Страна Австралия (сборник) - Александр Хургин

А на улице, довольно темной и довольно тихой, Петрищеву стало лучше, чем было в квартире, хотя ничего у него и не изменилось. И он походил по этой темной и тихой улице туда и сюда, и опять в обратную сторону, подышал ее свежим воздухом и вошел в темный трамвай, подошедший к остановке именно в тот момент, когда к ней подошел Петрищев. На трамвае не было никаких опознавательных знаков, если не считать шашечек, говорящих о том, что этот трамвай не трамвай, а такси, и надписи под шашечками: "Без льгот". И Петрищев, который никуда не собирался, да и не хотел ехать, вошел в этот неопознанный и неосвещенный трамвай, вошел, скорее всего, потому, что у него не было абсолютно никаких льгот и они - льготы - были ему не нужны. Вот он и вошел в трамвай. И с ним вошли еще какие-то люди, а другие люди в этом трамвае уже куда-то и откуда-то ехали. И те, кто вошел - вошедшие то есть, стали спрашивать у кондуктора: "По какому маршруту едет трамвай?", а кондуктор им всем по очереди терпеливо отвечал: "По семнадцатому". "По семнадцатому". "По семнадцатому". Наконец, кто-то у передней двери кондуктору возразил: "А водитель сказал - по двадцатому". На что кондуктор ответил: "Не знаю, по какому едет водитель, а я еду по семнадцатому". И тут Петрищев понял и ощутил, что зря вышел из своей квартиры, оставив в ней в одиночестве свою любимую кошку. Потому что после ответа кондуктора пассажиру, стоявшему у передней двери, прерванная связь Петрищева с внешним миром была не только утрачена им окончательно, но и сдвинута куда-то в сторону.

О связи с миром внутренним (также утраченной и сдвинутой) Петрищев даже не вспомнил.

ОКНА НА ЮГ

Свет погас ночью. Или скорее ближе к утру. Часа, наверно, в четыре. В три пятнадцать Кульков вставал, разбуженный громом и молнией внезапной угрозы, и тряпку клал под наружную боковую стену, чтоб она воду в себя впитывала и собирала. Потому что сквозь шов этой стены дождевая вода проникала и лилась прямо поверх обоев за плинтус. И свет тогда, в три пятнадцать, был. Это сто процентов. А в семь проснулся Кульков - уже окончательно - нет света и холодильник успел подтаять и потечь. Кульков вышел в коридор, в коридоре освещение мерцает и лифт гудит, поднимая жильцов и опуская. И Кульков спросил у безногой старушки, которая продвигалась по направлению от своей квартиры к лифту, есть ли у нее свет, и она сказала: не знаю я, у меня лампочки все перегорели давно - до единой. Тогда Кульков открыл распределительный электрощит, понажимал наобум кнопки и пробки автоматические попробовал включить все по очереди - свет не зажегся.

- А как в ЖЭК пройти? - спросил он у той же самой старушки, продолжавшей поступательное свое движение к лифту. А она сказала:

- Не знаю я, - и: - у меня, - сказала, - ног нету, чтоб туда ходить.

Но ЖЭК Кульков нашел. Самостоятельно и проще простого. Он рядом располагался, в следующем доме напротив. И там, в диспетчерском пункте, сказали ему:

- Вызов принят, электрик будет в порядке очередности заказов.

- Когда? - спросил Кульков. - Примерно.

А они сказали:

- Когда будет, тогда будет.

И Кульков вернулся из ЖЭКа и на клочке белой писчей бумаги написал разборчиво: "Звонок не работает". И привесил этот клочок на дверь, с наружной ее стороны. Хотя прийти к нему никто вроде бы не мог, а электрик и сам обязан был догадаться, своим умом, что звонок не работает. Раз света нет и его вызвали. Но мог он и не догадаться, а доложить в диспетчерскую, что приходил по вызову, а дома никого не оказалось. Потому Кульков и повесил эту бумажку. Чтоб исключить подобные недоразумения наверняка.

И, конечно, теперь он то только и делал, что нетерпеливо смотрел на часы и ждал вызванного электрика. А вместо него пришел нежданный сосед, старый и запущенный, и принес с собой запах отжившего больного тела. Он сказал:

- Мне нитку вдеть. А то я ее не вижу.

- Давайте, - сказал Кульков и вдел нитку в ржавую тупую иглу.

- Ну я пойду шить, - сказал сосед, - дай тебе Бог здоровья. - И он ушел, а запах после себя оставил и этот запах смешался с духотой квартиры и растворился в ней без остатка.

И Кульков машинально ткнул в кнопку вентилятора пальцем и сразу вспомнил про свет и про то, что не может быть никакого вентилятора без света и вообще ничего быть без света не может, так как электричество прочно вошло в нашу жизнь. И поэтому Кульков лег в комнате, взяв в руки валявшийся здесь старый журнал. "История государства Российского", - прочел он где-то в его середине и стал читать дальше. Но читалось ему плохо. Он улавливал только, что князья все время дерутся не переставая, а кто с кем и кто чей сын или брат, и где кто княжит, и за что они убивают друг друга в сражениях уяснить и усвоить не мог. Все они и все их исторические деяния путались в голове у Кулькова, образуя в ней невнятную серую муть. И Кульков бросил журнал на пол, и журнал стал домиком и, постояв, разъехался своими половинками в шпагат.

А электрик не шел, и Кульков ждал его то сидя, то в лежачем положении, думая, что хоть бы до вечера он прийти соизволил - чтоб не сидеть здесь без света во тьме. И он выходил за дверь и проверял - не снял ли кто его записку насчет неработающего звонка, и когда он открыл дверь в третий, наверно, раз, то обнаружил за нею плотного компактного человека с портфелем типа "дипломат". Человек читал его записку.

- Вы электрик? - спросил у него Кульков.

- Я Седых, - ответил человек и, вынув из "дипломата" визитку, протянул ее Кулькову.

- Какой Седых? - спросил Кульков, не читая визитки и на нее не глядя.

- Светланин, конечно, - сказал Седых, - другими словами, муж.

- Какой еще муж? - не понял Кульков, потому что о муже Светлана ему ничего не говорила и инструкций на случай его появления не давала.

- Бывший муж, - сказал муж, - там, в визитке, все написано. - И он, в свою очередь, спросил у Кулькова: - А вы, значит, - спросил, - муж настоящий?

- Нет, сказал Кульков.

- Будущий? - сказал муж.

- Нет, - сказал Кульков.

- Ну, нет, так и суда нет, - сказал бывший муж и: - Могу я, - сказал, видеть Светлану? По неотложному и важному поводу?

- А она уехала, - сказал Кульков. - В ЮАР.

- Значит, в ЮАР, - сказал бывший муж и сказал: - А дышится вам здесь как, не тяжело?

- Тяжело, - сказал Кульков. - Окна же все на юг.

И муж сказал:

-Вот-вот. И я об этом самом.

А Кульков ему сказал, чтобы на предмет ЮАР он широко не распространялся, потому что Светлана не склонна была свой продолжительный отъезд афишировать.

И муж сказал:

- Ладно, не буду распространяться, тем более что ЮАР, АРЕ, СэШэА какое это имеет значение? - И, отступив, он скрылся за дверями лифта, был и не стало.

А Кульков, убедившись еще один лишний раз в целости и сохранности своей бумажки, поставил на газ чайник, чтобы вскипятить его. Кульков сырую, некипяченую воду здесь не пил, ввиду того, что она была недостаточно питьевая как на цвет, так и на вкус. И он кипятил чайник и после того, как вода остывала, наливал ее в глиняный кувшин и ставил кувшин в холодильник. И потом, значит, пил воду в охлажденном после кипячения виде с удовольствием.

Ну и поставил Кульков чайник на огонь газа, а сам лег и попробовал читать в том же журнале литературное произведение искусства, озаглавленное "Мост над потоком" и, конечно, уснул, как убитый наповал воин. А чайник на газу остался бесконтрольный и выкипел весь до самой последней капли, и начал стрелять внутренней раскалившейся накипью. Кульков вскочил в горячей испарине, одуревший от дневного сна и от жары - чайник стреляет, электрика нет и близко. И он бросился в кухонный туман, выключил газ и дал пустому чайнику остыть естественным путем до температуры кухни, после чего вытряхнул отскочившие куски накипи в унитаз, прополоскал чайник и снова залил его доверху зеленоватой водой. И тут увидел Кульков, что обои в том месте, куда бил пар из носика, промокли насквозь и вздулись волдырем, отклеившись.

- Ну вот, - сказал Кульков, - испортил чужую кухню.

И он поставил чайник на плитку, отвернув носик от стены, а сам решил, пока вода будет нагреваться и закипать, смыть с себя клейкий пот, выступивший из его тела во время сна. Потому что и без того было всегда душно в квартире, вследствие окон, выходящих на юг, а из-за того, что чайник выкипел, просто-таки невыносимо стало и невозможно дышать. Но он разделся в смысле снял в ванной трусы - и снова их надел на место, так как вода из горячего крана не шла, а из холодного шла еле-еле душа в теле, без требуемого минимального напора. И это несмотря на то, что буквально две минуты назад набирал Кульков чайник , и вода била вполне, можно сказать, сносной струей.

И исчезновение воды вдобавок к свету, исчезнувшему ранее, огорчило Кулькова до крайнего предела и вышибло его из своей тарелки и колеи. Правда, в дверь постучали настойчиво и это уже должен был быть электрик и никто другой, потому что по теории вероятностей некому было быть и стучать в его дверь.