Гана - Алена Морнштайнова

Я выбежала за порог, схватила Ярмилки-ны санки за веревку и направилась к площади. Спину мне жгли мамины глаза.

— До свидания, пани Караскова, — крикнула Ярмилка. — И спасибо.

Она откинула свою длинную белокурую косу — предмет моей черной зависти, поскольку Ярмилку с восторгом дергали за нее все мальчишки класса, — невинно улыбнулась маме и откусила ватрушку.

В конце улицы я повернула налево.

— Куда это ты? — спросила Ярмилка и дернула за веревку санок. — Мы что через весь город потащимся?

— Боюсь, мама увидит, что мы идем к реке.

— Ну за углом-то не видно.

Я огляделась по сторонам. На втором этаже обшарпанного дома шевельнулась занавеска. Мне показалось или старая Бенеш-ка действительно караулит у окна, чтобы не пропустить ни шороха. Я прибавила шагу.

— Ну мало ли. Вот встретим кого-нибудь, мне влетит.

— И получишь на ужин горох, — засмеялась Ярмилка и покорно засеменила за мной.

И правда, я терпеть не могла горох, поэтому, когда я не слушалась или вытворяла что-то, чего, по мнению родителей, делать не следовало, мне давали гороховую кашу на обед и на ужин. Я сидела за столом вместе со всеми, смотрела, как они уплетают картофельные оладьи с домашним вареньем или другие лакомства, и давилась зеленым месивом.

Я усмехнулась про себя, а вслух сказал:

— Ну это все-таки лучше, чем папин ремень.

Ремня мне порой — чаще, чем младшему брату и сестре — не удавалось избежать.

А сегодняшняя выходка заслуживает порки.

В этом я не сомневалась.

Коричневые ботинки у меня промокли раньше, чем мы дошли до берега, и, несмотря на варежки, холод просочился под ногти на руках. Мальчишки Зедничеки уже ждали нас у реки возле часовенки с белыми оштукатуренными стенами и деревянной черепичной крышей. Они носились по снежной слякоти и пытались длинными палками оттолкнуть льдины, нагромоздившиеся у берега. Как только льдина соскальзывала на поверхность воды, ее подхватывало течением и сначала медленно, а потом всё быстрее несло к низкой плотине метрах в пятидесяти, там она и застревала в скопившихся ледяных обломках.

В этот момент отвага меня покинула, и Ярмилку видимо тоже, потому что она уселась на санки и сказала:

— Я буду только смотреть.

— Трусиха, — презрительно бросил Эда Зедничек, и тут я поняла, что раз уж не красотой, так смелостью смогу обойти Ярмилку. Пусть мальчишки дергают ее за косичку, зато на меня будут долго показывать пальцем и рассказывать младшеклассникам: «Вон та, которая плавала на льдине».

Я наблюдала, как Эда ловко отделяет очередную большую льдину величиной с прикроватный коврик в родительской спальне, наступает в самую серединку, отталкивается палкой от дна и медленно плывет по течению к шлюзу. Мы бежали вдоль берега, а Эда стоял на льдине, широко расставив ноги, и, утыкая палку в дно, удерживал свой плот в более спокойной воде и так на безопасном расстоянии от берега плыл к плотине. Потом он тоже с помощью палки мягко причал ил к нагромоздившимся обломкам и перешел по ним на берег.

Легко, решила я. Разве что карабкаться с льдины на льдину будет непросто.

По дороге обратно к санкам до меня долетали дружеские советы, которые снова лишили меня мужества.

— Главное, встать на середину льдины, чтобы не соскользнуть в воду. И держись поближе к берегу, там мелко. Посередине течение, там точно собьет с ног, даже я бы не устоял. А палкой отталкивайся по бокам, не суй ее вперед, а то перевернешься.

Теперь колени у меня дрожали не только от холода, но и от страха. Эда с Миреком помогли мне отделить льдину.

— Прыгай, — крикнул Эда, и я прыгнула, да только льдина тем временем уплыла чуть ниже по течению, так что я угодила на самый краешек, глыба покачнулась, и я сорвалась в воду.

Я раскинула руки, и вода в первую секунду даже не показалась холодной, но потом стиснула меня, будто огромными клещами, залила уши, глаза и нос, утянула меня куда-то во тьму и прижала ко дну. Не успела я испугаться, как чья-то рука схватила меня за лацканы пальто и приподняла над поверхностью воды.

— Я же говорил не наступать на край, — произнес голос Эды, потом он повернулся к Миреку и презрительно добавил: — Это была твоя дурацкая идея — тащить сюда девчонок. Теперь нам хана.

Ярмилка стояла на берегу и хныкала. Я мигом скинула тяжелое пропитанное водой пальто и принялась его выжимать. Так домой нельзя, но в мокром пальто нестерпимо холодно. Я подумала, что можно развести костер, просушить на нем одежду и согреться, и хотела попросить у мальчиков спички, но зубы у меня так стучали, что я не могла произнести ни слова.

— Не реви, дай ей свое пальто и отведи домой, — закричал Эда на Ярмилку. Она неохотно расстегнула пуговицы и набросила мне свое пальто на плечи. Это не очень-то спасало. Теперь мы обе дрожали от холода.

— Если вы хоть кому-нибудь разболтаете, что были тут с нами, я вам задам по первое число, хоть вы и девчонки, — добавил Эда. — А теперь дуйте живо домой.

Он кивнул Миреку, и они бросились вверх по склону.

Я швырнула свое пальто на санки, и мы отправились самой короткой дорогой к дому. Мороз вгрызался в кожу и заставлял идти быстрее. За две улицы от нашего дома я вернула Ярмилке ее намокшее пальто, она с явным облегчением его надела, бросила на меня сочувственный взгляд и оставила на произвол судьбы. Я могла только надеяться, что мне удастся подняться на крыльцо никем не замеченной, проскользнуть мимо кухни, забежать на второй этаж в детскую, где мы спали с братом и сестрой, и тайком переодеться во все сухое.

Раньше я и не замечала, что тяжелую входную дверь пора смазать, ступеньки скрипят и, если не включать свет — а это немыслимо, — не видно, куда наступать.