё родились сестра Валентина и брат Владимир.

В сорок первом году началась война. Отца мобилизовали, и мать с детьми эвакуировалась в Башкирию. В чужом месте хлебнули горя. Первое время, когда у них оставалось ещё кое-что из вещей, меняли их на продукты. А когда менять стало нечего, пришлось побираться. Самому младшему из детей – братику, с тридцать девятого года рождения, – больше всех подавали. В колхозе работали, по охране овощей колхозных – там кормили… Тогда Борис и заболел.

После войны домой вернулись только в сорок шестом году. У Бориса уже были сильные боли в суставах, в ножках. Отцу говорили: «Филипп Иванович, устраивай мальчика на работу, иначе станет инвалидом детства, всю жизнь будет без копейки». Сам Филипп Иванович устроился на фабрику им. М.И. Калинина электромонтером и взял Бориса себе в ученики. Из двух с половиной лет рабочего стажа Борис полтора года пролежал в больнице. Там он увидел сон: будто пять человек несут большой деревянный крест. Когда мама пришла навестить его, он ей сказал: «Мамочка, бесполезно мне здесь лежать, я уже не встану». И она забрала его домой. Ножки у Бориса в коленочках согнуты были – так и лежал он тридцать три года…

Семья Бориса Филипповича была верующая, но не очень церковная. Хотя мамочка даже очень верующая была. Мальчик рос добросовестным, был музыкальным, талантливым…

Вскоре после возвращения Бориса из больницы начался Великий пост. Он попросил как-то Прасковью Александровну приготовить ему щи со свининой. Мама, обычно очень аккуратно всё ему подававшая, опрокинула чашку прямо на грудь Борису и всего его облила. А ел он так: на грудь ему клали дощечку, на нее чашку, ложку. Действовала у него только правая рука – до рта доставала, а левая была неподвижной. Чётки он впоследствии правой рукой перебирал.

Борис огорчился и говорит: «Пойди, мама, колбаски мне купи». Мать купила, конечно, чтобы больного сына утешить. В это время пришла проведать Бориса одна монахиня, поздравить его с началом Поста. А Борис ей: «Я не пощусь». Она удивилась: «Как же так, все христиане постятся!» И она его, больного уже, совсем молодого, так хорошо наставила в вере. А напоследок сказала ему: «Если хочешь быть счастливым, то надо читать Евангелие, от корочки до корочки». А у них даже Евангелия в доме тогда не было. Борис – к соседке: «Тетя Нюша, дайте мне Евангелие почитать». Соседка удивилась: «Зачем тебе?» – «Хочу быть самым счастливым человеком…» С этих пор Борис обращается к Богу – глубоко. Он часто говорил: «Если хотите быть счастливыми, прочитайте Евангелие от корочки до корочки…»

Так Господь просвещает душу человека. Борис покорился своей судьбе и начал ревностно идти к Богу. Он пишет письма старцам Почаевского скита, схиигумену Виталию, ищет духовного наставления и руководства. Духовным отцом у него был тогда о. Николай (Голубцов), служивший в храме Ризоположения и в Малом соборе Донского монастыря. У Бориса особое духовное горение было, он горел к монашеству. Батюшка же говорил ему: «Твоя мантия и твоё монашество – ножки…»

Первое время Борис жил с братом в Нижне-Михайловском переулке. Там люди к нему ходили. Брат сильно восставал против этого. Мамочка тогда тяжело болела, лежала в больнице. В это время пришла к Борису старушечка лет шестидесяти, Анисья Михайловна, которую мамочка умоляла: «Не оставь моего сыночка, походи за ним, послужи». Та обещала. К ним еще девица Катенька ходила, помогала – тогда ещё мамочка была жива. В 1957-м году умерла мать, и отношения с братом совсем испортились. Борис перебрался жить к одной верующей на Загородное шоссе. Стали хлопотать, чтобы ему выделили уголочек для проживания, и в 1962-м году он получает в Духовском переулке комнатку. С этого времени Борис начинает выезжать на улицу, ездить в храм на колясочке. Побывать в церкви было для него большим утешением. Он просто обновлялся весь, оживал.

Пенсия у Бориса была совсем небольшая – рублей 19, потом – 23, 31. Но он никогда не роптал и, благодарный душой Господу Богу, был доволен всем. Один раз только, помню, – очень сильные боли его мучили – и он не выдержал: «Господи, я в жизни мухи не обидел…» Врачи поражались его терпению. Голова у Бориса не поворачивалась, он все время в одну точку смотрел. Сам двигаться не мог совершенно. Но благодаря тому, что ножки у него были согнуты, его можно было посадить.

Четыре года он прожил в Духовском переулке, после чего дали ему однокомнатную квартирку в восемнадцать метров на Рощинской улице, снова рядом с Даниловским кладбищем. Тесновато было: всё-таки трое хожалок. Катя постоянно на полу спала, около его кроватки, бабушка Анисья – на кухне. Ну а мне самые лучшие условия были предоставлены… Я работала рядом, – напротив его дома, бухгалтером. По благословению, мы с Борисом формально расписались – так было удобнее. Ради того, что он имел 1-ю группу инвалидности, мне пошли на уступки: работала я с 12-ти до 17-ти часов; но объём работы был очень большой. А дома я и переплётом занималась, и на машинке печатала…

Он жил тогда полной духовной жизнью, очень быстрый духовный рост у него был. Книги ему приносили, батюшки навещали. В то время он начинает окормляться у о. Тихона (Агрикова), появлялась возможность и в Загорск съездить на машине. Первое время в ближайший храм его возили, Свято-Духовский на Даниловском кладбище, там наш приход был. А затем и в церковь Ризоположения, и в Донской монастырь, и даже в церковь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» (храм Николы в Кузнецах). Вот, едем на службу под День Ангела его. Церковь Ризоположения Борис считал своей и очень любил её, службы там ему нравились. Он ценил, что во времена обновленчества, живоцерковников, когда многие храмы закрывались или переходили к обновленцам, этот выстоял, и Богослужение там не прекращалось. В этом храме Бориса крестили, здесь и отпевали, провожая в вечную жизнь…