Счастливых бандитов не бывает - Данил Корецкий

Все выпили, Саныч — последним.

— Да-а… «Шаболовские»[1] лютовали, хуже некуда! — задумчиво сказал он. — Помню, Банщика в 97-м на «Баррикадной» мордой в асфальт положили… Самого Банщика, да-а! Разделали, как борова на мясокомбинате, — и по этапу… Отморозки конченые!

Присутствующие закивали головами: что правда, то правда. Банщик считался когда-то одним из авторитетнейших московских «законников», а случай на «Баррикадной», положивший конец его воровскому счастью, стал событием эпическим, вроде всемирного потопа или Второй мировой войны.

— Он так больше и не поднялся с той поры, — заметил Снегирь, удельный князь Химкинский, большой любитель золотых цепей и прочей эффектной «рыжухи».

— Не поднялся, — подтвердил Саныч. — И не только он…

— РУБОП был хуже всех ментов, прокуроров и «конторских» вместе взятых! — зло процедил Пластилин, король Измайлово и Новогиреево. Когда-то он окончил цирковое училище, а погоняло свое словил за гибкость тела и подвижную мимику лица. Славился он тем, что умел снимать наручники, не расстегивая, даже если руки сковывали за спиной.

— Сколько они нам крови попортили, сколько ливера отбили! А скольких ребят постреляли или на всю жизнь законопатили! Спасибо, что разогнали этих беспредельщиков…

— Спасибо, — согласился Буржуй, почесывая мощную шею. — Никто не верил, что указ тринадцать-шестнадцать продавят, а его продавили. Бабла и времени ушло немало, это верно. Но бабло правит миром, и мы это понимаем. А на Шаболовке не понимали. Поэтому они в жопе, а мы — в ресторане.

Сотрапезники сдержанно рассмеялись. Они еще не знали, зачем Буржуй созвал их сюда, но явно не для того, чтобы выпить-закусить и зубы поскалить. Всем присутствующим было известно, что у Буржуя есть связи на самом верху, все помнили, что он загодя был в курсе о расформировании РУБОПов… Кстати, по этому поводу была устроена грандиозная пьянка в СК «Олимпийский» с девочками и шампанским, три ночи гудели, Шмайсер тогда свою новую «ауди» расхерачил по пьяни. И вот сейчас Буржуй снова заговорил про РУБОП — к чему бы это? Или есть новости с того берега?

— О, вспомнил! А у меня анекдот в тему! — встрял быстрый и скорострельный Шмайсер, лидер «очаковских». Он выглядел старше своих сорока двух, лицо будто покрыто сходящим загаром, глаза желтые: он маялся печенью, и каждый год ездил лечиться в Германию.

— Старый, еще тех времен — про рубоповца Козлова!

У Шмайсера всегда есть анекдот в тему, в этом его фишка. И в этом беда окружающих.

— Это где три брата-узбека? — поморщился Пластилин. Он был худой и очень гибкий: сковать руки за спиной — пролезет над наручниками, и вот они уже впереди, если в зубах кусок проволоки, то через минуту вообще освободится.

— Не-е!

— Про Иуду, что ли?

— Да не! Про Козлова, про рубоповца, говорю же!

— Это где он медведя поймал. Слышали, отсохни! — махнул рукой бритый наголо Переводчик — граф Строгинский и Тушинский.

— Сам отсохни! — набычился Шмайсер. — Ты слышал — другие, может, не слышали!

У него была еще одна слабость — дорогие спортивные машины, это он сегодня прибыл на «порше». Водитель из него был такой же, как и рассказчик анекдотов, поэтому машины он гробил с завидной регулярностью.

— Я тоже слышал. И все слышали. И ша на этом, — подвел черту Буржуй. С ним Шмайсер спорить не смел.

— Я вас по другой теме собрал…

Все притихли, подобрались. Скрытая камера бесстрастно фиксирует, как ходят желваки под кожей Переводчика, как блестят желтые глаза Шмайсера. И как тяжело, как угрюмо смотрит на них обоих Буржуй — он не любил пустых споров.

— Тиходонскую «мясню» помните?

— Еще бы!

Сотрапезники нервно зашевелились.

— Это мусорские прокладки. «Белая стрела», или как она у них называется… Всех серьезных воров зараз положили…

— А если за нас возьмутся? — то ли в шутку, то ли всерьез спросил Шмайсер. — Вдруг сюда зайдут с автоматами и тра-та-та-та…

Он изобразил стрельбу от живота веером и, не выдержав, расхохотался.

Шутка не понравилась.

— Тьфу-тьфу! — Фома Московский перекрестился. По моде новейшего времени все они стали глубоко верующими. — Не накликай беду!

— Чего смешного?! — поддержал Фому Буржуй. — Если зайдут, тебя тоже живым не оставят! Будешь мертвяком зубы скалить!

— Харэ, харэ, я пошутил, — пошел на попятный Шмайсер, и разговор вернулся в прежнее русло.

— Не о том речь, кто да как их положил, — повысил голос Буржуй. — Тут нам другое интересно…

Услышав про интерес, все замерли и насторожились.

— У меня недавно кореш один гостил из Тиходонска, Антон. Слыхали?

Трое из шести кивнули.

— Так вот, там у них безвластие. Смотрящим поставили Босого. Кто его знает?

— Ну, есть такой, — сказал Сан Саныч. — Старая гвардия. Откинулся недавно.

— Еще кто? — Буржуй оглядел остальных. Все молчали. Больше никто Босого не знал.

— Вот то-то, — удовлетворенно кивнул Буржуй. — Поэтому порядка там нет, каждый делает, что хочет, территорий не признают, гавкают друг на друга, грабят у своих. Такая, братва, у них на сегодня обстановка…

Буржуй собственноручно разлил водку по рюмкам.

— Тиходонск — богатый купеческий город, там всегда цеховики, деловики водились, всегда бабло делали. А сейчас там полный разброд. Каких-нибудь семеро химкинских гопников всех там к ногтю приберут и даже не вспотеют. Понимаете, к чему я?

— Химкинские нигде не потеют! — гордо заметил маленький, юркий Снегирь, который до сих пор сидел молча.

— Ты чего, Тиходонск под себя взять предлагаешь? — догадался Саныч, как самый поживший.

— В цвет, — благосклонно кивнул Буржуй. — Поставим туда своих, будем бабло качать. Я пробил цену вопроса. Там «Сельмаш», там ликеро-водка, донской табак, подшипники-х…ипники, вертолеты и хрен знает что еще. Не говоря уже о наркоте, оружии и прочем кавказском транзите. Миллионы долларов, только наклониться и поднять. Что скажете?

За столом воцарилось молчание. Беззвучно работала скрытая камера, накапливая гигабайты информации. Пластилин озабоченно перекривив физиономию так, что нос оказался слева, а рот справа, рассматривал невидимое пятно на своей рубашке, Шмайсер теребил в руках брелок от «порше», Переводчик с хмурым видом жевал карпаччо, Снегирь обменялся с Санычем многозначительными взглядами и уткнулся в окно.

— А кто наклоняться-то будет? — спросил, наконец, Шмайсер. Остальные тоже заинтересованно обратили мрачные взгляды к Буржую. Дело ясное: погонишь за бабками в Тиходонск, а здесь, в Москве, твой каравай захватят и обратно не пустят…

— Перспективного пошлем, растущего, — сказал Буржуй. — Вот Жору Каскета, например. Он молодой, а «корону» уже доверили…

Пластилин шумно, по-мальчишечьи, потянул носом, что слабо вязалось с его вальяжными манерами и солидным прикидом.

— Это который в Мытищах торговцев «пиковых»[2] порезал? — уточнил он.

— Да, «пиковых» Жора не любит, это верно, — сказал Буржуй. — Их никто не любит. А Жора — человек жесткий. Именно такой в Тиходонске и нужен.

— А чего он в воры полез, если зоны не нюхал? — спросил Шмайсер, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Это его дело, — возразил Саныч. — Сейчас время такое. Кто что хочет, то и делает.

— Да нормальный пацан, братва, не ссыте, — сказал Буржуй примирительно и в то же время нетерпеливо, потому что хозяин Нового Арбата не любил размазывать белую кашу по чистому столу. — В говне не валялся, чужих на х… посылает, со своими делится. У него своя бригада, парни крепкие, серьезные. Все будет в ниточку. Кто-то не верит?

Возражать никто не стал. Все верили. Или делали вид, что верят.

— Ну, вот и ладно.

Буржуй поднял рюмку.

— За расширение Московской кольцевой до Тиходонска!

После этих слов дверь кабинета открылась, как по вызову появился мсье Гарнье, который самолично обслуживал наиболее уважаемых гостей. Он был в крахмальном поварском колпаке, со своим знаменитым носом и накрытой блестящей мельхиоровой крышкой тарелкой в руках. За ним шли три официанта с такими же тарелками и блестящими крышками. Их появление было встречено одобрительным хмыканьем.

— Может, француза на Тиходонск поставим? — спросил Шмайсер и сам заржал. На этот раз его юмор понравился. Все засмеялись и принялись развивать шутку.

Скрытая камера продолжала работать, хотя «терка», по всем приметам, уже закончилась и начиналась обычная пьянка…

Судьба Василия Михайловича Ныркова, как и судьба любого милицейского начальника, напоминала прыгающий температурный график больного лихорадкой, либо зубчатую линию, отражающую результаты опроса барона Мюнхгаузена на детекторе лжи, либо просто профиль Большого Кавказского хребта: пик, провал, пик, провал, пик… Он дослужился до руководителя Тиходонского РУБОП, получил генерал-майора, а когда прежний губернатор Лыков снял бывшего начальника УВД Крамского, то поставил его исполнять обязанности. Но колесо истории со скрипом провернулось: Лыкова самого отправили в отставку, начальником УВД стал приехавший «варяг» Глазурин, а поскольку РУБОПы расформировали, то «исполняющего обязанности» задвинули в заместители по оперработе. И то временно, в ожидании, пока он достигнет возрастного потолка, до которого оставалось совсем немного.