1968 (май 2008) - журнал Русская жизнь

А скорее всего - проект действительно был целенаправленно закрыт. «Другая Россия» не «слилась», ее «слили». Российская политика устроена так, что любое проявление оппозиционности в ней - это игра в пользу кого-нибудь во власти. И с этой точки зрения «Другая Россия» была встроена во власть не слабее, чем какие-нибудь «Наши». Работая потешной «оранжевой угрозой» и не менее потешной картинкой для иностранных телекамер, канализируя чуть ли не весь сколько-нибудь заметный протест, коалиция несистемных бунтарей работала на ту же цель, что и Кремль - обеспечивала максимально спокойную и без неожиданностей передачу власти в последнем политическом цикле. Цикл закончился, а с ним закончилась и «Другая Россия». Наверное, на ее месте вырастет что-то умеренно-лояльное в стиле модного теперь роскошного минимализма, и это, наверное, в каком-то смысле даже хорошо - порядок лучше, чем беспорядок.

А идейным несогласным, конечно, остается только посочувствовать. Хотя что-то мне подсказывает - они быстро найдут, за кем маршировать дальше.

Парад

Первый за восемнадцать лет парад с участием военной техники на Красной площади, может быть, самое яркое событие мая. Даже ночные пробки во время репетиций парада, когда по Тверской шли танки, а людям приходилось ждать и материться, - сейчас это тоже воспринимается как что-то такое, о чем приятно вспомнить; одно дело - просто пробка, и совсем другое - пробка из-за танков. Плюс еще самолеты во главе с «Русланом», который вопреки нашим опасениям (см. позапрошлый номер «Русской жизни») пролетел над Москвой без каких-либо ЧП.

Но при этом - как все-таки не похож этот парад на те, что были в восьмидесятые и раньше. И дело даже не в обидной для России реакции западной прессы и политиков, которые, вместо того чтобы восхищаться мощью наших «Тополей-М», смеются над попытками России вернуть себе имперский имидж. И не в Иверских воротах, которые раньше мешали прохождению техники на Красную площадь (в 1995 году, когда парад проходил на Поклонной горе, так и говорили - мол, из-за того, что построили эти ворота, танков на Красной площади больше никогда не будет), а теперь почему-то не мешают. Просто ощущение от этого парада какое-то совсем странное. Вот правительство Москвы выделило полтора миллиарда рублей на ремонт дорожного покрытия после того, как по этому покрытию прошлись танковые гусеницы, - и теперь все гадают, действительно ли так сильно пострадал асфальт, или просто у кого-то нашелся очередной повод для заработка. После советских парадов асфальт тоже наверняка латали, но приходило ли кому-нибудь в голову, сколько это стоит и сколько денег может быть украдено?

И самое главное - общее ощущение тотальной имитации всего. От этого ощущения невозможно отделаться хотя бы потому, что ленинский Мавзолей на время парада который год подряд зачем-то прикрывается какой-то картонкой - все понимают, что за картонкой Мавзолей, но без картонки почему-то нельзя, а с ней и все вокруг выглядит как будто из картона - и танки, и ракеты, и солдаты. Нет, все-таки возрождение традиций - серьезное искусство, и в сегодняшней России этим искусством, кажется, не владеет никто - по крайней мере, никто из тех, кто отвечает за парады на Красной площади.

Суд

Случай в Дорогомиловском суде Москвы, когда при рассмотрении иска референта управления президента по кадровым вопросам Валерия Боева к телеведущему Владимиру Соловьеву вызванная в качестве свидетеля первый зампред Высшего арбитражного суда Елена Валявина заявила, что Боев давал ей, судье, указания при рассмотрении дела об акциях ОАО «Тольяттиазот», - этот случай вполне мог бы стать первополосной сенсацией для всех российских газет, но, разумеется, не стал. Наверное, это можно было бы списать на общую несвободу российской прессы, на самоцензуру, на нежелание редакторов и собственников изданий ссориться с чиновником, особенно если у чиновника такой грозный титул. Но все же предположу, что дело здесь совсем не в свободе прессы. В чем сенсационность признания Валявиной? В том, что она публично и открытым текстом засвидетельствовала: в России нет независимых судов, и другие ветви власти позволяют себе вмешиваться в принятие судебных решений судьями, в том числе и высшими инстанциями.

А теперь скажите, что в этом признании такого, о чем бы мы не знали до сих пор? Что, признание Валявиной разрушает репутацию независимых судов в нашей стране? Да нет, не разрушает, потому что нет никакой репутации. И, более того, после такого заявления ничего не изменится ни в судьбе референта Боева, ни в судьбе судьи Валявиной - вообще не изменится ничего.

На самом деле, случай в Дорогомиловском суде - это история не о судах и не о чиновниках. Это история о том, что Россия образца 2008 года находится в уникальном состоянии - ни одна сенсация, ни один потенциальный скандал, ни одна новость не способна произвести впечатление на общество, а уж тем более сотрясти какие-нибудь устои. Всем все равно - а раз так, то любые перемены к лучшему в любой области (а мы их, конечно, ждем) если и произойдут, то только в результате какого-нибудь везения, а не потому, что для этих перемен что-нибудь кем-нибудь будет сделано.

Памятник

В Сочи открыли памятник Сталину. Событие, которое совсем недавно могло стать всероссийским скандалом, прошло практически незамеченным - ну, открыли и открыли. Пять лет назад какие-то общественные организации и либеральная пресса возмущались даже по поводу переименования тумбы с надписью «Волгоград» в Александровском саду - логичное появление на этой тумбе надписи «Сталинград» многим казалось ползучей реабилитацией Сталина и Бог знает чем еще. А тут - целый памятник. И тишина. Почему?

Прежде всего, конечно, важно иметь в виду, что бронзовый Сталин - это только треть скульптурной композиции, посвященной, разумеется, Ялтинской конференции (интересно, что Зурабу Церетели в свое время не удалось поставить аналогичный памятник непосредственно в Ялте) - одному из немногих конвертируемых, то есть условно лояльно воспринимаемых всем миром положительных эпизодов с участием Иосифа Виссарионовича. То есть вместе со Сталиным в этой композиции сидят бронзовые Рузвельт и Черчилль. Но вряд ли это главная причина общественного спокойствия по поводу памятника. Скорее всего, разгадка в другом.

Автор скульптурной композиции - израильский скульптор Франк Майслер, который давно подрабатывает на постсоветском пространстве - отделывал синагогу на Поклонной горе, ваял какие-то скульптуры и фонтаны для Киева, Астаны и даже тоталитарного Ашхабада. «Большая тройка» у Майслера получилась таким комическим трио - смешные и не похожие на себя носатый Сталин, худощавый Черчилль и парализованный (однако нога на ногу) Рузвельт не могут вызвать никаких эмоций, кроме аполитичного «Боже, что это?» Плюс к тому - инициаторы и спонсоры создания памятника - драматург Эдвард Радзинский и герой желтой прессы Виктор Батурин - также не располагают к каким-либо содержательным дискуссиям о правомерности сооружения памятника Сталину.

«Эта штука посильнее, чем „Фауст“ Гете, - написал Сталин на известной книге. - Любовь побеждает смерть». А пошлость - все остальное, - добавим мы от себя.

Олег Кашин

Лирика

***

Екатеринбург невероятно мелодраматичен. В уличном кафе «Сквер» кожаный молодой человек архаического братковского обличья пытает скромную проститутку: «Ну а для души-то у тебя что осталось? Для души, говорю?» Она зябко пожимает плечами, говорит: «Учиться, может, пойду. На медика». На телеграфном столбе, поверх гербалайфов и эмиратов, листовка с портретом молодого человека в бандане: «Это Сережа Романенко. Передайте ему, что Даша Прокина любит его и очень ждет. Сереженька, прости меня». Который день думаю о Даше Прокиной, волнуюсь. Как обошелся с ней Сереженька, не разгневался ли за тиражирование его дорогого фейса? Не утер ли ей лицо этой листовкой? Или таки восторжествовал поцелуй в диафрагму? Вопросы, вопросы. Звонят колокола к вечерней службе, и парочка на скамейке, отставив пивные банки, торопливо и жадно, как под куранты, целуется.

***

В меню «Скайэкспресс» («бюджетной авиакомпании, не стригущей деньги за ланч, а продающей на борту») появилась новая услуга - «Стакан воды». Аттракцион неслыханной щедрости: стюардесса принесет стакан воды совершенно бесплатно! А второй? Заснула, так и не узнав. Возвращает к временам первых «Макдональдсов», когда на чеке писали: «Улыбка - бесплатно», и в самом деле: стоял у выхода привратник и лыбился, лыбился, лыбился.

***