Масса Причера - Гордон Диксон

По рядам пассажиров передавались подробности происшедшего.

— Еще до того, как они увидели диверсанта, инфракрасный радар засек его за поворотом, прямо сквозь деревья, — рассказывал человек, висевший в коконе рядом с соседкой Чаза. Он обращался к пассажирам ближних рядов. — Правда, на экране этот предмет своими размерами соответствовал дорожному ремонтному агрегату. Поэтому они сбавили скорость и на всякий случай включили компьютер ракетной установки. И как только компьютер получил четкое изображение и идентифицировал диверсанта, установка дала залп и сбила дрезину с полотна.

Человек повернул голову, чтобы взглянуть на ряд, в котором находился Чаз.

— Тут поступило предложение провести небольшое молитвенное собрание и покаяться вместо диверсанта, — сообщил он. — Кто-нибудь желает присоединиться?

— Я! — быстро откликнулась женщина.

Так, и эта из неопуританок, неприязненно подумал Чаз. Он отрицательно покачал головой, и мужчина отвернулся. Немного погодя показался стюард. Протискиваясь между плотными шеренгами пассажиров, он разматывал высокий — от потолка до пола — рулон тонкой серебристой пленки, которой отделял вертикально пристегнутые тела тех, кто изъявил желание присоединиться к молитвенному собранию.

— Вы оба будете молиться? — Он вопросительно глянул на женщину, потом перевел взгляд на Чаза.

— Я — нет, — сухо ответил тот.

Оградив женщину серебристой пленкой с одной стороны, стюард прошел в задние ряды и немного погодя вернулся, протягивая пленку с другой стороны. Теперь женщина и Чаз оказались как бы в разных купе битком набитого вагона.

Чаз откинулся в коконе и, позволив своим мыслям лениво плыть по течению, уставился в темное окно. До него доносились приглушенные звукоизолирующей пленкой голоса. Собрание выбрало оратора, и тот уже начал свою проповедь.

— ...Вспомните слова преподобного Майкла Брауна, произнесенные им двадцать три года назад. «Все вы — поколение Иова — погрязли в грехах и заслужили страдание за содеянное. И если кара, миновав вас, постигла вашего ближнего, не стоит думать, что он совершил более тяжкий грех, и возмездие обойдет вас стороной. Ваша доля страданий неминуема, и вы лишь получили отсрочку». Все собравшиеся здесь должны помнить слова преподобного Брауна и сознавать свою вину перед страдающей и зараженной планетой. Помните, вы ничем не лучше того несчастного, больного человека, что пытался превратить нас в себе подобных. В знак покаяния начнем с гимна Иова. Все вместе...

В пламени ада пылает планета,Сожрет ее гниль до основы.И стала земля прокаженная этаОбителью ягоды Иова.

Мы Господа молим бессчетные годы,Мы молим деревья и камни —Спасти от гниения заблудшую землю...И всякий, кто верует, — с нами.

В стерильной глухой комнатенке и в келье,На улицах города молим...

...Чаз заставил себя отвлечься от нескладных слов гимна. И дело не в том, что он в меньшей степени, чем другие, сознавал свою ответственность за судьбу планеты. В его крохотной, почти кубической — шесть на восемь и на семь футов — квартирке в Аппер-Деллс имелся уголок для медитации; там стоял лоток с черной, стерилизованной землей, которую он каждое утро тщательно перебирал. На подносе стояла колба с питательным раствором, в которой рос кристалл ферроцианида калия. Каждый день, утром и вечером, Чаз по полчаса сидел перед кристаллом, погрузившись в медитацию. Однако все его усилия были направлены отнюдь не на искупление грехов человечества и не на то, чтобы избежать случайного заражения гнилью. Тем не менее он весь покрывался потом, затрачивая на медитацию не меньше энергии, чем если бы рыл глубокую траншею.

Чаз концентрировался на развитии дара Гейзенбергова[2] цепного восприятия, чтобы пройти тест для работы на Массе Причера. Тогда бы наконец у него появилась реальная возможность хоть как-то противостоять той напасти, что терзала сбившихся в стадо соплеменников. А покаяние и смиренное принятие своей доли грехов никогда не привлекали Чаза. Он был рожден для того, чтобы бороться, — даже если схватка представлялась совершенно безнадежной.

Проблему дара цепного восприятия Чаз решил уже давно — он сам взрастил его в себе. И теперь Чаз окончательно убедился, что обладает необходимыми способностями для работы на Массе Причера, но по непонятной причине не может проявить их при испытании. Несмотря на то, что сегодняшний тест не отличался сложностью, он снова провалился, уже в шестой раз. Экзаменатор рассыпал на столе сотню рисовых зерен, окрашенных в пять различных цветов, и дал Чазу ахроматические очки.

Сквозь эти очки все зерна выглядели одинаково серыми — как, впрочем, и стол, кабинет и сам экзаменатор, мистер Алекс Вака. Вака на несколько секунд прикрыл зерна листом картона и перемешал. Затем убрал картонку и предложил Чазу отобрать все зерна какого-нибудь одного цвета.

Чаз выстроил отобранные зерна в одну линию. Но когда снял очки, то обнаружил, что верно отобраны лишь семнадцать из двадцати зерен, которые он счел красными. Из последних трех первые два зерна оказались синего, а последнее — желтого цвета. Безусловно, этот результат свидетельствовал о наличии у него паранормальных способностей, но не являлся бесспорным доказательством.

— Вот дьявол! — не удержался Чаз. Он, как никогда, был близок к срыву. — Я просто чувствовал, как что-то мешает мне при отборе последних трех зерен.

Вака кивнул.

— Охотно верю. Не сомневаюсь, что именно так все и было, — сказал он, смахивая цветные зерна в коробку. Это был пухлый, круглолицый коротышка, одетый в темно-коричневый комбинезон; на его низкий лоб спадала длинная, нелепая челка. — Все потенциальные претенденты нисколько не сомневаются в своих способностях. Но нам требуется наглядная демонстрация этих способностей, а не их декларация. А как раз это вам и не удалось.

— Мистер Вака, а как вы относитесь к катализатору? — прямо спросил Чаз. Вака пожал плечами.

— Насколько мне известно, это просто шарлатанство. От катализатора не больше проку, чем от заклинаний или талисмана на счастье. Он может служить психологической поддержкой, но никак не стимулятором паранормальных способностей. — Вака окинул Чаза проницательным взглядом. — А почему вы считаете, что вам это поможет?

— Есть одна теория, — помедлив, ответил Чаз. — Вы слышали о концепции родового разума?

— Вы имеете в виду некую идею о единстве — неосознанном или подсознательном — человеческого рода? — Вака нахмурился. — Но ведь это нечто культовое?