Распоротый - Игорь Дубов

Клоун, не поворачиваясь, кивнул головой и что-то невнятно пробурчал в ответ. Я чувствовал, что ему очень не хочется идти и он изо всех сил борется с собой. Тем не менее шагал он достаточно быстро и скоро остановился у довольно обшарпанной забегаловки с гордым названием "Утес". Традиционный дракон над входом был сильно изъеден ржавчиной. Клоун на секунду замер, а потом, быстро пробормотав: "Ты, в общем, не обращай внимания", - решительно толкнул дверь.

Маленькая зала, обитая грязноватым чатом красного цвета, была почти пуста. Так же, впрочем, как и окно напротив двери, где должна была торчать хозяйка. Я почти не успел рассмотреть сидящих в зале, заметил только толстую желтоволосую тетку в домашнем платье и старика у входа, как клоун решительно пересек пустое пространство в середине и остановился у столика, расположенного прямо возле буфетного окошка. Стоя за ним, я оказался к зале спиной, рефлекторно ежась от неприятного ощущения между лопаток. Меня слишком долго учили не оставлять за спиной пустого пространства, и я до сих пор не мог от этого отвыкнуть.

Женщина, сидевшая за столиком, когда-то, несомненно, была хороша собой. Даже сейчас у нее сохранилась великолепная фигура, а кожа на шее и на руках была гладкая, словно у молодой девушки. Судя по всему, это была та самая подруга клоуна, которая собралась ехать в деревню.

- Здравствуй, Беш, - хрипло сказал клоун. - Это я.

- Ну, что тебе нужно? - глядя мимо него, сказала женщина. - Я ведь тебе все уже объяснила

- Давай попробуем договориться, Беш. - В голосе клоуна звучало отчаяние. Ты же знаешь, что я без тебя не могу. Останься со мной, вот увидишь, я буду другим.

Я отвернулся и стал разглядывать силуэты драконов, там и сям разбросанные по обивке. Я знал, что все это безнадежно, потому что сам несколько раз переживал такое. Чем больше клоун говорил, тем больше он проигрывал, но пытаться остановить его было бессмысленно.

- Ты хочешь, чтоб я пожалела тебя? - медленно спросила женщина. По-твоему, я мало видела сопливых мужиков? Хочешь быть со мной, поехали вместе.

Было ясно, что эту партию клоун проиграл бесповоротно. Сидящая за столиком женщина уже рассталась с ним. Даже выполнив все требования, он бы ее теперь ни за что не вернул. Однако сам он этого пока не понимал.

- И что же я буду делать там? - отчаянно пытался доказывать клоун. - А ты? Ты же фея девятой ступени. Ну кому ты там нужна?!

- Люди везде есть, - сказала она, пожимая плечами. - Одна-то уж я не останусь.

В этой эмансипированной и сексуально раскрепощенной культуре супружеские пары мало что связывало друг с другом. Два дня, ежемесячно принадлежащих мужу в период, когда женщина могла забеременеть, практически не накладывали ограничений на личную жизнь. Тем более мне была непонятна необычная настойчивость клоуна.

- Шесть лет! - взывал он. - Мы были вместе шесть лет. Ты же не можешь их вот так запросто вычеркнуть из своей жизни.

Я хотел было взять клоуна за рукав и увести, но понял, что он не пойдет. Он долго готовился к этому разговору, и теперь его несло. О том, что будет с ним на следующий день, я не хотел даже думать.

Поскольку я выполнил свою задачу, поддержав клоуна в самом начале, и теперь не был ему больше нужен, я решил присесть за соседний столик и выпить бокал скруша. Скруш почти не действовал на землян как наркотик, но хорошо тонизировал, а сейчас мне это было просто необходимо. Разговор, которому я стал свидетелем, снова вернул меня к Марте, и я почувствовал, что могу больше не выдержать. Надо было срочно вернуться домой и, нацепив дриммер, как можно быстрее утонуть в компенсирующих полетах. Однако домой в таком состоянии я мог и не дойти.

Девушка с пепельными волосами, сидящая за моим столом, уже дважды взглядывала на меня. На лбу у нее не было светлого пятна брачного периода, и я понимал, что сейчас она пригласит меня с собой. Но я ошибся. Вздохнув, девушка вынула из кармана газету и углубилась в объявления. Здешние девушки всегда хорошо чувствовали неудачников и никогда не предлагали себя им. Да и какой толк предлагать себя тому, у кого восемнадцать часов из двадцати яйца сжимает бессильным холодом поражения.

Краем уха я слышал клоуна, который уже начинал понимать безнадежность разговора и потому горячился.

- Почему в деревню? - вопрошал он. - Почему работать? Откуда этот энтузиазм? Разве до войны мы жили бедно? Еды всем хватало. Строились дороги. Электромобиль вот придумали. Почему теперь все, как один? Я знаю, что надо восстановить разрушенное. Но разве нельзя веселиться? Почему бы, как раньше, не плясать на карнавалах, втирать айю и пить скруш? Я хочу просто жить!

- Мы плохо жили, - убежденно отвечала ему женщина. - Мы были ленивы и праздны. Каждый делал что хотел, и у каждого был свой дракон. Ты пересек войну, но так ничего и не понял. Если все зададутся одной целью, и цель эта будет возвышенна, мы построим сказку. Война началась из-за противоречий, мы все хотели разного. Теперь люди очнулись и поняли, что лучше действовать заодно. Жаль только, что пришлось так дорого заплатить за это.

Я откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Страна явно сходила с ума, и никто не пытался этому помешать. Когда я покупал гостиницу, я вспоминал веселую и беспечную планету, несущуюся в вечном танце. Но прилетел я в совсем иной мир.

Может быть, в том, что происходило, и не было ничего особенного. После прилета я уже запрашивал по этому поводу Амалазунту, но она не нашла в моем сообщении причин для тревоги.

- Кто-нибудь заставляет их делать то, что они делают? - спросила она.

Я вынужден был признать, что нет. Но ни тогда, ни сейчас я не мог избавиться от ощущения, что здесь что-то не так. На мой взгляд, граждане Керста пытались сотворить утопию, а я не помнил случая, чтобы такая попытка оканчивалась добром. Впрочем, зональному Гроссмейстеру должно быть виднее. Кроме того, у меня хватало своих забот. Поэтому Амалазунту я больше не беспокоил.

- Ты же знаешь, что хайси душит поля, - говорила женщина. - Если мы все не выйдем на борьбу с ним, что будут есть наши дети в сухой период?

- Твои дети уже взрослые, - отвечал клоун. - Они сами позаботятся о себе.

Девушка напротив меня наконец решилась. Она сложила газету и подалась вперед.

- Привет, - сказала она. - Я Шор. А тебя как зовут?

- Тера, - ответил я тоскливо. - Извини, Шор, но меня сегодня уже ждут.

По земным меркам девушка была очень хороша собой. Здешние девушки вообще выгодно отличались своей изящной хрупкостью от женщин моей расы. Но сегодня я никого не хотел.

- Мы можем никуда не идти, - настаивала Шор. - Здесь есть комната. Неужели у тебя не найдется полпериода?

Я подумал, что, наверное, следует сказать, что на войне меня ранило в пах и я теперь ничего не могу, но вместо этого кивнул головой и встал.