История Первой мировой войны - Максим Оськин

Русский меч всегда лежал тяжелым грузом на весах мирового противостояния. Однако действовал он, к сожалению, слишком часто во имя интересов своих западных союзников, которые вовсе не были склонны к адекватной отдаче и жертвам, нежели в собственных интересах. Запад требовал русской крови взамен любой своей помощи: оружия, продовольствия, сырья, других необходимых материалов. При этом в годы Первой мировой войны союзные поставки шли в счет будущего долга России, а русская кровь подразумевалась как бесплатная жертва во имя достижения общей победы. Русская монархия в 1914 году сделала определяющий выбор, фактически предопределив внешнеполитическую ориентацию страны в первой половине двадцатого века.

В отличие от Великой Отечественной войны в 1914-1917 годах Восточный (Русский) фронт Первой мировой войны так и не стал главным. Не здесь был окончательно разбит враг, и не здесь стояла большая часть непосредственно германских войск. Однако Восточный фронт нельзя однозначно назвать и второстепенным: Россия одна сковывала до половины вооруженных сил коалиции Центральных держав (в годы Второй мировой войны эта цифра возрастет еще более). В то же время против другой половины вооруженных сил немцев и их союзников сражались французы, англичане, американцы, бельгийцы, итальянцы, сербы, португальцы и солдаты многочисленных колоний западных государств вместе взятых. Именно поэтому вклад Российской империи в общую победу неоценим. И именно поэтому наши вчерашние союзники постарались сразу же по достижении общей победы забыть о роли России, замалчивая ее действительное участие в войне. И именно поэтому горькие уроки прошлого должны стать руководством для действий в будущем, чтобы не допустить тех ошибок, что когда-то самым негативным образом отразились на жизни нашей Родины – России.

Глава 1

Накануне первого выстрела

Начало двадцатого столетия вполне логически наследовало свои корни в веке девятнадцатом – веке Просвещения и Прогресса. Девятнадцатый век, невзирая на массу войн и конфликтов (начиная от наполеоновских походов и заканчивая Крымской и франко-прусской войнами), тем не менее не отличался особенной жестокостью и насилием. Профессиональные армии (даже всеобщая воинская повинность революционной и Наполеоновской эпох во Франции не стала таким уж особенным исключением) сталкивались друг с другом на полях сражений, а на население прифронтовых и оккупируемых областей ложилась лишь тяжесть издержек военного времени. Австро-прусская 1866 года и франко-прусская 1870-1871 годов войны также в принципе не изменили общей картины, возможно ввиду своей скоротечности. Однако привлечение к отбыванию воинской повинности значительной части мужского населения государств Европы, и столкновение в военных конфликтах уже не государей, а наций, стали прологом к мировым «бойням» следующего столетия.

Девятнадцатый век стал столетием расцвета европейского искусства, взлета науки и технического прогресса. Во многом так и не удалось приблизиться к великому мастерству прошлого, но в отношении общей культуризации Европейского континента девятнадцатый век стал рубежным. Но точно так же, помимо прочего, девятнадцатый век стал временем революций в Европе и во всем мире.

Однако в то же время сплочение европейских монархий перед натиском революции было, как никогда ранее, очень и очень тесным. Интервенции держав Священного союза в Испанию, Италию, Венгрию, Грецию и т.д. доказали это на практике. И все-таки именно девятнадцатый век привнес в будущее такого социально-политического процесса, как война, два негативных фактора, ставших базой для отказа в двадцатом столетии от гуманности и вящей рыцарственности, свойственной конфликтам предшествовавшего столетия. Мировой конфликт XX века, дважды разражавшийся ожесточенными и не имеющими прецедента по своей жестокости войнами, вплоть до ядерных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки в 1945 году, не потушенный и поныне, имел свои корни как раз в этих факторах.

Во-первых, выступавшие ранее единым фронтом против остального мира европейцы разделились на военно-политические блоки по поводу обострившихся колониальных проблем. «Раздел мира» фактически совершился лишь двумя морскими державами – Великобританией и Францией. Небольшие «куски» в Африке и Америке имели Голландия, Бельгия, Португалия, Испания, но ни одно из этих государств в девятнадцатом веке уже не являлось великой державой. Между тем обладание колониями являлось одним из существенных признаков жизнедеятельности великой державы, ибо от этого фактора зависело как участие государства в мировой торговле, так и развитие экономики страны, выступавшей базисом великодержавности.

Объединенная после 1870 года Германия, чья экономика развивалась столь бурными темпами, что оставила позади все страны Европы, в том числе и Великобританию, так же, как и прочие страны, нуждалась в колониях и торговом флоте. Но «свободных», не колонизованных территорий оставалось до обидного мало, а на море господствовал английский флот, за чьей спиной уже зримо поднимал голову заокеанский гигант – Соединенные Штаты Америки. Если Франция худо-бедно развивала свою морскую торговлю, благодаря многочисленным колониям в Африке, а экономика Центральной Европы и Балканского полуострова год за годом подминалась Германией, то сама Германия, в силу своего экономического развития претендовавшая на европейскую гегемонию, почитала себя необоснованно «обиженной» ограниченным масштабом доступа к ресурсам планеты.

Италия также поздно вступила на путь колониальных захватов, однако она ни в коем случае не могла испытывать слишком больших амбиций, ибо для того не существовало никаких предпосылок – ни экономических, ни демографических, ни военно-политических, ни каких-либо прочих. Фактически Италия считалась великой державой лишь благодаря своему географическому положению в Средиземноморье. Австро-Венгрия, невзирая на положение великой державы в мировой политике, вообще не имела колоний (хотя и существовала на географической карте мира Земля Франца-Иосифа).

Российская же империя, еще не успевшая как следует колонизовать своих громадных сибирских и дальневосточных просторов, и так медленно продвигалась в глубь Средней Азии в направлении Афганистана и Ирана, где на горизонте уже маячили Персидский залив и Индия, а значит, практически неизбежный конфликт с Великобританией. Экономически Россия была еще довольно слаба, чтобы ускорить темпы своего продвижения на Азиатском континенте, поддерживая свои великодержавные амбиции и претензии военной силой и географическим фактором, – начиная с восемнадцатого столетия европейцы могли думать все, что им было угодно, но не считаться с Российской империей, грозно вставшей со времен Петра Великого на востоке Европы, они уже не могли.

Вдобавок ко всему во второй половине девятнадцатого века к колониальной «гонке», неизбежно имевшей следствием «гонку вооружений» (и здесь технический прогресс оказался как нельзя более кстати), подключились неевропейские страны, претендовавшие на роль великих держав – Соединенные Штаты Америки и Япония. Именно эти государства войнами «открыли» эпоху империализма, победоносно утвердив в них свой новый статус на планете, – испано-американская война 1898 года и русско-японская война 1904-1905 годов (англо-бурская война 1899-1902 гг. в этом контексте представляется как первая «ласточка» грядущего глобального противостояния между Великобританией и Германией). Новые крупнейшие «игроки» на мировой арене отнюдь не способствовали стабильности в международных отношениях.

Характерно, что последней военно-дипломатической акцией, в которой государства Европы встали единым фронтом против Азии, стало подавление «боксерского» восстания в Китае в 1900 году. Как раз рубеж веков. Впоследствии европейцы стремились ослабить своих конкурентов в Европе и мире руками азиатов. Русско-японская война в своей основе имела конфликт между Россией и Великобританией. Тот самый конфликт, что разрастался в течение девятнадцатого века по всему земному шару. Это, например, и стремление Российской империи завладеть Черноморскими проливами, и поддержка различных сторон во время Гражданской войны 1861-1865 годов в США, это и скрытая борьба на всех океанах (особенно в Тихоокеанском регионе), это и русская сухопутная угроза британской Индии параллельно с английской морской угрозой русской международной торговле на всех морях.

Само участие Японии в войне против России не могло бы иметь места, не предоставь англичане и американцы крупных займов японской военщине как раз для ведения антирусской войны. В то время русский колосс представлялся англосаксам гораздо большей угрозой, нежели сравнительно небольшое островное государство Азии. Перл-Харбор и Сингапур 1941-1942 годов станут ответом Великобритании и Соединенным Штатам Америки со стороны японцев на отказ от общеевропейской политики в общепланетарных масштабах.