Воспоминания товарища Обер-Прокурора Святейшего Синода князя Н.Д. Жевахова - Николай Давидович Жевахов

Белецком и ничего не написал о других нашумевших именах? Да потому, что я сидел в своей скорлупе и ничего не знал. С Белецким я встретился мельком, во Дворце, о чем написал, и дальнейших сношений с ним не имел.

О Симановиче, Манасевиче, Батюшине и других знал только из газет, но никого из них, равно как знаменитого Князя М.М. Андроникова, даже никогда и не видел.

“Я ничего не утаивал и ничего не скрывал, а писал лишь о людях, с коими соприкасался. Нужно иметь в виду, что я не позволил себе дать место в моих записках ни одному сведению, мне точно неизвестному; я описывал только факты”…

Мне пока удалось издать только первый том “Воспоминаний” князя Николая Давидовича, обнимающий период с 1915-го по 1917-й годы. Но у автора готовы и второй, и третий тома, составляющие продолжение этих воспоминаний с 1917-го по 1923-й годы. Эти последующие части, пожалуй, еще интереснее, чем начало. От отзывчивости читателей зависит, чтоб они скорее появились в печати: ибо — увы! — наши беженские средства очень стеснены, а дороговизна бумаги и прочих расходов по типографии — с каждым днем увеличивается, уже и теперь достигая прямо-таки астрономических цифр. Поэтому, для издания следующих томов, мы находимся в зависимости от степени скорости распродажи первого тома. Чем скорее раскупится первый том, тем скорее появится второй, от успеха которого, в свою очередь, будет зависеть появление третьего тома.

Новых книг за последнее время скопляется на книжном рынке сравнительно много. Но такие книги, как Жевахова, всегда и были, и останутся редкими. Было бы обидно и досадно, если бы русские читающие круги их не оценили по достоинству и не оказали им заслуженного внимания.

Будем надеяться, что русское сердце русского читателя откликнется интересом и сочувствием к этой вдохновенной книге и поддержит желание автора послужить спасительному, святому делу просвещения тех, которые часто плохо поступали только потому, что не знали, а еще чаще потому, что были введены в обман.

Автор написал свои книги не в погоне за литературной славой или за денежной наживой. Он писал для того, чтобы вплести венок верноподданнической любви в неувядаемую, лучезарную славу, которой осенены Державные Имена наших благостных, мужественных, самоотверженных и многострадальных Государя и Государыни, являющих высший образец Христианской одухотворенности и Монаршего Величия.

Этой основной мыслью автора благоговейно проникнута вся книга, и это именно составляет для меня ее самое драгоценное достоинство. Поэтому, всей душой отдавшись работе по выпуску ее в свет, я в скромной, пассивной роли издателя нашел высшую степень духовной радости, ибо думается мне, что посильным содействием своим я также в некоторой мере выполнил свой верноподданнический долг.

Мюнхен, 1-го Октября 1923 года.

Ф. Винберг.

Предисловие

В жизни каждого человека, как в зеркале, отражаются промыслительные пути Божии, и в этом может убедиться каждый, кто рассмотрит свою жизнь с этой точки зрения. Все случайное и непонятное, все то, что является часто результатом непродуманных действий и поспешных решений, все так называемые удачи и неудачи в жизни, радости и печали, все это, рассматриваемое в связи с конечными итогами жизни, являет удивительную и стройную цепь причин и следствий, свидетельствующую о Том, Кто управляет судьбами мира и человека, подчиняя их Своим непреложным законам.

Рассматриваемая с этой точки зрения, жизнь каждого человека явилась бы поучительным свидетельством тех откровений Божьих, какие никогда не прекращались, тех неустанных забот, предупреждений, предостережений и безмерных милостей, какие постоянно изливались Господом на грешных людей и какие бы обогатили человечество новыми запасами потустороннего знания, если бы люди были более внимательны к окружающему, менее горды и не отрицали бы того, чего, по уровню своего духовного развития, не понимают.

Беглыми штрихами я зарисовал один из эпизодов моей жизни, приведший к знакомству с Императрицей Александрой Феодоровной, память о Которой будет всегда жить в моем сердце, полном глубочайшего преклонения перед высотой и чистотой Ее духовного облика.

Еще задолго до своего личного знакомства с Ее Величеством, я знал от близких ко Двору лиц природу той атмосферы, какая окружала Двор, знал содержание духовной жизни Царя и Царицы, Их преимущественные влечения и интересы. Но знал я также и то, что среди близко стоявших к Царской Семье лиц не было почти никого, кто бы понимал природу духовного облика Их Величеств и давал бы ей верную оценку. Густая толпа чуждых мне по убеждениям лиц, плотным кольцом окружавшая Двор, заслонявшая от народа Царя и Царицу, ревниво оберегала свои привилегии царедворцев и никого не подпускала к Царю. При этих условиях, у меня не могло быть даже мысли о личном знакомстве с Их Величествами, и таковое никогда бы не состоялось, если бы Св. Иоасаф Белгородский чудесно не привел меня в 1910 году к Государю Императору, а в 1915 году к Императрице.

С этого последнего события в моей жизни, полного глубокого мистического содержания, я и начну…

Я писал свои “Воспоминания” по памяти, наскоро, между делом, и допускаю неточности в датах, некоторые отступления от выражений, взятых в кавычки, и даже незначительные мелкие ошибки, не говоря уже о пропусках, вызванных тем, что не все сохранилось в памяти… Но эти дефекты не отразились на главном, на существе приводимых фактов. Факты эти были, и оттого, что их могут не признать уста не желающих это сделать, от этого они не исчезнут ни из истории, ни из совести этих лиц.

Останавливаясь на некоторых фактах, имевших личное значение, с некоторыми, быть может, излишними подробностями, я не желал бы, однако, чтобы меня заподозрили в намерениях, каких не было у меня… Я имел в виду не личную реабилитацию, но реабилитацию старой России, ее старого уклада жизни, основанного на старых истинах, возвещенных Господом нашим Иисусом Христом и так жестоко подмененных новыми теориями человеческого измышления: реабилитацию всего, что было уничтожено и оплевано для успеха революционных достижений. В частности, я желал показать:

1. Высоту нравственного величия и чистоты Государя Императора и Государыни Императрицы, на которой Они стояли и которую толпа не понимала только потому, что эта высота была уже недосягаема для уровня среднего человека; желал подчеркнуть преступления одних и недомыслие других, допускавших самый факт общения Их Величеств с людьми недостойными.