Чемпионы Темных Богов - Джон Френч

Ведьма была уже ближе, ее запах усиливался с каждым медленным ударом сердец. С ней шли стражи, последователи ее мерзкого культа. Он чуял и их также. Их было десять. Воин чуял смазку на оружии и лезвиях ножей. Хаакон пришел в движение. Он стряхнул с себя снежную пыль, поднимаясь во весь рост. Выдохнул в последний раз, расслабив мышцы. Разум и тело стали одним целым, полностью сфокусировались на цели. Ведьма знала. Она могла лишь мельком увидеть его истинную добычу, но этого было достаточно. Ведьма пропиталась запахом изгнанника, и он собирался следовать за ним до самого конца.

А затем Фенрис отомстит.

Хаакон перескочил гряду. На один удар сердца он увидел под собой всю картину: десять фигур, стоящие кругом, их лица скрывались за начищенными до блеска масками в форме морд рептилий. В центре шла согбенная женщина в плаще из дубленой кожи. Воин заметил вытатуированные угловатые узоры, извивавшиеся всякий раз, когда ветер трепал плащ.

Затем Хаакон приземлился. Некоторые стражи обернулись и схватились за оружие. Другие кинулись наутек. Двоих он раздавил под ботинками. Первый удар секирой был горизонтальным, слева направо, наотмашь, мышцы слажено пришли в движение. Брызнула кровь. По доспехам забили лучи. Хаакон развернулся и нанес еще удар, разрубив человека от бронзового ошейника до паха. В лицо Хаакону брызнула красная влага. На самом деле он не видел, кого убивал. Каждый враг превратился в размытое движущееся пятно: проблески помятых доспехов, скрытого под звериной маской лица, украшенного бронзой лазерного оружия. Секира расколола череп и размазала мозг. Кровь под ногами плавила химический лед. Вокруг поднимался пар. Сгущающийся туман смешивался с запахом вывороченных внутренностей. Хаакон ударил снова.

Что-то попало ему в щеку. Кожу воина обожгло, и плоть вокруг раны начала неметь. Ведьма поднялась, сжимая вычурный бронзовый лазпистолет, нацеленный прямо в него. Кожа на ее хрупком черепе висела серыми мешками, а плащ из освежеванных лиц не мог скрыть изуродованное тело. Рука, державшая пистолет, дрожала. Хаакон заглянул в ее желтые, цвета топленого жира, глаза. Воин зарычал, и рана на щеке раскрылась, словно второй рот. Палец ведьмы крепче стиснул спусковой крючок.

Нога Хаакона врезалась ведьме в грудь. Удар расколол ей ребра и отбросил назад. Секира разрубила ей шею прежде, чем ведьма упала на землю. Хаакон замер, медленно втягивая воздух. Вокруг него валялись груды разрубленного мяса и склизких внутренностей, исходящие паром на морозном воздухе. Доспехи Хаакона блестели, испещренный шрамами серый цвет исчез под багрянцем. На мгновение его разум будто избавился от усталости, которая давно поглотила тело и душу. На секунду воин испытал радость. Но затем мимолетное чувство покинуло его, и жажда охоты вернулась вместе с болью уставших мышц. Он должен забрать то, ради чего пришел, пока труп не успел остыть.

Хаакон присел и подобрал голову ведьмы. Жидкие волосы спутались между пальцев, когда воин поднял ее к глазам. Он стиснул ладонь. Секунду череп сопротивлялся, а затем треснул, будто яйцо. Плоть внутри была покрыта желтыми нарывами и свернувшейся черной жидкостью. Хаакон поднес окровавленную массу ко рту и впился в нее клыками. Плоть была еще теплая и пахла воспоминаниями. С каждым укусом разум наполнялся впечатлениями, призрачными ощущениями и обрывками слов. Он ел до тех пор, пока череп не превратился в пустую скорлупу, и он не получил то, что нужно.

Его кожу вдруг защипало, когда Хаакон выронил череп. За спиной кто-то стоял.

Воин стремительно развернулся, секира превратилась в размытое острое пятно.

― Это я, брат, ― прорычал голос.

Хаакон остановил удар, но не опустил секиру. На расстоянии вытянутой руки стоял человек. Он посмотрел на него знакомыми голубыми глазами. Змеиные символы предотвращения вились по серым доспехам, а с красных наплечников свисали нанизанные на нити заостренные зубы. Кое-где змеиные символы горели бледным светом. Хаакон узнал голос и лицо говорившего. Он знал, что ему следует опустить секиру, но частичка его желала довершить удар и посмотреть, как снег окропится свежей кровью.

― Хаакон, ― произнес человек в сером. ― Убери оружие.

Хаакон не опускал секиру.

― Оульф? ― медленно проговорил Хаакон. Имя далось ему с трудом, онемение вокруг дыры в щеке перекинулось и на челюсть.

― Это я, ― повторил человек. Хаакон сменил хватку на секире.

― Ты погиб в мире песка и жажды, ― сказал Хаакон.

― Нет, брат, ― ответил человек. ― Убийство лишило тебя разума. Я не умер. Вспомни, ― в глазах у Хаакона помутилось, и он мотнул головой, словно отгоняя мух. Оульф погиб, Хаакон помнил, как кровь рунического жреца пропитывала белый песок. Но вот он стоит перед ним…

― Нет, ― сказал Хаакон, пошатнувшись. Кровавые воспоминания ведьмы еще кружились в голове, забивая мысли угасающими образами. Возможно, Оульф не погиб? Возможно, это был просто сон. Возможно, варп лишил его памяти.

Человек, который выглядел и говорил как Оульф, прошел мимо Хаакона и подобрал пустой череп ведьмы.

― Что она знала? ― спросил человек, посмотрев в безжизненные глаза ведьмы, а затем снова на Хаакона. ― Она знала, где найти изгнанника?

Хаакон закрыл глаза. Рана на щеке начинала гореть от боли. В голове росла тупая пульсация.

― Хаакон, ― осторожно произнес человек. ― Что она знала?

― Она встречалась с ним, ― сказал Хаакон. Глаза стало жечь, ему с трудом удавалось говорить. ― Но она не понимала, кто он. Изгнанник входил в банду… ― воин сделал вдох, пытаясь устоять на ногах. Воспоминания ведьмы постепенно блекли: взгляд на поле боя, мимолетный взгляд назад, пара небесно-голубых глаз.

― В какую банду? ― спросил человек и шагнул ближе. Хаакон снова потряс головой. ― Брат, в какую банду он входил? Где она видела его?

Глаза Хаакона резко распахнулись, и его рука крепко стиснула рукоять секиры.

― Ты умер, ― мягко сказал он. ― Ты умер давным-давно, и я остался один.

Секира стремительно понеслась к человеку, носившему лицо Оульфа. Он отступил назад быстрее, чем кто-либо мог двигаться. Хаакон рубанул опять, и секира вонзилась человеку в грудь. Из раны заструился дым и черная кровь. Внезапно воин почуял запах пепла и опаленной плоти. Человек припал к земле, и Хаакон занес секиру для смертельного удара.

Лицо человека дернулось вверх. Посреди лба ярким красным цветом пылал третий глаз. Из легких Хаакона разом испарился воздух. Он будто горел изнутри. Лед, кровь и небо исчезли из поля зрения. Воин поднял секиру, но и она исчезла ― в его руке остался лишь прах, и ему стало казаться, словно он падает. Вокруг взвихрился ветер, а мир стал осыпаться хлопьями пепла.

Череп Хаакона заполонила боль. Человек больше не походил на Оульфа, он превратился в черный огонь. На месте глаз полыхали две точки зеленого света. Хаакон шагнул вперед, из глотки вырвался вопль ярости и ненависти. Его руки исчезли в мощном вихре, когда он потянулся к глазам человека. Голову опять пронзила боль, и череп взорвался белым сиянием.

Хаакон открыл глаза. Он все еще выл, звук эхом разносился в кристаллических стенах зала. Воин лежал на каменном столе, наклоненном так, что голова находилась над уровнем ног. Цепи сковывали его запястья, горло и лодыжки. С него сняли доспехи, а кожа была покрыта спиральными символами, которые нанесли синими чернилами. По подбородку и груди стекали густые струйки крови вперемешку с желчью.

― Ты расскажешь, что узнал у ведьмы, ― в поле зрения появился человек. Кожа у него была золотой, а глаза зелеными, без признаков белков и зрачков. На красных полированных доспехах красовались серебряные скарабеи, птицы и полулюди с шакальими головами. На наплечниках зашелестели полоски густо исписанных пергаментных свитков, когда человек шагнул вперед, сжимая в руке черный стеклянный нож. Позади него неподвижно высились два комплекта доспехов, из шлемов с высокими гребнями призрачным светом сияли глаза.

«Колдун», ― подумал Хаакон. Ему мускулы непроизвольно напряглись. Колдун посмотрел на Хаакона и покачал головой.

― Ты расскажешь мне, ― произнес он, и мягкие слова взбудоражили мысли Хаакона. В ответ воин посмотрел на колдуна и плюнул. Кислота в окровавленной слюне зашипела на нагруднике человека.

― Вы не сможете остановить нас, ― прорычал Хаакон. ― Мои братья отыщут его, а затем придут и за вами. Мы будем охотиться, пока вы не устанете, а когда вы ослабнете, мы порубим вас на куски и скормим сердца воронью.

Хаакон тяжело дышал, силясь разорвать оковы. Колдун покачал головой, словно сочувствуя ему.

― Ты не найдешь его, волк. Никто из твоего рода не найдет, ― колдун сделал паузу и посмотрел на острие черного стеклянного кинжала в руке. ― Вы не найдете его потому, что мы найдем его первыми. Мы, те, кто был ему братьями, найдем его, ― он оторвал взгляд от кинжала, и Хаакон заметил в непроницаемых зеленых глазах колдуна нечто, что заставило его оскалиться. ― Его судьба принадлежит нам, не вам.