Три мили до Марлейбоуна - Генри Слизар

- Это было бы чудесно! Мы бы могли чаще видеться. Вам что, необходимо возвратиться в Нью-Йорк в ближайшее время?

- Нет, это дело требует времени. Мой агент обещал позвонить мне, как только будет что-то конкретное. Так что тебе придется потерпеть в течение некоторого времени своего старого дядю.

- Как угодно долго, как вы этого сами хотите, - со счастливым взором проговорила Мэри. - И чем дольше, тем лучше.

Софи, стоявшая в дверном проеме, сложила руки на груди и всем своим видом показывала, что ее это не касается. В последующие дни она превратилась в кошку, терпеливо поджидающую около норки первого неосторожного шага мышки. Но дядя Вернон оказался опытной старой мышью, и в течение двух недель его поведение было идеальным для гостя дома. Если он и устроил для себя излишне комфортабельную жизнь, ел больше, чем этого требовал нормальный аппетит, занимал всегда самые лучшие кресла, никаких реальных оснований для выражения неудовольствия не было. Поэтому Софи продолжала ждать.

Мистер Богаш был первым, кто вывел мышку из темноты на свет. Вечером того дня, когда адвокат появился в доме, дядя Вер-нон был в городе. Ему не понадобилось много времени, чтобы распознать гостеприимство ближайшей в округе таверны, называвшейся "Рыба-меч".

Пока мистер Богаш занимался делами, которые его привели в дом Мэри, он ни разу не упомянул имени дяди Вернона. А он привез на подпись многочисленные документы, наполненные юридическими терминами, абсолютно не понятными для Мэри. Затем, деликатно подняв с блюдца чашку предложенного ему кофе, мистер Богаш произнес:

- Кстати, этот ваш дядя...

- Я хотела сама спросить вас об этом, - сказала Мэри. - Конечно, в завещании отца о нем не упоминается, так как мы все думали, что он умер.

- Нет, - ответил адвокат, - ваш отец знал, что брат жив. Простонапросто завещанием не предусматривается для него никакого наследства, и, следовательно, у него нет прав требовать чего-либо. Это так, чтобы вы знали, на всякий случай, и не слушали, чего бы вам ни говорили.

- А что мне говорили?

- Я просто подумал, что, возможно, дядя с вами разговаривал.

- Нет, ни слова. С чего вы взяли? Богаш проглотил слюну:

- Хорошо. Он приходил ко мне.

- Дядя Верной?

- Да. Он пришел ко мне в контору вчера после полудня, чтобы навести справки в отношении имущества. Я ему сказал то же самое, что сейчас вам.

- Я знала, что так произойдет! - торжествующе произнесла Софи. Это единственная причина, ради которой он вернулся сюда: посмотреть, что бы он мог получить себе.

- Я не верю этому. - Мэри перевела испуганный взгляд на адвоката. Это неправда, не так ли?

- Я бы так не сказал. Хотя, когда я сообщил мистеру Сомерсету условия завещания вашего отца, он заметил, что это как раз то, что он ожидал, и считает эти условия справедливыми.

- Вот видите, - сказала Мэри, несколько успокаиваясь. Однако после ухода адвоката разговор продолжился.

- Нет, я ничего не вижу, - заявила Софи. - Я не могу доверять этому вашему дяде, Мэри. У меня голова начинает болеть, когда он находится рядом со мной.

- Софи, пожалуйста!

- Он обращается со мной как со служанкой. То, что вы никогда себе не позволяли. Он хитрый старик... Мэри набросилась на экономку:

- Ты просто ревнуешь меня к нему, Софи, не правда ли?

- Мэри!

- Пожалуйста, не говори так больше о нем, я тебя очень прошу, Софи.

Она с шумом покинула комнату, оставив экономку в сильном изумлении.

К тому дню, когда пришло письмо, дядя Верной гостил в доме племянницы уже три недели.

- Вот оно, наконец, малышка! - приплясывая от удовольствия, размахивал конвертом дядя Верной. - Из старенького маленького НьюЙорка, от агента.

- Так это действительно правда? Вы возвращаетесь назад, на Бродвей?

- Хозяева шоу хотят прослушать меня завтра утром. Если я не свалюсь со сцены, шансы у меня превосходные. Я вечером должен буду уложить кое-какие вещи.

- Я помогу вам, - сухо произнесла Софи, не обращая внимания на нахмуренные брови Мэри.

Он уловил смысл намерения Софи, поэтому сделал ответный ход.

- Это будет всего лишь прослушивание, понимаете, - сказал он. - Я буду отсутствовать не более двух-трех дней. К пятнице я вернусь, надеюсь, с хорошими новостями.

Его планы в отношении лишь непродолжительного отсутствия подтвердились на следующий день утром. Маленький сверток, который держал в руках дядя Верной, мог содержать не более одной смены белья. Тем не менее Мэри была вся в слезах, словно расставание было на целую вечность. Она сама отвезла его на станцию и долго стояла на платформе, размахивая платком, пока поезд не скрылся. Когда она вернулась домой, ее вид и действия говорили о том, что на нее опять накатила меланхолия.

Что касается дяди Вернона, его настроение было совершенно противоположным. Сидя в вагоне и насвистывая тихо веселую мелодию, он вытащил из кармана письмо и прочитал его снова, в который уже раз. Это было немногословное послание, но оно обещало такую заманчивую перспективу! Старый друг Гарри Домино! Если бы он знал, что Верной сделал из него своего "агента", он бы побагровел от гнева. Всю свою жизнь Гарри ненавидел агентов. Великий Домино, маг и волшебник! Дядя Верной усмехнулся и прильнул к окну, продолжая в полудреме думать о Гарри. Больше всего сейчас беспокоило, не изменило ли его время, не отразилась ли на его былом мастерстве оторванная от творческой работы, малоактивная жизнь, которую он вел в последние годы. Вдруг он утратил загадочную для всех способность, которая когда-то вызывала трепет неискушенных зрителей и поражала талантом профессионалов. Добряк Гарри! Дядя Верной закрыл глаза и увидел громадную афишу, на которой большими буквами написано: "Великий Домино, Человек с чудотворными глазами".

Сейчас трудно припомнить точно, когда началась бессонница. Самое большее, что приходило Мэри в голову, было то, что впервые она обратила на это внимание вскоре после возвращения дяди Вернона из НьюЙорка. Интересно, имелась ли связь между двумя этими событиями? Было ли это результатом разочарования старика? Ведь он вернулся, словно проигравший битву полководец, волочащий за собой по земле боевое знамя. Он героически пытался скрыть свои чувства, но сердце Мэри сжалось, когда она услышала его рассказ.

Нет, он не упал со сцены, просто его посчитали слишком старым.

Было ли это причиной ее бессонницы? Или что-то другое? Ожидание звуков, которых ей уже не суждено больше услышать, или звона колокольчика в пустой спальне напротив холла? А может быть, сильная тоска по отцу? Но какова бы ни была причина, Мэри страдала от бессонницы.

Первой практическую помощь попыталась оказать Софи. Однажды она обнаружила Мэри в кухне в три часа ночи, разогревающую кастрюльку с молоком.