Тетрадь № 17 - Вадим Прохоров

Арнольд, конечно, не смельчак из голливудских фильмов, которые бродят со свечкой или фонариком по самым темным местам и именно там, где обычно любят прятаться маньяки и всякая нечисть, но уж больно любопытно ему стало. В принципе еще светло было. Он сделал пару шагов по этой лестнице, а она возьми и… развались под ним. Так он с двухметровой высоты в этот подвал и рухнул, бедняга. И ладно бы просто упал и ушибся. Так вместе с лестницей развалилась и перегородка стены, а оттуда на него посыпались какие-то тяжелые деревянные ящики, и его натурально завалило. Один ящик точно по спине попал. Из-за него Арнольд теперь потерял возможность нормально двигаться.

Он еще в сознании был сначала и набрал мой мобильный номер. А я уже спать готовился. Слышу, он в трубку слабым голосом что-то невразумительное пытается сказать. Я только и разобрать успел слова подвал, завод и название ближайшей к месту остановки. А Арнольд затих, точно отключился, только тишина в мобильнике. Думаю, пропадает друг, надо ехать выручать. Жена в крик – у нас ведь частная собственность на мужей. Тем не менее, позвонил Вильяму, тот-то потрезвей оказался, да и подружка его не в настроении была. Что сказать – полнолуние! В общем, поспешили мы на выручку друга.

Вильям подъехал, когда я уже половину зданий прочесал с фонариком. Он тоже какой-то автомобильный фонарь приволок, видимо у подружки в отместку забрал.

Ходим мы, ищем друга, темно уже и свежо. Вильяму-то что, его градус изнутри греет, а я уже и протрезвел совсем. Три раза проходили мимо того злополучного здания, пока не услышали стоны Арнольда, который очередной раз пришел в сознание.

Вбежали мы внутрь, по звукам нашли ту лестницу разрушенную, заваленную ящиками. Смотрим, а на ящиках значки типа «предупреждение о радиационном заражении». Думаем, вот ведь влипли. «Отходился ты по девкам», – говорю Вильяму, а сам как чумной ящик за ящиком в сторону оттаскиваю. Они не большие, но увесистые, килограммов по пять – десять. Вильям тоже не отставал, хотя перспектива с девками его явно не стимулировала. Ящиков было много. Когда между ними я заметил лежащего Арнольда, то в сердцах с силой швырнул один ящик в сторону. Он покатился, ударился и полностью развалился. Вильям потом признался, что думал о возможном взрыве, как реактора в Припяти. Но ничего не произошло. Фонарик осветил вывалившуюся из ящика целую кучу тетрадок, книжек, блокнотов и ничего более. Нам явно повезло.

Когда мы вытаскивали Арнольда из подвала, он опять потерял сознание. Я подавал его снизу, а Вильям принимал наверху. Он уложил Арнольда на полу первого этажа и крикнул, что побежал на дорогу ловить какой-нибудь транспорт до больницы.

Я тем временем сам пытался выбраться наружу. Тут у меня в голове мелькнула странная мысль, которая в пылу спасения друга была на втором месте. Почему на ящиках с тетрадками знаки предупреждения о радиоактивном заражении стоят и почему они в стене были замурованы? Я был далек от мысли, что сами тетрадки радиоактивные и, мало того, замурованы у стен столицы. На свой страх и риск я взял одну тетрадку и раскрыл.

Это была тетрадь под номером 17. Обычная тетрадь в клеточку, большого формата, объемом 96 листов.

При беглом просмотре мне показалось, что это художественная литература, но потом я понял, что это не так. Тетрадь повествовала о закрытых работах группы наших ученых, начатых после окончания Второй мировой войны. Компьютеров тогда не было, и все свои записи они делали от руки. «Хорошо еще на русском языке», – помню, подумал я тогда. Таблицы, расчеты – все сохранилось в хорошем состоянии.

Я люблю читать всякие такие вещи, и этот беглый просмотр меня заинтересовал. Я хотел заглянуть и в другие тетради, но наверху уже суетился Вильям, остановивший частника, который за сумасшедшие деньги согласился везти пострадавшего в ближайшее лечебное заведение. На всякий случай я захватил тогда эту семнадцатую тетрадь и выбрался из подвала. «Зачем тебе это старье?» – удивился тогда Вильям.

Мы отвезли Арнольда в госпиталь, где ему оказали первую помощь. Позднее ему делали несколько операций, но все они не смогли вернуть бедолаге былую подвижность. Лечащий его профессор сказал о возможности полного восстановления функций двигательной системы только за рубежом и за очень приличный, по нашим меркам, долларовый эквивалент. Так и остается пока друг инвалидом.

А тогда всю ночь мы просидели с Вильямом в госпитале, надеясь, что все обойдется, но чуда не произошло. Приехал я домой под утро, выслушал от своей супруги очередную порцию информации о бесполезности пьяной дружбы и провалился в сон.

Проснулся я после полудня и сразу начал изучение принесенной из подвала тетради. Это была часть какого-то большого и интересного исследования, связанного с раскрытием и использованием ресурсов человеческой психики.

Я тоже вроде как ученый и мне эта тема очень интересна. И хотя полной картины действий у меня не было, в следующий же вечер я отправился на то же место, чтобы забрать оставшиеся тетради. Слава богу, что мне это удалось. Я вынес еще два пакета с семнадцатью тетрадями. Номер к номеру. Все они были в том развалившемся ящике.

А вот уже еще через день, когда я проезжал на автобусе мимо тех зданий завода и лелеял мысль забрать что-нибудь еще из того, что осталось в других ящиках, меня ждало разочарование. То ли нас заметили сторожа в тот злополучный раз, то ли медики сообщили о случившемся куда следует. Только закипела работа там, где долгие годы была тишь да гладь. И забор вдруг стали восстанавливать, и заметил я несколько грузовиков с людьми, копошившимися именно в том самом месте. Не рискнул я больше делать туда вылазки. Тем более, как мне кажется, что основную часть материала я тогда удачно присвоил.

Мое дальнейшее изучение этого научного наследия все больше увлекало и завораживало меня. Получалось следующее.

Начало работ этим совершенно закрытым подразделением «Зэд» по изучению и эффективному использованию ресурсов человеческой психики было положено где-то в конце 1940-х годов, сразу после Великой Отечественной войны. Что-то было взято из архивов побежденной Германии, что-то в разные годы добыто с помощью специальных операций нашей разведкой в странах Европы, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, Северной и Центральной Африки. Также велись свои отечественные исследования, изучались материалы различных сект, орденов и закрытых тайных обществ, документы из библиотек царской семьи и даже, как я понял, из личного архива Григория Распутина…

Например, в тетради под номером 17 были описаны работы, включающие:

● изучение врожденных способностей человека на основании учений, толкований, верований предков и собственных статистических наблюдений;

● определение предрасположенности человека к определенному виду трудовой деятельности и разработка методик безстрессового восхождения к высшим уровням мастерства и профессионализма;

● сопоставление различных знаковых систем с индивидуальными особенностями личности и определение условий повышения творческой активности человека при нахождении в среде определенных знаков и предметов;

● изучение визуальных и невербальных поощрительных и предупреждающих факторов (знаков) при принятии решений конкретным человеком;

● разработка методик (алгоритмов) выбора наиболее рационального, взвешенного решения из имеющихся вариантов в конкретное время и для конкретной личности.

Особый интерес вызвал у меня материал с описанием довольно сложной для понимания методики естественной внешней активизации бессознательных процессов мозга человека и получения дополнительной информации для использования при принятии различных решений. Методика не имела названия. Это уже была моя фантазия назвать ее в духе современности: «Применение собственной Пси-ДНК».

Почему ДНК? Просто выглядят очень похожими. Входной информацией для этой методики является анкета (вопросник), где человек отвечает на простые, я бы сказал, вечные философские вопросы. Всего 33 вопроса. Ответов на каждый вопрос только три – «да» («скорее да»)/«нет» («скорее нет»)/«не знаю» («очень сомневаюсь»). Физически это можно представить как цепочку из 33 звеньев, каждое из которых имеет три элемента – «да»/ «нет»/«не знаю».

При получении ответов эта цепочка наполняется смыслом. Если в каждом звене каждый ответ выделить цветом, соединить одинаковые элементы звеньев между собой, добавить им небольшой вращательный эффект, то получается симпатичная красочная картинка, называемая исследователями психологическим кодом, нечто подобное коду ДНК, только значительно короче.

Количество всевозможных вариантов этой цепочки может быть почти 5,6 × 1015, поэтому для каждого жителя Земли его Пси-код будет уникален!

По коду этой цепочки формируется рекомендательный текст, в котором описываются характерные для конкретного человека всевозможные виды и формы ощущений (осязание, обоняние, вкус, слух, зрение), благодаря которым активизируется его мозговая деятельность и может быть получена дополнительная жизненно важная информация, предназначенная для использования при решении задач любой сложности.