Моя Америка - Александр Леонидович Дворкин

хлебов», прежде чем он пришел туда, куда и назначено было ему прийти. Удивительно, но и многие его современники, также из советских эмигрантов, с которыми так или иначе связан герой повествования, тоже, вроде бы вопреки всему — окружающей жизни, чужой стране и ее ценностям, то есть «ими же веси судьбами», приходят к исповеданию Единой Истины: кто-то из них так даже и уходит в монастырь. Воистину «Свет Христов просвещает всех».

Книга Александра Дворкина ценна еще и тем, что несет в себе свидетельство очевидца исторических церковных событий, а именно — драматических отношений между Русской Православной Церковью и Русской Зарубежной Церковью накануне их воссоединения. И наконец, подлинным украшением этого повествования являются мемуары о выдающихся богословах и проповедниках, клириках Американской Церкви — протопресвитере Александре Шмемане и протопресвитере Иоанне Мѳйендорфе, чьим учеником в Свято-Владимирской академии был автор. В эту портретную галерею попали и другие преподаватели, и студенты, а также священнослужители и члены Зарубежной Церкви и даже католики, с которыми Александр Дворкин водил знакомство, когда писал диссертацию и собирал материалы к ней, работая в Руссикуме.

Перед каждым, кто пишет мемуары об известных или еще живых людях, вправленных в исторический контекст, всегда стоит непростая дилемма. Можно, ко всеобщему спокойствию, написать их «парадными красками» и покрыть «юбилейным лаком». Но это всегда так или иначе нивелирует предмет изображения, лишая его тех индивидуальных черт и характерных черточек, которые запечатлевает опыт личного свидетельства.

А можно пойти по более рискованному пути и попытаться зафиксировать именно ту картину, очевидцем или участником которой был автор. Со всеми характерными деталями, красноречивыми подробностями, конфликтами и подводными камнями. Со всем ее драматизмом. Для автора это порой чревато опасностью навлечь на себя, в лучшем случае, неудовольствие своих персонажей, их окружения или просто заинтересованных людей. Неудовольствие, обиду, а то и гнев.

Таких «рискованных» наблюдений много в книге Александра Дворкина. Но тем самым он дает читателю пищу для размышлений и свободу делать собственные выводы. Ведь добросовестные мемуары — это, в отличие от исторического, социологического или этнографического исследования, жанр, по определению, субъективный.

В любом случае чтение это преумножит наше знание о современном человеке, о мире, в котором мы живем, и о тайных путях сердца, по которым человек приходит к Богу. Что касается Александра Дворкина, то его книга еще и о том, как он жаждал свободы, а обрел Свободу, искал смысла, а нашел Смысл.

Олеся Николаева

* * *

Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе.

Блж. Августин

Для христиан всякая чужая страна есть отечество и всякое отечество — чужая страна… Они находятся на земле, но суть граждане небесные.

Послание к Диогнету

Пролог. Америка и я

И ненавижу ее и люблю.

Почему же? — ты спросишь.

Катулл

С чего все началось: старый журнальный текст

В мае 2003 года в журнале «Фома» было опубликовано большое биографическое интервью со мною. Когда зашел разговор о том, почему я вернулся из американской эмиграции на родину, я ответил так:

— Это, действительно, нужно объяснить. Недавно на нашем интернетовском форуме переехавший в США несколько месяцев назад Е.К.[1] написал (в ответ на мои мысли по поводу Америки) буквально следующее: «Американцы — люди, довольно терпимые и уважающие чужую личность. Дворкин — антиамериканец с головы до ног, хотя и имеет в кармане американский паспорт. Если бы Вы хоть немного пожили в Америке и почувствовали ту атмосферу духовной свободы, которая царит здесь, Вы бы ни за что так не сказали».

Что тут сказать? Я прожил там пятнадцать лет — двенадцать лет в Нью-Йорке и три года в Вашингтоне. Я застал еще другую Америку — страну, в которой чувствовалось ее христианское (пусть даже пуританское) прошлое, страну, которая, увы, навсегда уже исчезла.

Не стоит обвинять меня в «антиамериканизме» — я очень люблю Америку, особенно ту, которую я еще успел застать и которая безвозвратно канула в Лету. С поразительной скоростью, за какой-то десяток лет, протекла, как песок сквозь пальцы. Сейчас это во многом уже совсем новая страна, закованная в резиновые путы политкорректности, страна экономического принуждения и все более усиливающегося глобального контроля. Страна, полностью отрекшаяся от своего христианского прошлого (заметьте, без помощи коммунистических гонений, а так — добровольно). И антихристианские силы продолжают вытеснять последние остаточки воспоминаний о христианстве из всей общественной жизни.

В той Америке еще была хоть какая-то свобода. В нынешней и этого уже нет. А тем более нет духовной свободы. Есть политкорректность, доведенная до абсурда, есть экономическое рабство и есть вседозволенность греха и разврата. У несогласных есть свобода молчать.

Ну-ка, попробуйте, выскажитесь публично против гомосексуализма, и посмотрим, надолго ли Вы останетесь в стране! Или сообщите своим коллегам, что Вы принадлежите к единственной истинной Церкви (может быть, Вы так не считаете, но есть люди, придерживающиеся такого мнения, и они вроде бы должны иметь свободу его высказывать), и посмотрите на их реакцию. Или попробуйте шлепнуть своего ребенка (да зачем шлепать — лишите его в наказание десерта за обедом) и назавтра ждите повестки из суда за издевательство над малолетним: в школе психологи учат самых маленьких крошек «павликоморозить» на своих родителей по самому ничтожному поводу! И не надо уверять, что, дескать, можно иметь свое мнение. Можно, но осторожно. И не делиться им с коллегами по работе. И не стоит думать, что, дескать, можно прожить на «вэлфере» (пособии социального обеспечения) — бедненько, но с гордостью. Во-первых, вэлфер — его далеко не так просто получить (особенно если вы не принадлежите к признанному расовому меньшинству). А во-вторых, пособие, может, конечно, и обеспечило бы прожиточный минимум средней российской семьи, но на американском уровне жизни вэлферное существование таково, что его никакому врагу не пожелаешь. И никто, кроме тех самых меньшинств, добровольно на вэлфер ни за что не пойдет.

Некоторые утверждают, что члены Зарубежной Церкви, дескать, открыто настаивают на своей исключительности. Однако заметим, что не на работе. Скажем, протоиерей В.П. с 9 до 5 на «Голосе Америки» — самый ярый экуменист, такой, что и патриарху Афинагору не снилось. А что он в воскресенье с амвона говорит, так это в четырех стенах в закрытом помещении… Можно еще сослаться на меткое замечание ректора Свято-Владимирской академии протопресвитера Фомы Хопко, что в США определение дозволенных религиозных собраний полностью совпадает с определением дозволенной порнухи: «То, что в