Дом напротив - Алекс Хариди

Он ненавидел делать то, что могло заставить его маму разочароваться в нём. А это обязательно случится, если она узнает, что они тут замышляют. Но Калле бы тоже разочаровался, если бы он не пошёл с ним, поэтому Джоэль успокаивал себя мыслью, что, может быть, мама ничего и не узнает. Страх, правда, всё равно не отступал, и с каждой минутой, пока они стояли тут и трепались, становилось только хуже.

Напротив – ворота его собственного дома. Неподалёку возятся в своих садах соседи. Из окна может выглянуть мама. И если они ничего не предпримут в ближайшие пять минут, его застукают. Не кого-то, а именно его.

– Не, – мотнул головой Калле, – не Джоэль. Ты пойдёшь первым.

– Можно жребий кинуть, – предложил Сэм, не любивший ссориться.

– Да, камень, ножницы, бумага, – поддержал друга Томас.

Кристофер вскипел.

– МЫ НЕ БУДЕМ БРОСАТЬ ЖРЕБИЙ!!! ЭТО БЫЛА ИДЕЯ КАЛЛЕ, И ЕСЛИ КАЛЛЕ НЕ ПОЙДЁТ ПЕРВЫМ, ТО Я ИДУ ДОМОЙ!

Джоэль всем сердцем пожелал, чтобы Кристофера поскорее сдуло отсюда. Тогда, возможно, всё отменится. И никто не будет разочарован. По крайней мере, в нём.

Кристофер не ушёл.

– Я собираюсь ВСЕМ рассказать, какой ты трус, – угрожающе прошипел он, но Калле продолжал выглядеть всё таким же безмятежным, как и раньше. Ситуация зашла в тупик.

Почти не отдавая себе отчёт в том, что делает, Джоэль вскарабкался на ограду, перекинул ноги на ту сторону и спрыгнул в высокую траву. Он обернулся и посмотрел на друзей. Всё, чего ему сейчас хотелось, – чтобы они перестали, наконец, ругаться и последовали за ним; но на их лицах он увидел совсем другое – он увидел, что должен умереть.

Если бы можно было сбежать отсюда, он бы обязательно это сделал, но теперь уже поздно. Если он сбежит, его до конца дней будут считать трусом.

Он снова посмотрел на Калле, и Калле улыбнулся ему. Не насмешливо, как Кристоферу, а ободряюще. Джоэль глубоко вздохнул. И шагнул.

Ноги были как свинцовые, но взгляды мальчишек за оградой жгли ему затылок, и он приказал себе идти вперёд. Сначала направо. Потом налево. Снова направо. Дом приближался. Внутри, за грязными стёклами окон и опущенными жалюзи, его ждал мёртвый тринадцатилетний подросток.

Джоэль уже представлял себе, как затрясётся весь дом, когда он ударит в дверь львиной лапой. Содрогнётся земля, его дрожащие колени подогнутся, и он провалится в разверзнувшуюся пропасть. Земная твердь поглотит его, и он навсегда исчезнет из этого мира. А виноват будет только он. Никто же не заставлял его тащиться сюда.

Джоэль попробовал идти по тропинке медленнее, но дверь приближалась к нему с одинаковой скоростью, независимо от того, как быстро он шёл. Как будто дверь сама стремилась к нему, а не наоборот. Наконец он почувствовал под ладонью металл и понял, что он у цели. Дверной молоток был теплее, чем ожидалось. Он не был холодной, безжизненной вещью, он пульсировал. Не могла же его собственная кровь так пульсировать в скрюченных пальцах? И не могло же его собственное сердце так тяжело ухать в груди?

На какое-то мгновение Джоэль почти поверил, что сейчас свалится в обморок. Он оглянулся на ребят, надеясь, что они скажут ему, что с него уже хватит, ему больше не нужно ничего доказывать.

Но они молчали – и он ударил.

Раз. Два. Три.

Это был самый громкий звук, который Джоэль когда-либо слышал. Следом упала тишина, и это было ещё ужаснее. Она плотным коконом окутала его, и он позабыл, что в мире есть ещё какие-то звуки. Исчезли щебет птиц и шум автомобилей. Стих ветер, и перестала шуршать листва. Не было слышно даже его собственного дыхания.

Он понял, что не дышит, и, с усилием выдохнув воздух, наполнил лёгкие свежим кислородом. Уф-ф, и что ему делать дальше? Наверное, должен быть какой-то знак?

Беззвучно зашевелились губы Калле. «Беги», – прочитал Джоэль, но не сдвинулся с места. Он ещё не понял, чем же всё должно закончиться. Где землетрясение, где пропасть, а самое главное, где мёртвый подросток?

Мысль о том, что все его страхи напрасны, казалась настолько чужой, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к ней. Волнение сменилось спокойствием. И затем – возбуждением: он сделал это! Он ударил в дверной молоток, и с ним не случилось ничего ужасного.

Только Джоэль успел так подумать, как дверь распахнулась и на улицу выбежала женщина. Это была не дверь Заброшенного Дома, а дверь его собственного. А женщиной была его мама. Тремя большими шагами она пересекла улицу и схватила сына за шиворот.

Она высказала ему всё то, чего он так боялся. Что он никогда не должен был приходить сюда. Что она была о нём лучшего мнения, но, очевидно, ошибалась. Что она разочаровалась в нём.

Пока мама тащила его домой, он краем глаза увидел, как Кристофер и Сэм с Томасом удирали вниз по улице.

Но не Калле.

Калле, оставаясь на месте, провожал Джоэля взглядом до тех пор, пока за ним не захлопнулась дверь.

Джоэлю на целый месяц запретили гулять и смотреть телевизор, лишили карманных денег и сладостей по субботам. Такое количество запретов за раз для семилетнего мальчишки казалось сродни смертному приговору. Этот месяц стал самым долгим в жизни Джоэля.

Единственное, что делало его жизнь чуть более сносной, было то, что на несколько недель он стал настоящим королём школы. Даже ученики постарше приветствовали его восхищёнными возгласами, когда он проходил по коридорам.

Единственным, кто оказался этим недоволен, был Кристофер, но, после того как Калле пригрозил побить его, если тот не угомонится, Кристоферу пришлось смириться.