Розовая пантера - Ольга Егорова

Взгляд заметался по сторонам, везде ему было неуютно, и уж совсем против правил были эти портреты на единственной остававшейся безопасной стене — лица из администрации района, которые Алексей до тошноты изучал все предшествующие дни. Лица, не вызывающие вообще никаких эмоций, — и это, наверное, было даже хуже, чем тоска. Расплывшиеся, не имеющие четких линий, никак не сопоставимые с законами рисунка — лица без «изюминки», без «зацепки», или слишком правильные, или слишком защищенные от вмешательства художника жировой прослойкой. Взгляд скользнул вниз, на пол, — эх, дали бы волю, как бы он размыл, растушевал всеми мыслимыми и немыслимыми цветами палитры эти строгие бело-коричневые треугольники и квадраты! Ничего больше не оставалось, как снова начать смотреть на лестницу, пытаясь изобразить на лице тупое выражение блюстителя порядка.

— Ну и чего ты на меня уставился?

Алексей вздохнул, подумав о том, что к взрослым вообще-то принято обращаться на вы. И еще о том, что это у нее следовало бы спросить, почему она, собственно, сидит на лестнице в то время, когда должна находиться на уроке — на какой-нибудь физике или литературе, выводить формулы или постигать премудрые мысли классиков. Вообще почему она, собственно, сидит на лестнице, даже в том случае, если формулы ей надоели, а мысли классиков не находят отклика в душе, — можно было бы по крайней мере сесть на скамейку, пустующую в противоположном конце вестибюля, возле гардероба, как раз под фотографиями лиц из администрации. Туда он уж точно бы смотреть не стал. Господи, насколько все было бы проще, подумал Алексей, если бы ей не пришла в голову дурацкая идея посидеть на ступеньках! Или по крайней мере если бы она пришла ей в голову несколько раньше или позже — короче, не во время его дежурства. Тогда он мог бы сколько душе угодно пялиться на эту милую сердцу лестницу и никто не задавал бы ему вопросов, на которые нет ответа.

— А ты почему не на уроке?

Объяснять девчонке, почему он на нее, собственно, смотрит, было бы глупо, поэтому он и постарался деликатно уйти от темы, задав этот совершенно ничего не значащий для него вопрос.

— А у тебя зажигалка есть? — спросила она в ответ.

— Чего-о? — протянул он, пытаясь рассмотреть это непонятно откуда взявшееся явление, которому на вид от роду было не больше двенадцати лет, нахально требующее у него зажигалку.

На первый взгляд ему на самом деле показалось, что девчонке никак не больше двенадцати, а если учитывать тенденцию к акселерации подростков, то ей могло быть в принципе и десять. Но рассмотреть ее было трудно — он видел только острые коленки, обтянутые светло-голубыми джинсами и торчащие на уровне подбородка. Над подбородком был нос, глаза и абсолютно белая, прибалтийская какая-то, растрепанная челка — самовольная деталь практически отсутствующей прически.

— Тебе лет-то сколько? И уже куришь?

— А ты меня поругай — может, брошу. И вообще с чего ты взял, что я курю?

Ругать ее Алексей, конечно, не собирался. Ему было все равно, сколько пачек в день выкуривает это создание определенно очень юного возраста. Сам Алексей начал курить в семнадцать, но кто сказал, что современные подростки должны видеть в нем пример для подражания?

— С того, что зажигалку спрашиваешь. Зачем же тебе зажигалка?

— Может, я школу хочу поджечь?

— Школу поджечь? Чем же она тебя так достала, эта школа?

— А всем. Всем достала.

Они разговаривали, разделенные достаточно большим расстоянием, но, поскольку в вестибюле было абсолютно пусто и тихо — только они двое и безмолвные, бездыханные лица из администрации, — голос повышать не приходилось.

— И чем же именно?

— Отвяжись.

«Создание» с правилами приличия явно было не знакомо или же принципиально их игнорировало. Но Алексей почему-то обиды не почувствовал — может, оттого, что не придавал правилам приличия слишком большого значения, а может, потому, что девчонка начинала потихоньку его заинтересовывать. «Надо же, так мало лет на свете прожила, а уже бунтарка, сидит себе демонстративно во время уроков на лестнице, школу хочет поджечь, зажигалку требует», — подумал он, чувствуя, как на лице появляется улыбка. Девчонка на самом деле была немного смешной, но смешной как-то по-хорошему. И эти волосы растрепанные…

— Лучше дай зажигалку.

— Я вообще-то здесь для того, чтобы пресекать беспорядки, а не создавать их. К тому же, если ты сейчас с моей же помощью спалишь школу, где я работать буду?

— Другую школу найдешь. Мало ли школ в Саратове, — ответила она нетерпеливо. — Да есть у тебя зажигалка или нет, черт возьми?

— Ну, есть, — ответил он, уже не в силах скрыть улыбки, настолько забавным было это ее «черт возьми».

Она резко поднялась с лестницы и направилась к нему, в тот же момент он понял, что ей уж точно не десять лет.

И даже, наверное, не двенадцать… Черт бы побрал эту акселерацию — эта пигалица с круглыми, детскими еще, но уже подведенными тушью глазами направлялась к нему походкой от бедра, настолько привыкшая уже, видимо, к тому, что она женщина… Алексей вдруг почувствовал, что у него пересохло в горле.

Она подошла ближе, убрала пальцами со лба челку, напомнив Алексею тут же набоковскую Эммочку из «Приглашения на казнь». Такая же белая челка, такое же нетерпеливое движение пальцев. Он даже на миг заподозрил ее в плагиате — настолько точно воспроизведенным показалось ему это движение, настолько оживляющим образ несуществующей девочки, бегающей вприпрыжку по темным коридорам тюрьмы. Но только вряд ли, тут же подумал Алексей, Эммочка ей знакома, вряд ли доводилось ей листать страницы этого скучноватого и в общем-то мало известного романа Набокова. Если уж эта девица что-то и читала из наследия великого писателя, то это, наверное, была «Лолита» — образ, внутренняя суть которого прекрасно уживалась с этой ее походкой. Лолита, но уж никак не Эммочка…

Она подошла, что-то рассеянно поискала глазами — возможно, она искала стул, потому что в следующую минуту уже легко запрыгнула прямо на стол, не обнаружив ничего более подходящего.

— В самом деле, нужно ведь где-то сидеть, — прокомментировал Алексей, пытаясь избавиться от подступающего шока — настолько необычной, настолько не от мира сего казалась ему эта Эммочка-Лолита, несмотря на то что вела себя сейчас по шаблону обычной малолетней шлюшки, каких вокруг полным-полно.

— Не стоять же, — откликнулась она тихо, закинула ногу на ногу, расстегнула молнию на сумке, переброшенной через плечо, и извлекла оттуда пачку «Парламента». Достала две сигареты. — А ты что, правда подумал, что я школу спалить собираюсь?