Вторжение в Империю - Скотт Вестерфельд

– Меня зацепили, сэр, – сообщил Оскар. – Дважды зацепили.

– Не стесняйся, отбивайся.

– Есть, сэр!

На демонстрационном дисплее Маркса пошел счет достижениям Оскара. Получив приказ, пилот выпустил первую пару контрдронов, а через несколько секунд – вторую. Он со всех сторон был окружен перехватчиками. Маркс посмотрел на корабль Оскара. Антенны по обе стороны от корпуса уже изгибались под весом вцепившихся в них перехватчиков. Из динамиков доносилось кряхтение Оскара. Он всеми силами старался уберечь свой корабль.

Маркс отвел взгляд от места схватки и посмотрел вперед. Основная часть звена приближалась к самому плотному скоплению перехватчиков. Отвлекающий маневр Оскара сработал, и часть перехватчиков ушла к нему, но все равно пробиться вперед было непросто.

– Внимательно выбирайте просветы, – сказал Маркс. – Прибавьте скорость. Будьте готовы втянуть антенны по моему приказу. Пять… четыре… три…

Он прекратил отсчет, сосредоточился на управлении собственным кораблем и направил его в просвет между перехватчиками, но тут один из них сместился и загородил ему дорогу. Маркс включил обратное вращение крыла, повысил обороты и ушел вниз.

Дрон приблизился, привлеченный завыванием главного двигателя. Маркс очень надеялся на то, что все рассчитал верно.

– Антенны втянуть! – приказал он.

Изображение размазалось и померкло – отреагировало на то, что все сенсорное оборудование ушло внутрь обшивки. За считанные секунды перед взором Маркса воцарилась полная темнота.

– Отключить главные роторы, – отдал он следующую команду.

Теперь корабли практически не издавали звуков и двигались только благодаря маленьким крыльям-стабилизаторам, работавшим от маховиков. Эти крылья могли некоторое время толкать корабль вперед, пока не иссякнет вращающий момент маховика. Между тем четыре разведчика уже начали терять высоту.

Маркс прочел показания альтиметра: 174 сантиметра. При такой высоте они достигнут поверхности не раньше чем через минуту. Даже при втянутых антеннах и выключенном главном двигателе в атмосфере нормальной плотности корабли-разведчики падали вниз не быстрее пылинок.

На самом деле разведчики и были лишь чуть крупнее пылинок и вдобавок немного легче их. Размах их крыльев не превышал одного миллиметра, и потому это была самая что ни на есть малая авиация.

Мастер-пилот Иоким Маркс из имперской флотской разведки водил микрокорабли одиннадцать лет. Он был самым лучшим.

Он проводил воздушную разведку для легкой пехоты по время коруордского мятежа на Банде. Тогда его машина была размером со сложенные «ковшиком» ладони – полусфера с несколькими десятками армированных углеродом веерообразных крылышек, каждое из которых могло двигаться с собственной скоростью. В то время он трудился на поле боя и управлял своим кораблем с помощью шлема для погружения в виртуальную реальность. Маркс оставался с пехотинцами, слепо блуждая под прикрытием их портативного силового поля. Им было нелегко с ним, потому что пилоту все время казалось, что в него может угодить шальная пуля, что окружающий мир грубо вмешается в синтезированную реальность под его шлемом. Однако Марксу все удалось, и он на редкость ловко водил свой кораблик в условиях непредсказуемых ветров, гулявших по лесам Банда. Его суденышко могло метить вражеских снайперов незасекаемым рентгеновским лазером, а потом он безошибочно подстреливал их залпами кибер-игольных пуль. Верная рука Маркса могла навести орудие на сантиметровый шов в броне мятежника, на прорезь для глаз в полимерной камуфляжной маске.

Позднее он работал с управляемыми снарядами против летающих танков риксов во время Вторжения. Эти снаряды представляли собой полые цилиндры размером примерно с палец ребенка. Ими стреляли пехотинцы, и на время первой половины короткого полета снаряды были заключены в оболочку с ракетным двигателем. Как только снаряд нацеливался на жертву, он покидал оболочку и двигался исключительно по инерции. Изнутри цилиндр-оболочка был выстлан тончайшими полосками особого покрытия, с помощью которого и осуществлялось управление снарядом. Эти линии чем-то напоминали китовый ус. Полет сверхзвукового снаряда требовал экстремальной точности наведения. Даже при самом незначительном превышении силы изначального толчка этот боеприпас можно было считать истраченным впустую. Но когда он попадал в риксский танк так, как надо, – а форма снаряда была идеально подогнана под шестиугольники, из которых состояла танковая броня, – то металл и керамика рвались, как ветхая тряпка. Попав внутрь танка, снаряд распадался на бесчисленные молекулярные вирусы и за несколько минут разносил вражескую машину вдребезги. Маркс совершал по нескольку дюжин десятисекундных вылетов в день, а по ночам его мучили микрокошмары со столкновениями и взрывами. Впоследствии было признано, что с такой работой искусственный интеллект справляется лучше людей, но записи полетов Маркса новоиспеченные разведчики до сих пор изучали и восхищались их элегантностью и чутьем пилота.

В последнее время, несколько десятков лет, Маркс служил во флоте. Теперь малая техника стала воистину малой: фуллереновые конструкции не более нескольких миллиметров в поперечнике, и это – в развернутом положении! Над созданием этих машин трудились другие машины – еще более мелкие, а энергию они черпали из удивительных трансурановых батареек. В основном такие аппараты предназначались для разведывательных целей, но при случае могли и повоевать. Во время освобождения Дханту Маркс провел особо оборудованный корабль-разведчик внутрь фиброоптического кабеля и сбросил там груз стеклопожирающих микроорганизмов. В считанные минуты система связи бунтовщиков вышла из строя по всей планете.

Мастеру-пилоту Марксу нравилось служить во флоте. Тут было безопасно. Теперь, в его возрасте, личное присутствие на поле боя уже не возбуждало. Маркс управлял своими суденышками с борта звездолета, с расстояния в сотни километров от места сражения. Он вел бой, удобно устроившись в гелевом кресле – совсем как пилот истребителя давно минувших дней, и его окутывали синестезические образы, позволявшие видеть на трех уровнях зрения. Те участки головного мозга, которые обычно отвечали за слух, обоняние и осязание, перестраивались на зрение. Маркс ощущал интерьер своего корабля так, как ощущал бы обычный пилот, – ну или так, словно он сам уменьшился до размеров одной-единственной живой человеческой клетки.

Он полюбил микроскопический масштаб новой работы. В бессонные ночи в полутемной каюте Маркс поджигал благовония и наблюдал, как струйки дыма поднимаются вверх, подсвеченные ярким тонким лучиком аварийного фонарика. Он следил за тем, как вьются потоки воздуха, смотрел на призрачных змеек, которых можно было уничтожить, пошевелив пальцем и сделав легкий выдох. Нечеловечески твердой и уверенной рукой он управлял дистанционным пультом микроскопа, осторожно, водил им по воздуху, проектировал изображение на стену каюты, наблюдал, изучал поведение микроскопических летучих частиц.

Порой во время этих безмолвных ночных бдений Иоким Маркс позволял себе мысль о том, что он – лучший микронавигатор во флоте.

Он был прав.

Капитан Лаурент Зай, находившийся на капитанском мостике, смотрел на главный воздушный экран, изображение на котором представляло собой сплетение тончайших ломаных линий, и пытался принять решение. Это самое сплетение линий было планом императорского дворца на Легиce-XV – постройки, раскинувшейся на площади в десять квадратных километров и похожей на неуклюже лежащую органическую массу. Сам же дворец в настоящее время располагался прямо под «Рысью», на расстоянии в двести семнадцать километров.

Зай предчувствовал неминуемое поражение. Ощущал его подошвами ботинок – словно стоял на гребне дюны в океане зыбучих песков.

Безусловно, это ощущение скольжения, скорее всего, возникало из-за попыток «Рыси» сохранять геостационарную позицию над дворцом. Поддерживалось постоянное ускорение для того, чтобы держаться вровень с вращением планеты. При этом правильная геосинхронная орбита была бы слишком высока для проведения спасательной операции. В итоге тело Зая раздирали противонаправленные силы, и желудок у него едва не выворачивался наизнанку. Находясь на такой высоте, корабль пребывал под сильным действием гравитационного поля Легиса-XV – в итоге Зая неудержимо влекло к корме. Ускорение «Рыси» медленно, но верно толкало капитана в сторону. Разреженная, но очень горячая атмосфера планеты время от времени одаривала карманами турбулентности. И ко всем этим прелестям добавлялись встряски, возникавшие при работе системы искусственной гравитации, – а в такой близости к поверхности планеты они были особенно ощутимы. Система отчаянно пыталась добиться устойчивого поддержания стандартной силы притяжения в один g.