Баллада о двадцати восьми - Перец Маркиш

Посланцем ступай и Кремлю доложи:

Мы телом своим отстоим рубежи

В неравном бою, в огневом колесе -

На вздыбленном Волоколамском шоссе".

5

Россия, созревшая в гневе боев,

От края до края раздался твой зов,

Дружины ветров на врага обрати,

Встречай его бурей на каждом пути.

В отвагу и мощь, как в доспех броневой,

Сынов облачи для страды боевой.

Буди в поднебесье вершины хребтов,

Огнем заколдуй беспределье снегов,

Прикличь сребробронные стужи зимы,

Кровавое выжги отродье чумы.

Винтовки -- на взводе, надежна рука,

И -- свист молодецкий летит с большака.

Гвардейцы! Гранатами крой по врагу.

Удар громовой. Ослепительный гул.

И -- дыбом просторы, и даль -- ходуном,

И танк -- исступленным захлестнут огнем.

В смятенье ноздрями поводит другой,

С распоротой и обожженной броней.

И словно над бездной, в испуге, слепой,

Сожженные лапы подняв пред собой,

Со скрежетом третий, минуя откос,

Бокастое тулово тяжко занес.

С налета в затылок четвертому лбом

И замер, застыл в онеменье тупом.

Снега голубые в кровавой росе

На вздыбленном Волоколамском шоссе,

Над люком стрелок запрокинулся, нем,

Слетает подшибленным вороном шлем,

Рука протянулась в простор пустырей:

В Москву! На парад! Ну ступай, поскорей!

О русских санях бредил ты наяву.

И по первопутку собрался в Москву.

Чего ты закутался в бабий платок?

Что ежишься ты? Иль на стуже продрог?

Раздумье взяло? Не по вкусу свинец?

Иль русской зимой зачарован, мертвец?

Крылатая ненависть, пламенный гнев:

"Без спросу пришел ты сюда, обнаглев".

Израненных танков неистовый гуд...

Они потрохами стальными блюют...

Вот втянут четвертый в огня коловерть,

Вот пятого к счету прибавила смерть.

"Попотчевать пойлом собачьих сынов!" -

Чеканит приказ, непреклонно суров.

Бутылку с горючим -- по танкам взахлест,

Метнулись они, как жар-птицы из гнезд.

И, стиснут объятием огненных крыл,

Десяток чудовищ в тоске завопил.

Обвитые дымной волной огневой,

Они громоздятся под грохот и вой,

Как буйволы черные в лаве огня,

Сплетаются, корчась, надрывно стеня,

И прочно к себе их большак пригвоздил:

Колдобины -- спереди, ров -- позади.

Свинцовый летит над гвардейцами град.

Их руки от ран и натуги горят,

Шинели напитаны кровью густой,

Лежат уже трое, обнявшись с землей, -

Но в сердце по-прежнему бодрость крепка:

Оружие верно, надежна рука.

6

Москва -- в изголовье, Москва -- под ружьем,

И край, что не дремлет ни ночью, ни днем,

Что рядом, в траншее, под градом свинца,

Отвагу и силу вселяет в сердца...

Багрово от крови снегов полотно,-

Еще два гвардейца насмерть сражено.

В равнине, где бурных ветров перебег,

С оружьем в руках повалились на снег,

Легли, прислонясь голова к голове,

Телами заставив дорогу к Москве.

И грозен гвардейцев редеющий строй

Под градом свинцовым, под хлесткой

Не дрогнуть, не сдать в исступленном бою.

Уже восемнадцать осталось в строю.

У каждого кровью набухла шинель,

Не слышат, как шалая свищет шрапнель;

Пред ними четырнадцать мертвых громад -

Четырнадцать танков в обломках лежат.

На смену подбитым лавиной идут

Четыре десятка под скрежет и гуд,

Гранаты уже на исходе -- и вот

Товарищ товарищу передает:

"Гвардейцы! Ударил решительный час:

Три танка принять должен каждый из нас!"

Траншею покинув, навстречу врагу

Выходят они, залегают в снегу.

Гранаты на взводе! Не станет гранат -

Телами дорогу они заградят.

"За родину! Нам умирать череда, -

Давайте простимся, друзья, навсегда".

На миг боевая притихла гроза...

К далекой Москве устремились глаза,

Крутой молодой оглядели снежок, -

И губы коснулись обветренных щек.

Прощанье героев услышала высь,

И в крепком пожатье ладони слились.

На каждого жребий отечества лег;

"Ты будешь нетронут, родимый порог".

И двинулись цепью они напрямик, -

Вплотную последний приблизился миг:

"Россия, запомни гвардейцев семью,

Вот их уже восемь осталось в строю".

Пред яростным пламенем, бьющим взахлест,

Гвардейцы во весь поднимаются рост,

Фалангою сказочных богатырей

Идут по сугробам среди пустырей,

Шинели -- крылами в ветрах огневых,

Теперь раскрошатся и горы о них.

Пылают их каски. В снегу сапоги.

И непобедимо тверды их шаги,-

И смерти да будет известно о том,

Что сердцу отчизны здесь каждый -- щитом,

Что не опрокинуть лавине стальной

Веками сращенных с землею родной.

7

На травах каких, на былинке какой

Роса не сверкнет потаенной слезой?

Булыжник каких безыменных краев

Не дрогнет, откликнувшись эхом боев?

Леса не взметнутся ль, трубя в небосвод,-

По дюжине танков на каждого прет.

Но помнит гвардеец присягу свою,

Он, с дюжиной целой сцепляясь в бою,

Последним усильем железо грызет.

"Кто мощь твою мерой измерил, народ?"

"Кто благословение взвесил твое?"

"Гвардейцы! К Москве не прорвется зверье!"

Рукою израненной, тверд и упрям,

Там путь заслоняет гвардеец врагам,

Родимую землю, одетую в дым,

Уже преграждает он телом своим.

Но только лишь трое осталось из всех,

Идут с ними ветер, и время, и снег.

Грядущее с ними в огне кольцевом,

На Волоколамском шоссе грозовом.

И нимбом бессмертья над их головой

Последний, гремя, разгорается бой,

Взывает к ним кровью залитый простор,-

Вот рухнули двое, сраженных в упор.

На снег молодой, обессилев, легли,

И скорбь припадает к морщинам земли:

"Пускай все живое напомнит о нас,

Цветенье пусть будет сказаньем о нас".

Остался один на меже огневой,

С врагами один принимает он бой.

Один -- устремленный к ораве стальной

Сквозь пламя и дым над дорогой родной,

Один -- против тьмы без мерил и числа.

Как мать, причитая, его обняла

Бескрайная ночь -- меж равнин и высот,-

Но неотвратимо на смерть он идет.

Мигает звезда, как маяк, впереди.

Шагает он, руки скрестив на груди,

Шагает -- могучий, сквозь снег и сквозь лед.

Вонзается пуля в него, -- он идет,

Вторая впивается, третьей -- полет.

Но он на врага неуклонно идет.

Земля здесь его. И дорога и наст,

Он их никогда никому не отдаст.

И кажется здесь он шагает давно

Сквозь зарево зорь, что от крови красно,

Здесь маршем идет сквозь мороз и метель

Он с года Двенадцатого -- и досель...

Идет он -- один против бури стальной,

И, словно с поклоном отчизне родной,

На землю он падает, стон затая,

И вот они -- все боевые друзья...

Сигнал: "В наступленье",-- рокочет трубой:

"На запад, вперед!" -- продолжается бой.

О родина-мать! Ты для яростных сеч

Вручила гвардейцам прославленный меч,

И дети твои, уходившие в бои,

Прощались, но не разлучились с тобой.

В обнимку с землей полегли они все

На сумрачном Волоколамском шоссе.

1942