Мысли - Виктория Хвостикова

Но однажды я заболела, и не ходила в школу в течение нескольких дней.

Зоя меня навещала, но вдруг не пришла. Я посчитала, что у нее проблемы или дела, ну не получилось, так не получилось. Я зла на подругу не держала.

Но все же я пришла в школу, но подруги в классе не было. Я вышла в коридор и увидела ее. Но она стояла с Тамилой!!! Я подошла и поздоровалась с Зоей, но они в ответ только засмеялись. Мне стало обидно, но я этого не показала…

И после этого случая она с Тамилой издевалась надо мною, смеялась, солила соль на рану…

Она стала такой же, как эта девка – она заразилась, и это неизлечимо…

Как такое могло случиться – я не понимаю….

Мне очень обидно за подругу, хоть и бывшую. Если бы она подошла ко мне и сказала «Прости», я бы ее простила, но на такое она уже не способна…

Свобода. Существует ли она?

Я, больше, чем уверена, что каждый в нашей жизни, хоть раз задумывался над этим вопросом. И это очень хорошо, ведь человек, задумывающийся над смыслом и сущностью бытия, может считаться образованным и грамотным, ведь размышлять может лишь таковой.

А теперь, что касается Свободы. Вариантов Свободы множество, но разделяются они на две категории: физическая и моральная. Но, все Мы прекрасно понимаем, что все Мы от чего-то зависим, а значит – Мы не свободны. По этой причине я рассмотрю не виды и свойства Свободы, а наоборот её виды отсутствия. Так вот, как я уже сказала, Есть два вида заточения: физическое и моральное.

Физическое же делится на 2 вида: прямое и общественное. Прямое заточение или лишение Свободы (вот поэтому как и выражаются) – самое что ни на есть лишение Свободы, то есть заключние (тюрьма). Известно, что не все, далеко не все, находятся там не от хорошей жизни, но в этом вина самого человека, в любом случае, даже сли, как выражаются, были не в том месте, и не в то время…

Также к физической НЕ Свободе относится и общественное заключение, которыми являются Узы брака, или любые другие отношения. Всем известно, что, если, человек находится в отношениях с другим человеком, он, являясь преданным, никогда не посмотрит в сторону другого человека, потому что он не свободен. Для кого-то узы брака являются добровольными, а для кого-то вынужденными, но всё равно они являются лишением Свободы человека.

Что касается морального лишения Свободы, то оно в нашей жизни происходит постоянно.

Мы в этой жизни зависим от всех личных обстоятельств: семья, брак, работа, учёба. Везде присутствует начальство, от всех мы зависим, и всё потому, что все зависит от нас по иному просто не может быть. Ведь, если, каждый человек отстраняется от работы, учёбы, всех должностей и обязанностей, и будет жить один, то Мир так очень скоро вымрет… Таким образом образом становится ясно, что мы не можем быть Свободными-хоть по одному пункту мы заточены, и Свободным не может быть никто даже Бог (не учитывая рамок атеизма), потому что у него тоже есть дела и обязанности…

Таким образом можно подвести итог, что человек только в одном может почувствовать хоть маленькую долю Свободы – в Искусстве. В моральном, духовном мире – где он может остаться наедине со своим хобби, или душевным миром, миром где присутсвует лишь то, что его устраивает, не перечит ему и всё относительно нормально. Закрываясь в духовном мире, человек таким образом «Освобождается» и немного забывает о проблемах и обязанностях…

Становление посёлка Таврического, Туркменский район

В начале 20 века в Таврии стало недоставать точно свободных земель для ведения земледелия и скотоводства, и люди стали искать свободные земли в Ставропольской Губернии. Много поселилось таких в Новоселицком районе, где можно, и сейчас увидеть группы деревьев и кустарников среди поля – это места бывших хуторов тавричан, которых местные жители называют «Таврики».

В кабинете начальника мастерских, которые располагаются в бывшем доме выходца из Таврии в селе Чернолесском, я видел резное кресло хозяина с высокой спинкой.

Вот такие же выходцы из Таврии три брата Сурковых: Пётр, Павел и Михаил, на трёх пароконных повозках, с двумя коровами и полусотней овец, приехали в 1924 году в Благодарненский район (раньше был) в поисках свободных земель. Им разрешили поселиться на границе с Туркменском районом, где занимались в основном скотоводством, а были там и земли, пригодные земледелия. Земледельцами Тавричане были грамотными. Выбрали место в трёх километрах от Туркмено-Татарского аула Куликовы Копани, в ложбине: с юга продольная возвышенность (круча) с запада, менее высокая, с севера и востока слегка холмистая. Определили место, где можно выкопать колодец. На глубине 2—3 метров была солоноватая вода, а по другую сторону неглубокой балочки на изгибе на глубине 4—5 метров питьевая вода, пригодная для использования. Тавричане были большими любителями чая. Сахар же ели только вприкуску, и, что бы ни грызть большой кусок губами, у них были небольшие щипчики для колки сахара. Воду кипятили только в самоваре. Они так же были отличными садоводами. Саженцы плодовых деревьев и кустарников привезли со своей родины, и при каждом дворе был большой сад. Фрукты и ягоды сушили для большой семьи на всю зиму.

Выбрав место для будущего места жительства, построили небольшой домик и сарай под одной крышей для зятя Петра – Макеева Иосифа. Молодые остались зимовать, а братья уехали в Таврию. Весной возвратились с семьями, домашним скотом, инвентарём, и, закупив в Благодарном стройматериал, приступили к строительству домов. Строили их, в отличии от низких Туркменских мазанок, высокими из самана, которые делали всей семьёй. Каждая усадьба была в 100 метрах друг от друга. У каждого был свой колодец для водопоя.

В последующие годы стали приезжать их земляки, среди которых был кузнец, плотник и столяр. Выделили им участки по соседство, и напротив своих дворов в местах в зависимости от надобности специалиста для жителей посёлка. Самовольно решил построить домик между дворами братьев зять кузнеца. Сурковы ему не разрешили брать воду из их колодцев для изготовления самана. Завьялов Михаил с родственниками выкопал свой колодец и сделал саман. Сурковы ночью забросали этим саманом его колодец. Наступила осень, вновь сделанный саман не высохнет скоро, и Завьялов стал возводить каменные стены. Так и построил он дом, который стоит до сих пор, только его сын – Пётр Михайлович обложил его силикатным кирпичом.

Тавричане так же имели свою религию. Они не имели икон, в пост употребляли молочные продукты, за что их называли «молокане».

В 20 и 30 годы стали приезжать и других мест и русские люди, селились по соседству с первопоселенцами. Во время коллективизации братья Сурковы уехали из посёлка (Михаил – в Америку). В одном их доме открыли 4 классную школу, во втором была контора колхоза и клуб до 60 годов. Третий приспособили как складское помещение. Перед войной колхоз построил деревянную ветряную мельницу на пригорке, но прослужила она недолго – разобрали после войны на стройматериал.

Сейчас же Таврический – многонациональный населённый пункт с христианским кладбищем. Колодцы остались, но они не нужны – есть водопровод. Не заготавливают больше для отопления жилья кизяк – природный газ для этого есть. Нет почти больше садов – есть асфальтовая дорога, идущая вдоль всей двухкилометровой одной улицы – улицы Победы. Жизнь сильно изменилась в посёлке, но название в память о первопоселенцах осталась – Таврический….»

Жизнь в военные годы

Написано с воспоминаний моего дедушки Алтухова Владимира Константиновича, жившего в военные годы.

У нас было так. Встанем утром, поедим сквашенного молока, вылезем из окна и делаем задание мамы – носим воду из колодца для коровы и птице на коромыслах по полведра (полные вёдра детские плечи не выдерживали), бегам по улице, играли тряпичным мячом в футбол, сбивая пальцы о землю и присыпая ранки пылью, чтобы кровь не текла. Потом, проголодавшись, возвращались к миске с молоком опять полной (взбухло молоко от нагревания). Подрастали. Пошли в школу с сумками из старого платья мамы или из старой клеёнки, благо мама умела шить. Писали на старых газетах карандашом «химическим» (были тогда стержни карандашей, помочив которые слюной, получаешь чернильную букву, видную на газетной бумаге). А сколько было радости перед новым годом. Родители срубывали в заброшенном саду (часть жителей уехали в поисках лучшей доли в другие места) молодую яблоню или грушу и украшали её склеенными из газеты и покрашенными гирляндами. Окончившие раньше меня четвёртый класс нынешние Михайлов Андрей Гаврилович, Русанов Николай Фёдорович и другие ребята пошли работать в чабанские бригады (рабочих рук в колхозе не хватало, а 5—7 классов в Таврическом не было). Летом почти все мальчишки участвовали в уборке урожая на отвозе зерна от комбайна, на буртовании зерна на току. Был такой случай. Захромал один бык, на котором я отвозил зерно от комбайна. Я сказал об этом бригадиру Ивану Семёновичу Соболеву (жалко было быка сам знаю как больно ходить, когда заноза в подошве ноги) и он меня успокоил, пообещав заказать для быка нашему кузнецу Степану Демьяновичу Писаренко железный башмак, чтобы он не накалывал ноги. И я поверил. Только, спустя какое – то время, мне разъяснили или я сам понял, что те «колючки», которыми мы ранили свои босые ноги, быку не страшны. Мне повезло – у меня в соседнем селе Алексеевском жила бабушка и меня мама отдала учиться туда. Большинство моих односельчан, родившихся в довоенные и военные годы, довольствуясь четырёхклассным образованием, продолжали работать в колхозе, восстанавливать порушенное войной. Стали хорошими трактористами, комбайнерами, чабанами, скотниками. Многие были награждены правительственными наградами и медалями Всесоюзной выставки, получили звания «Ветеран труда», вышли на пенсию. Зарплата у сельских жителей и раньше была и сейчас самая маленькая по сравнению с другими группами населения, соответственно и пенсии самые мизерные. Тяжёлое детство, тяжёлые условия труда многих унесли от нас в мир иной, а оставшиеся в жизни приобрели множество «болячек», на лечение которых требуется много денег при нашей нынешней «бесплатной» медицине.