В мышеловке - Дик Френсис

Дональд не ответил.

– Наш сержант нашел вас в гостиной, сэр, если вы припоминаете.

– Почему… – с болью в голосе проговорил он, – почему она пришла домой?

– Надеюсь, что мы узнаем, сэр.

Скрупулезный допрос длился долго, но, насколько я понял, не достиг своей цели, а лишь довел Дональда до полного изнеможения. А я, к своему стыду, ощутил зауряднейший голод, потому что целый день ничего не ел, и с сожалением подумал, что обед, на который надеялся, не состоится. Регина не жалела для своих фирменных блюд всяких разностей, вина и приправ, и они у нее получались необыкновенно вкусными. Передо мной на мгновение возник облик Регины – грива темных волос, радостная улыбка. Я не мог смириться, что с ней стряслась такая беда!

Вечером ее тело положили в санитарную машину и увезли. Я все слышал, но Дональд как будто не понимал, что происходит. Я подумал, что, может быть, его мозг создал своеобразный защитный барьер перед всем, что причиняло ему нестерпимые муки, и это было естественно.

Инспектор наконец встал. От долгого сидения на табурете у него онемели ноги. Он сказал, что оставит в доме на ночь дежурного констебля, а сам вернется утром.

Дональд неопределенно кивнул. Он, очевидно, даже не расслышал его слов. Полиция уехала, а он все еще сидел в кресле, не в силах даже шевельнуться.

– Идем, – сказал я. – Идем спать!

Я помог ему подняться и повел по лестнице. Он шел как лунатик, не протестуя.

В спальне царил беспорядок. Однако в комнате с двуспальной кроватью, приготовленной для меня, все осталось на своих местах. Он, не раздеваясь, повалился на постель, закрыл глаза руками и в отчаянии задал вопрос, который задают все страдальцы на земле и на который нет ответа:

– Почему это случилось именно с нами?

Я пробыл у Дональда целую неделю, и на какие-то вопросы ответы нашлись, но не на этот.

Удалось, например, выяснить, почему Регина преждевременно вернулась домой. Оказалось, что у нее уже давно сложились довольно напряженные отношения с приятельницей из магазина цветов. И вот в тот день вспыхнула неприятная ссора, и Регина ушла. Она уехала где-то в половине третьего и, вероятно, сразу же отправилась домой, поскольку, по мнению экспертов, за два часа до пяти она уже была мертва.

Об этом, деликатно подбирая выражения, рассказал Дональду полицейский инспектор, заглянув к нам в субботу после обеда. Дональд вышел в сад и заплакал.

Инспектор Фрост, что по-английски значит «мороз», человек такой же холодный, как и его фамилия, тихо вошел в кухню, остановился рядом со мной и стал смотреть в окно на понуро стоявшего в саду Дональда.

– Я хотел бы узнать от вас об отношениях между супругами.

– А что именно вас интересует?

– Ну, они ладили между собой?

– Разве вы еще не поняли?

Он ответил не сразу.

– Сила выказываемой скорби не всегда указывает на сильное чувство любви.

– Вы всегда так выражаетесь, сэр?

Едва заметная усмешка мелькнула на его лице и мгновенно погасла.

– Я процитировал учебник психологии.

– Выражение «не всегда» означает «как правило», – сказал я. – Ваш учебник никуда не годится.

– Вина и раскаяние могут проявляться в чрезмерной скорби.

– Небезопасное пустословие, – добавил я. – Ведь их медовый месяц еще не кончился.

– После трех лет?

– А почему бы и нет?

Он промолчал. Я повернулся, чтобы не смотреть на Дональда, и спросил:

– Есть ли шансы вернуть что-либо из похищенного?

– Почти никаких. Когда дело касается антиквариата, то, пока владелец что-нибудь предпримет, вещи оказываются уже на пути через Атлантику.

– Но не в этом случае, я надеюсь?

– Вряд ли, – вздохнул он. – На протяжении последних лет зарегистрированы сотни взломов с ограблениями. Вернуть владельцам удалось сущую ерунду. Антиквариат – очень прибыльный бизнес в наши дни.

– Преступники заделались знатоками?

– Тюремные библиотекари сообщают, что наибольшим спросом у тамошнего контингента пользуются именно книги по антиквариату. И вся братия прилежно зубрит их, чтобы сразу же после выхода из заключения заняться этим выгодным делом… – В его голосе неожиданно зазвучали вполне человеческие интонации.

– Может, выпьем кофе? – предложил я.

Он поглядел на часы и согласился. Пока я готовил, он сидел на табурете. Поредевшие русые волосы, потертый костюм, инспектору явно было уже под сорок.

– Вы женаты? – спросил он.

– Нет.

– У вас был роман с миссис Стюарт?

– Вот вы куда гнете… Нет, не было.

– Если не спросить, никто не скажет…

Я поставил на стол бутылку молока, сахарницу и пригласил его. Медленно помешивая кофе, он спросил:

– Когда вы были здесь последний раз?

– В прошлом году, в марте. Перед их поездкой в Австралию.

– В Австралию?

– Они ездили туда, чтобы ознакомиться с процессом виноделия в этой стране. Дональд намеревался организовать импорт австралийского вина. Они отсутствовали около трех месяцев. Непонятно, почему их дом не ограбили, когда взломщики ничем не рисковали?

Он уловил в моем голосе досаду.

– Жизнь полна горькой иронии… – Он сложил губы трубочкой и подул на горячий, дымящийся напиток. – Какие у вас были планы на сегодня? Конечно, если бы ничего не случилось?

Я лихорадочно стал вспоминать, какой же сегодня день. Суббота. Нет, в это невозможно было поверить.

– Пошел бы на скачки… Мы всегда ходили на скачки, когда я приезжал в гости.

– Они любили скачки?

То, что он сказал о них в прошедшем времени, неприятно резануло мой слух. Да, теперь многое ушло в прошлое. Мне было тяжелее переключиться, много тяжелее, чем ему.

– Да… Но все же, я полагаю, что они ходят… ходили… в основном ради меня.

– Как вас понимать? – Он осторожно отхлебнул первый глоток кофе.

– В основном я рисую лошадей…

Дональд вошел через черный ход, осунувшийся, с покрасневшими от слез глазами.

– Там пресса рвется через изгородь, – хмуро бросил он. Инспектор Фрост скрипнул зубами и, открыв дверь в холл, крикнул:

– Констебль! Пойдите и остановите репортеров, иначе они ворвутся в сад!

– Слушаюсь, сэр! – донесся ответ.

– От них просто спасения нет, – извинился Фрост перед Дональдом. – Их постоянно подхлестывают издатели, а они в свою очередь тянут жилы из нас.

Весь день дорога против дома Дональда была запружена машинами, из которых вываливались толпы репортеров, фотографов и просто искателей сенсаций. В конце концов они могут накинуться на Дональда словно стая голодных волков. Какое им дело до его переживаний?

– Газетчики слушают радио на частотах полиции, – хмуро сообщил Фрост. – Иногда они прибывают на место раньше, чем мы.

В другое время его слова рассмешили бы меня, но сейчас мне было не до смеха. Недаром полиция заподозрила меня в чрезмерном любопытстве. Констебль, пытавшийся силой вытолкнуть меня из дома, предположил во мне одного из этих борзописцев.

Дональд устало оперся о стол.

– Чарльз, – сказал он, – я поел бы супа. Разогрей, если тебе не трудно.

– Конечно, – обрадовался я, потому что он все время отказывался от еды.

Фрост, словно по сигналу, поднял голову и весь напрягся. Я понял, что он ждал именно такого момента, а пока только ходил вокруг да около.

Я открыл банку концентратов, высыпал содержимое в кастрюлю, добавил воды и немного бренди и помешал, чтобы растворились комочки.

Фрост молча пил кофе, ожидая, пока Дональд съест две полные тарелки супа с кусочком черного хлеба. Затем он вежливо попросил меня выйти и, когда я оставил их, начал «серьезно копать», как впоследствии выразился Дональд.

И только через три часа, когда уже стемнело, Фрост ушел. Я наблюдал за ним с верхнего этажа через окно на лестничной площадке. Сразу же возле двери к инспектору и переодетому в гражданскую одежду констеблю бросился патлатый молодчик с микрофоном. И еще прежде, чем им удалось ускользнуть от него и добраться до машины, стая репортеров с дороги ринулась со всех ног в сад через ограду. Я методично обошел весь дом, зашторил окна, проверил, хорошо ли они закрыты, и задвинул на засовы все двери. Все еще сидевший в кухне Дональд спросил:

– Что ты делаешь?

– Поднимаю крепостные мосты.

Несмотря на длительную беседу с инспектором, он выглядел намного спокойнее. И когда я закончил блокировать кухонную дверь, которая вела прямо в сад, он заговорил:

– Полиция хочет иметь список всего пропавшего. Ты поможешь составить такой?

– Разумеется.

– И мы хоть чем-нибудь займемся…

– Конечно. У нас была опись имущества, но она лежала в письменном столе. Ее забрали грабители.

– Худшего места для хранения такой бумаги и не придумаешь, – заметил я.

– Примерно так же выразился инспектор Фрост.

– А в страховой компании нет списка?

– Есть. Но там перечень только самых ценных вещей. Ну, скажем, картин, драгоценностей… – Он вздохнул. – Все остальное записано просто как имущество.