Моя война - Григорий Чухрай

Юткевич заинтересовался.

- Вы были парашютистом?

- Да.

- И прыгали в тыл врага?

- Да.

Юткевич улыбнулся:

- Перед нами положительный диверсант.

Все засмеялись шутке, и мне стало немного спокойнее.

- А что вам в искусстве нравится? - поинтересовался он.- Природу вы любите?

- Конечно. Но главное, по-моему,- человек.

- Тогда возьмите бумагу, сядьте за тот столик и напишите новеллу, в которой будет природа и человек.

- Новеллу не смогу.

- Почему?

- Новелла - один из самых трудных жанров литературы, а я никогда не мыслил себя писателем.

- Литературного произведения от вас не требуется. Напишите как умеете.

Я сел к столику, и тема, как бы сама, сразу пришла мне в голову. Я был в том редком настроении, когда все ладится.

Я вспомнил апрельское утро в Венгрии. Нас, раненых, вынесли на носилках на двор, чтобы отправить в город Веспрем, где был госпиталь. Ярко светило солнце. Весело звенела весенняя капель, чирикали воробьи.

Раненый, когда прошел раневой шок, начинает выздоравливать и видит мир по-новому. Все, что его окружает, кажется ему чрезвычайно ярким, все волнует и радует. Мне нравились венгерские волы, каких я видал раньше только на картинках, и повозки с бортами, похожими на примитивные лестницы, в которые нас положили.

У раненого, лежащего рядом со мной, толстая повязка из марли и ваты закрывала глаза. Втягивая ноздрями весенний воздух, он промолвил:

- Как хорошо! - Прислушался к весенним звукам и снова повторил: Хорошо! Весна!

А потом говорил, что ему нужно срочно попасть в Москву, что его дед знаменитый профессор и что он восстановит ему зрение. А я знал, что у парня совсем нет глаз...

Пока я писал, комиссия занималась другими абитуриентами. Я подал свои листки.

- Можете идти,- сказал Юткевич и передал написанное пожилой женщине, сидевшей рядом с ним.

Я направился к двери, но не вышел.

- Вы меня принимаете? - спросил я, набравшись смелости.

- Идите. Мы подумаем,- сказал Юткевич.

Я вышел. На душе было неспокойно: примут или нет, правильно ли я себя вел? Ни в чем уверенности не было.

Из аудитории вышла женщина, та самая, что сидела рядом с Юткевичем. Подошла ко мне и сказала тихо, чтобы не слышали другие.

- Все в порядке - вы приняты.

Меня обдала горячая волна радости. Не помню, как я слетел с лестницы. Я еще ходил с палкой: рана напоминала о себе болью, но в тот момент я не чувствовал боли. Я был счастлив!

Мастерская

В нашей мастерской учились В. Басов, С. Корчагин, И. Гурин, Я. Базелян, Р. Чхеидзе, Т. Абуладзе, В. Мельников, Е. Вермешева, Г. Ухина, С. Милькина, А. Ибрагимов, Ленциус, Т. Таги-заде, Ю. Шилер, Ю. Головин, Б. Гольденбланк. Ребята интересные, многие стали известными режиссерами. Учились у нас и два студента из социалистических стран: монгол Луфсан Шарап и югослав Савва Вртачек. Мастерская была объединенной: актеры и режиссеры. Жили мы дружно и весело.

Басов

Особенно силен в нем был актерский талант. Он прекрасно показывал актеров Ванина, Дикого (в роли Сталина), Астангова, Кторова, преподавателя Боханова и самого Юткевича. Показывал так похоже и при этом так смешно, что весь курс покатывался от хохота.

Я всегда считал его самым талантливым на нашем курсе. Потом он снимался в кино. В своих ролях он был значительно беднее себя самого. И тем не менее, Басов-актер пользовался большим успехом у зрителя. В любой компании он чувствовал себя желанным и неизменно "занимал площадку". Говорил только он, острил только он, другие же слушали, хохотали и восхищались. Этот талант он, видимо, открыл в себе намного раньше, чем поступил во ВГИК,- забавлять людей ему нравилось. Особенно интересен Басов бывал при легком подпитии: тогда ему все удавалось. Он знал это и, желая всегда нравиться, все больше и больше спивался...

Говоря о таланте, я имею в виду способности человека к определенному виду деятельности. Художник - это не только талант и мастерство, но и личность. Масштабом личности художника определяется глубина и длительность жизни его произведений. Но личность, в зависимости от внешних и внутренних причин, может развиваться и обогащаться, а может скудеть и угасать. Особенно скудеет личность от алкоголя. Вова Басов много пил еще будучи студентом, но тогда это было не столь заметно. Став профессиональным режиссером, он позволял себе больше и больше. Иногда очень много. Талант его не скудел, а личность скудела. Это было очень обидно. А он этого не замечал.

Помню, однажды я завел с ним разговор о том, что он себя губит алкоголем. Володя рассмеялся:

- Святоша! А ты не пьешь?

- Пью, но...

- Недостаточно! А надо пить много. Художник должен пить. Водка освежает фантазию.

Красивая, милая его жена Наташа Фатеева не могла справиться с ним. Он изобретал немыслимые тайники для хранения водки. Даже опускал бутылку на веревке в мусоропровод. Приходил к доброй Ирине, моей жене, и горько каялся:

- Взял у Наташки денег на молочко для Володьки и пропил... Молочко для ребенка купить не на что... Одолжи!

Ирина давала ему деньги. Потом мы смотрели в окно и видели, как он шел в магазин за водкой.

Долги он всегда отдавал. Одолжит, но отдаст в срок. Впрочем, он хорошо зарабатывал. За то время, что я сниму одну картину, он снимет две-три.

- Торопишься,- говорил я ему.

- Мне нужны деньги,- признавался он.- Мечтаю иметь сто тысяч рублей. Люблю жить красиво и весело.

Он жил действительно весело. Свои фильмы ему неизменно нравились, в этом я, самоед, ему завидовал.

К друзьям относился душевно, но по-доброму посмеяться над всеми - в этом он себе не мог отказать.

- Кто классики марксизма? - спрашивал он и отвечал: - Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Гурин, Базелян! (В нашей мастерской Гурин и Базелян были отличниками).

При удобном случае, особенно при хорошем подпитии, он беззлобно подшучивал надо мной.

- Что ты из себя представляешь? В тебе знамениты только усы. Сними усы - и тебя никто не узнает. А я...- С пьяным умилением он продолжает: Иду по Африке... негр...- Он делает удивленное лицо, изображая удивление и радость негра, увидевшего его.- "Кто вы?" - "Ай эм руссиш режиссер Басов".

На лице воображаемого негра восхищение! Басов бросается на колени, одной своей рукой хватает другую, подносит к губам и начинает неистово целовать.

- Во! - заключает он.- А ты... сними усы - тебя никто не узнает! - И заливается смехом.

- Володя,- говорю я,- тебе надо лечиться. Давай определим тебя в больницу.

- Хорошо,- соглашается он,- лягу! - И прибавляет, - с условием! Пусть впереди идет Лева Сааков (секретарь партийной организации), а сзади идет Сурин (директор "Мосфильма") и играет на трубе... (Сурин в молодости был трубачом.)

У Басова обаятельная улыбка. Он все превращает в шутку. На него нельзя сердиться. Часто даже непонятно: пьян ли он или трезв и просто балагурит, забавляется и забавляет других. Даже в тяжелых ситуациях он оставался таким.

Наташу Володя любил и всегда, даже когда они разошлись, говорил о ней с плохо скрываемой грустью. Но и тут не мог отказать себе в беззлобной остроте.

- Говорят, у нее роман с каким-то немцем... А я не хочу, чтобы мой Володька пел...- Поет на мотив немецкой песни Эрнста Буша, бессвязно произнося немецкие слова "верден", "мусен", "зольден".- Я этого не хочу! Я хочу, чтобы мой сын пел...- Поет сладким голосом: - "Во поле березка стояла..." - И смеется.

Или звонит мне.

- Слыхал? Наташка вышла замуж.

- Слыхал. Ну и что?

- А то, что она сообщает мне по телефону: "Мой муж космический врач". А я не понял, и говорю: "Ну и прекрасно! Будет тебе лицо всякими кремами мазать". А она: "Не косметический, а космический!" - Володя снова смеется, но в смехе слышны грустные нотки.

Пьяные бывают отвратительны. Басов обладал удивительным обаянием, он, как бы сильно ни был пьян, никогда не вызывал отвращения. Его все любили. На съемках он был весел и остроумен, быстро и просто находил контакт с самыми разными людьми и располагал их к себе.

Он первый из всех нас построил себе большую квартиру в центре Москвы, на улице Горького. И хвалился: "Метраж сто метров!" Я не бывал у него. Но Ирина, когда он заболел и лежал один в своей квартире, а я находился в экспедиции, приходила и ухаживала за ним. Ухаживали за ним и Нина Агапова и преданная ему бесконечно его сотрудница по съемочной группе.

Однажды Басов приехал в Горький, где я снимал фильм "Жили-были старик со старухой". Познакомил меня со своей попутчицей. Спросил, так, чтобы она не слышала:

- Красивая? Лучше Наташки?..

"Он еще любит Наташу",- подумал я.

- Не прописывают нас в одном номере,- жалуется Басов.- Пойдем к начальнику милиции, скажешь, что мы муж и жена.

- Не поверит.

- Надень медаль. Лауреату Ленинской премии поверит.

Надеваю пиджак с медалью, идем к начальнику милиции. Там я говорю, что мы давно считаем Басова и его спутницу мужем и женой, но их брак еще не оформлен... Басов уважаемый актер и режиссер... Начальник милиции нехотя подписывает бумагу: "Разрешаю прописать в одном номере". Благодарим. Прощаемся.