Шпион - Нина Федорова

И тетя вытирала слезы. Зима была суровая. Шпион ходил в полуботинках и легком драповом пальто. Мы серьезно беспокоились о его здоровье.

— Если б знать, что ему лучше: ходить или сидеть? — говорила тетя.

— Без движения, пожалуй, хуже. Но с другой стороны, двигаясь, он потеет и потом сидит на холоде опять без движения. О, Господи, верный способ схватить воспаление легких! Ну, сходи погуляй! — говорила она дяде. — Только помни: шажком, на полчасика, иди по подветренной стороне.

И дядя послушно шел «прогуливать шпиона». Мы старались сократить его «рабочие часы». Вечером, запирая дверь, тетя говорила громко:

— Ну, теперь спать. Больше никуда сегодня не пойдем. И дверь на цепочку запираю.

А войдя в дом, добавляла:

— Пусть уходит с Богом. Да не сидите в столовой, свет видно из окна, не уйдет еще. Будем сидеть в кухне.

Перед Рождеством поднялись ветры и метели. Шпион был покрыт инеем. Он казался серым и сверкал на солнце. Он не мог сидеть спокойно и беспрестанно двигал ногами. Тетя стала повсюду ходить с дядей.

— Хоть ради меня будешь ходить медленно. Ведь замучил человека.

А дядя шептал 50-ый псалом:

«Помилуй мя, Боже… Яко беззаконие мое аз знаю… и грех мой предо мною есть выну»…

Выйдя из дома, тетя кричала, якобы нам:

— К Чурину идем, на Пристань, — и сразу домой!

Делая покупки, она просила дядю стоять у входа на видном месте, чтобы шпион не беспокоился, и сама все старалась увидеть, за окном ля шпион. Увидев, она махала руками, чтобы знал: здесь, мол, мы, здесь.

Один раз они потеряли шпиона на базаре. Оглядывались, оборачивались, не могли найти. Нет, как нет!

— Господи, что теперь ему будет? Прогонят его японцы. Потеряет службу. Скажут, не умеет шпионить…

Они долго искали шпиона по базару и улицам. Тетя громко кричала, как бы разговаривая с дядей, — авось, голос услышит, на голос придет… Выбившись из сил, возвращались домой на извозчике, — и тут, напротив дома, увидали шпиона. Он растерянно топтался у входной двери. Тетя страшно обрадовалась.

— Слава Богу! нашелся! — и закричала: — Вот мы и дома! С базара приехали!

На Сочельник шпион явился обмотанный коричневым вязаным шарфом. Тете шарф понравился:

— Мама шпионова, видно, хорошая рукодельница. Как связано! Надо бы снять узор. На будущий год я Андрею Петровичу свяжу такой же шарф.

В первый день Рождества никуда не ходили: пусть совсем отдохнет. Возмущались японцами: ну, и условия труда! Никаких отпусков, даже ради такого праздника. На второй день пришла печальная весть: шпион был нездоров. Он кашлял. Он уже не двигал ногами, а сидел неподвижно, уткнувшись лицом в шарф. По временам сильный приступ кашля подбрасывал его со скамейки, а затем он снова погружался, в неподвижность. Из-за двойных рам не слыхали звуков кашля и в окно могли только видеть страдания шпиона. То и дело кто-либо подходил к окну и докладывал: сидит! кашляет! сидит!

— Замерзнет человек! Грех-то какой! — говорила тетя. — Прямо у нашего дома скончается!

И затем тихо, покаянным тоном добавляла:

— Одно смущает мою душу: вдруг он заболел именно оттого, что я не пустила Андрея Петровича гулять на первый день. Шпион был без движения. Если это так — моя вина. Ужасно!

И она рассеянно внимала дяде, который читал:

«Если станет тебя крушить зависть, вспомни, что мы все члены есьмы Христовы — и успокоишься! Если станет одолевать тебя гордыня, то вспомни, что она губит весь твой труд — и успокоишься! Если берет сердце твое желание уничтожить ближнего, то вспомни, что за это Бог предаст тебя в руки врагов твоих — и успокоишься. Если красота телесная влечет сердце твое, вспомни об умерших уже, куда они отошли — и успокоишься».

Накануне Крещения шпион исчез. Мы не знали, что подумать. Мы не могли привыкнуть к его отсутствию. Приходили на ум черные мысли: вдруг он умер? Снились страшные сны. Тетя просила всех нас хорошенько смотреть по сторонам на улицах: только бы раз увидеть! Только бы знать, что он живой, — и успокоишься. Но никто из нас его больше не видел. И с тех пор, по вечерам иногда, за работой, тетя вдруг неожиданно крестилась и шептала:

«Помяни, Господи, раба Твоего шпиона нашего, если он умер».