Не удержать в оковах сердце - Шелли Такер

Николас поморщился: плохо, черт возьми, быть легендарной личностью. Правда же заключалась в том, что, подобно большинству пиратов, капитан Броган тратил все, что награбил, на следующий день. В течение четырнадцати лет он бороздил моря, движимый только сжигавшей его ненавистью, не думал о будущем.

До того дня в 1735 году.

До сих пор о том, что он выжил, знали только двое: Ману, вытащивший его из под горящих обломков, и Клэрис, его бывшая любовница, выходившая его. Потом он покинул Англию.

Ману прервал его воспоминания.

— Клэрис могла проговориться. Или… — Он сделал глоток рома. — Или сама решила выкачать из тебя деньги.

— Да а, — медленно произнес Николас, — мне и самому это приходило в голову. Но Клэрис знает, что у меня нет таких денег. И потом, у нее было целых шесть лет, чтобы выдать меня властям. Зачем ей было ждать так долго?

— Это так, — согласился Ману. — С другой стороны, разве можно знать, на что способна обиженная женщина?

Николас нахмурился. Действительно, если к списку врагов, жаждущих увидеть его голову насаженной на острие пики, добавить еще и обиженных женщин… число их, несомненно, увеличится вдвое.

— Кэп, — не отставал Ману, — вы не знаете, что п кто вас ждет, у вас здесь нет друзей, готовых прийти на помощь, — только враги, мечтающие прикончить вас.

— У меня нет выбора, — ответил Броган. — Заплатить я не смогу, но и не хочу, чтобы этот мерзавец донес на меня. — Он невесело улыбнулся. — К тому же поздно идти на попятный: я уже отправил пакет.

Он отправил пакет перед отплытием из Южной Каролины точно по тому адресу, который был указан в письме, только находились в нем не пятнадцать тысяч фунтов, а простая бумага. Пакет отбыл в Англию с одним из фалмутских бригов, которые не спеша собирают почту по всему американскому побережью. Недели через две, как раз накануне Михайлова дня, пакет получат в Йорке.

План Брогана был прост — найти в Йорке указанную в письме таверну и, не привлекая к себе внимания, выяснить, кто придет за пакетом.

— Да, кэп, план хорош, — признал наконец Ману. — Вы опередите его. А вдруг вмешается случай и вы не успеете к Михайлову дню? Как известно, человек предполагает, а Бог…

— Будет так, как сказал я, — оборвал его Броган.

Ману задумчиво молчал, словно пытался придумать новый довод в пользу того, что капитану не следует появляться в Йорке, а Броган злился. Африканцы, думал он, обладают раздражающей способностью вести словесные баталии, сражаясь словами с такой же легкостью, как он пистолетом и абордажной саблей.

Ману шаркнул башмаком по доскам палубы, выщербленной за долгие годы службы глубокими царапинами от абордажных крюков и выбоинами от пуль.

— Вот уж не думал, что мы так далеко заберемся, — снова заговорил Ману. — Я был уверен, что наша старая посудина пойдет ко дну, не успеем мы и на милю отойти от побережья Каролины. — Он хмыкнул. — Но как видно, она выносливее, чем мы с вами.

Николас не рассмеялся шутке.

Ману тяжело вздохнул.

— Окажите мне любезность, кэп. — Николас услышал, как он что-то вытаскивает из кармана. — Возьмите с собой вот это.

Николас не видел, что у него в руке, но догадался.

— Не нужно.

— А вдруг? На всякий случай, а?

— Не хочу.

Шутливое настроение у Ману как рукой сняло.

— Вам не приходило в голову, что вымогатель охотится совсем не за деньгами, а за вашей шкурой, что он послал письмо в надежде выманить вас? Почему вы думаете, что можете убрать этого мерзавца без единого выстрела и тихо убраться восвояси?

Броган с трудом сглотнул комок, образовавшийся в горле, и сжал кулаки, пытаясь унять дрожь, бившую его.

А Ману тем временем продолжал говорить низким размеренным голосом:

— Я знаю, вы сыты по горло убийством. Я сам был там. Но сегодня вам нельзя сходить на берег без пистолета…

Броган почти не слышал окончания фразы. Да, Ману был там. Но он видел не все. Он не все знал. Он не знал, что сделал Николас Броган, верша желанное возмездие. Никто не знал этого.

Пытаясь прогнать нахлынувшие воспоминания, он вцепился в перила до боли в пальцах.

Лица. Голоса. Кровь.

Этот звук все еще преследовал его в ночных кошмарах. Он был громче, чем рев шторма, трепавшего судно в тот безумный день, резче, чем удар молнии в грот мачту и раскат грома.

В тот день остановить его не смогли бы никакие силы неба или земли. Он взорвал королевский военный корабль, которым командовал капитан Эл Дридж, и даже внимания не обратил на то, что его собственное судно охватил огонь.

Люди Элдриджа отчаянно сражались, хотя понимали, что все они: и матросы его величества, и пираты — обречены. Ничто не могло уже снасти их ни от огня, ни от моря, ни друг от друга.

Пробиваясь к Элдриджу, Николас думал только об одном — успеть перед собственной смертью убить этого сукина сына. Но команда обступила своего капитана, защищая его. Ослепленный яростью, Броган, расчищая себе путь, взмахнул саблей — один из защищавшихся упал. Выхватив из его рук пистолет, Броган круто развернулся и выстрелил в первую попавшуюся на глаза синюю форму.

И в то же мгновение понял, что это всего лишь мальчик. Юнга лет десяти двенадцати. Он был слишком молод, чтобы знать разницу между отвагой и глупостью…

Броган почувствовал капли дождя на лице — ледяные, смертельно холодные, как будто кто-то ударил его по щеке из могилы.

Он вновь ясно увидел глаза мальчика, увидел, как тот падает.

Тогда он впервые понял, во что превратила его жажда мести. В бездушное животное. Лицо мальчика напомнило ему другие лица. Множество лиц. Множество жизней, которые оборвала его рука. И море кропи, пролитой за четырнадцать лет. А секунду спустя, раздался взрыв, и весь мир погрузился в темноту.

Очнулся он у Клэрис в Лондоне. В те дни не было газеты, которая не писала бы о его заслуженной смерти. Адмиралтейство скорбело по поводу гибели героического капитана Элдриджа и сообщило о том, что ненавистный Николас Броган мертв и покоится на дне моря. Вознаграждение за его голову так и не было выплачено.

Как только Николас достаточно окреп, чтобы встать с постели, он уехал из страны, бросив все — пиратство, Англию. Все. Даже пистолеты. Особенно пистолеты. Целых шесть лет он не прикасался к огнестрельному оружию. Он не хотел рисковать. Боялся снова разбудить в себе спящего зверя.

— Прислушайтесь к разумному совету, — бубнил Ману, — и возьмите с собой эту проклятую штуковину.

— Ману, для того, что я собираюсь сделать, мне нужен только нож, — медленно произнес Николас, — а я беру с собой несколько штук. Зачем мне еще пистолет? Я обычный плантатор, приехал в Йорк по делам. Кому я нужен? — Он выдавил из себя смешок и нервно погладил густую черную бороду. — Да и кто, черт возьми, сможет меня узнать? Большинство парней, которые меня знали, давно в могиле: Фальконер потонул вместе с кораблем, Спирса повесила его же команда, Блейк погиб в сражении с французами, Дэвисона вздернули по приговору суда.