Школа для негодяев - Дэнни Кинг

— Гони деньги и сладости! — потребовал я, ткнув стволом «уэбли» в маленькое окошечко.

— Ты что, шутишь? — удивился парнишка-продавец.

— Сейчас узнаешь, черт побери, шучу я или нет! Заполняй доверху, иначе разнесу череп! — Я сунул ему в руки свою спортивную сумку. — БЕГОМ!

Для острастки я пальнул в коробку с чипсами над головой продавца, а следующие десять секунд провел, бормоча «погоди-ка немного» и пытаясь перезарядить пушку. К тому времени, когда я снова пришел в боеготовность, этот говнюк уже захлопнул окошечко и нырнул под прилавок вместе с моей сумкой.

— Открывай, ублюдок! Открывай немедленно! — рычал я, но ожидать, что в ближайшем будущем продавец отреагирует на мою просьбу, не стоило. Со всех концов школьной площадки начали подтягиваться привлеченные шумом ученики.

— Шухер, преподы! — крикнул мне Денни, я запихал пушку в карман и вскочил на багажник его велика.

В следующий миг мы уже мчали через автостоянку к воротам, а за нами гнались с полдюжины старших учеников. Самый быстрый был на расстоянии всего десяти футов, но сразу за школой дорога круто уходила вниз, и я знал, что мы сумеем оторваться.

Мы с Денни специально оделись в наглухо застегнутые куртки, глаза и носы спрятали под масками для подводного плавания, а велик умыкнули из-под навеса, так что доказательств нашей причастности к ограблению не существовало, разве что спортивная сумка с моей фамилией и адресом. За исключением этой мелочи, мы были чисты.

К несчастью, куртки, застегнутые до самых носопырок, и маски для подводного плавания несколько ограничивают обзор, а Денни и в лучшие времена нельзя было назвать водителем экстра-класса, поэтому наша гонка завершилась вполне предсказуемо: мы с разгона врезались в столб школьных ворот и очутились на земле, а велосипед, сверкая спицами, рухнул на нас сверху.

В следующий миг нас накрыли преследователи, и с полдюжины крепких ботинок воткнулись мне прямо в пах.

— Прекратить драку! — раздался голос мистера Далглиша, преподавателя по металлообработке. — Поставьте обоих на ноги и снимите с них капюшоны.

Чтобы отодрать молнию от ворсистой подкладки моей куртки, учителю пришлось послать за пассатижами, и — вуаля, грабители школьной кондитерской наконец были разоблачены.

— Деннис Герман и… ты кто такой? Как тебя зовут?

— Уэйн Банстед, — буркнул я, и толпу оргазмирующих наблюдателей облетел мощный вздох изумления.

— Разумеется, кто же еще, — сурово произнес мистер Далглиш, скорее для себя, чем для остальных. Ясный пень, еще три секунды назад он и понятия не имел, кто я такой. — Вы оба, марш к директору!

Над толпой снова пронесся вздох, на лицах моих однокашников застыл благоговейный ужас. Ей-ей, стоило попасться хотя бы ради того, чтобы увидеть их обалдевшие физиономии. Выражение шока, правда, улетучилось, когда Денни вдруг разревелся и свалил все на меня.

— Он меня заставил… Я не хотел, я ничего плохого не сделал, — завыл он, отчего изумление толпы сменилось злорадным хохотом.

В бешенстве я выхватил из кармана пистолет и наставил дуло на Денни.

— Ах ты, грязный стукач! На, получи! — заорал я и пальнул ему в грудь. Пулька отскочила от куртки, Денни жалобно взвизгнул.

— Сдать оружие, — раздраженно скомандовал Далглиш, забрав у меня пушку, и мы с подельником отправились прямиком в былинный эпос четвертых классов.

Потом мне доводилось слыхать о наших с Денни подвигах от людей, которых на месте событий не было. В этих легендах я неизменно выглядел намного круче, чем в жизни, поэтому никогда не пытался уточнить, как все произошло на самом деле. (По одной из версий, мой пневматический пистолет превратился в дробовик, которым я снес башку первокласснику. Охренеть.) Могу лишь сознаться, что мой рассказ наиболее близок к действительности и что я до сих пор смеюсь, вспоминая тот случай.

Наябедничав на меня директору, Денни отделался трехнедельным отстранением от учебы и четырьмя неделями задержаний в классе. После этого я не видел его три года, за которые он успел обзавестись аттестатом о среднем образовании, получить работу в универсаме «Гетуэй», а также обрюхатить какую-то страшненькую девицу.

Я не держал зла на Денни за то что он повесил все на меня, ведь я был явным козлом отпущения, к тому же терпеть не мог школу, и, по большому счету, его признания ничего не меняли. По-настоящему меня взбесила его ложь. Денни врал всем и каждому, что сдал меня только потому, что я, мол, первый на него настучал. Полная брехня.

Я возненавидел этого засранца всеми фибрами души, порвал с ним отношения (представляю, как сокрушались его родители) и по сей день не могу простить ему такой подлости.

Называйте меня вором, жуликом, сутенером, тунеядцем, можете даже обругать меня мистером Трубка-и-тапочки, я все стерплю. Только не говорите, что я стукач.

Я никогда не стучал, не буду стучать и на дух не переношу доносчиков. Наверняка в своей жизни я совершу еще много предосудительных поступков, но до стукачества не опущусь. Для меня это самая гнусная гнусность. Нерушимое табу.

И не важно, что Денни выложил Аткинсону чистую правду. Да, мне пришлось слегка выкрутить приятелю руку и силком потащить за собой в тот день, но разве это служит ему оправданием? Нужно уметь отвечать за свои поступки. В конце концов, каждый человек сам решает, на что он пойдет, а на что нет. Денни следовало бы это знать и вести себя по-мужски. Бог ты мой, нам ведь было уже по пятнадцать! Пятнадцать лет — это не каких-нибудь там сопливых двенадцать. Ладно, чего уж теперь. С тех пор много воды утекло.

Итак, на чем я остановился? Ах да, — мамаша, значит, заливалась слезами.

— Сыночек мой родной, мальчик мой, где же мы недоглядели… — всхлипывала она.

Я сидел за обеденным столом напротив родителей.

— Паршивец, малолетний паршивец! — бормотал отец, хотя, разумеется, это больнее било по нему, нежели по мне.

Решив не тратить слов понапрасну, я не стал обращать его внимание на этот факт и состроил самую дерзкую и наглую физиономию, чтобы проверить, через какое время он в бешенстве подскочит на стуле.

Шесть секунд, новый рекорд. Похоже, сегодня старик разозлился не на шутку.

— Когда тебя арестуют и посадят в тюрьму, нам с матерью придется платить штраф, а потом искать деньги, чтобы внести залог и вытащить тебя из каталажки. Нам, а не тебе! — кипел от злости папаша. Старик говорил с такой убежденностью, как будто предлагал заключить пари.

Я скромно помалкивал. Открою варежку — схлопочу подзатыльник, оно мне надо? Мысленно я закатывал глаза, с нетерпением ожидая, когда же закончится этот балаган, когда предки наконец поставят на своем чаде крест и отвяжутся от меня. Только об этом я и мечтал — быть предоставленным самому себе и избавиться от невыносимых, как зубная боль, нравоучений, которыми в последнее время сопровождался каждый мой шаг.

Вот так, значит, все и было, но ведь я уже говорил, что люди должны нести ответственность за свои поступки, и что я был бы счастлив отвечать сам за себя. На кой, скажите, всякий раз размазывать эти сопли типа «ах, где же мы недоглядели…»

Думаю, большинство родителей спят и видят, чтобы отпрыски пошли по их стопам, а те скорей будут хлебать из сортира, чем доставят предкам такое удовольствие. Классический тупик, в основе которого лежат весьма эгоистические мотивы, причем с обеих сторон. Лично я представляю это так: дабы утвердиться в мысли, что они добились в жизни офигенных успехов, родители требуют от детей повторить их судьбу, а дети назло поступают наоборот — докажем, дескать, какие распоследние неудачники эти двое, что являются в школу по родительским дням.

Интересно, что выбрать стезю для своих сыновей и дочек пытаются не только богатенькие управляющие банками.

Дорожные рабочие, шахтеры, трудяги с заводов и фабрик, фермеры, официантки и домохозяйки — люди, ведущие действительно тяжелое и беспросветное существование, готовы загнать своих чад в то же дерьмо, в котором бултыхаются сами, лишь бы детки не добились в жизни чего-то большего.

Вы случайно не смотрели фильм под названием «Билли Эллиот»? Там как раз об этом. Главный герой, мальчишка Билли, жутко любит балет, имеет недурные способности к танцам, отчего-то совершенно не стесняется своего пристрастия и мечтает стать балеруном. Папашу Билли выбор сына определенно не устраивает; по его мнению, пачки и пуанты — для девчонок и гомиков. Билли обязан продолжить семейную традицию, по примеру отца и старшего брата стать простым шахтером и выбросить из головы все эти дурацкие прыжки и пируэты, точка.

Сразу признаюсь, балерины и балеруны никогда не вызывали у меня восторга, но, согласитесь, парень должен иметь возможность заниматься тем, чем ему хочется. Уж не знаю, что там у него вышло — как только Билли напялил пачку и начал целовать приятелей, я сразу выключил телек. Однако ясно, что главная идея этого фильма — вечный конфликт отцов и детей, возникший еще в ту пору, когда пещерные подростки носили набедренные повязки размера «мини» и малевали на каменных стенах.