Лёд - Эд Макбейн

– И вы шли домой? – уточнил Моноган.

– Да, сэр.

– От метро? – спросил Монро.

– Да, сэр.

– Кем вы работаете, что возвращаетесь так поздно?

– Я охранник в банке, – сказал человек.

– Вы приходите домой в такое время каждую ночь?

– Да, сэр. В двенадцать заступает другая смена, и на метро мне ехать полчаса. Станция метро – один квартал отсюда. От станции я всегда иду пешком.

– И тогда-то вы и нашли девушку? – спросил Моноган.

– Когда шли домой от метро? – снова уточнил Монро.

– Да, сэр.

– Посмотри, кто к нам пришел, – сказал Моноган, заметив Левина.

Монро поглядел на часы.

– Что так задержался. Генри?

– У нас был перерыв на кофе, – сказал Левин. – Не хотелось комкать процесс.

– Это кто? – спросил Моноган.

– Мой партнер. Ральф Кумбс.

– У тебя болезненный вид, Кумбс. – Монро похлопал детектива по плечу.

– Вы уверены, что сможете расследовать это дело и при этом не будете звать на помощь ваших мамочек, когда нужно будет подтереть попку? – спросил Монро.

– Во всяком случае, у каждого полицейского в Мидтаун-Ист есть собственная мать.

– Отлично! – воскликнул Моноган.

– Лучшего и желать не приходится! – подтвердил Монро.

– А это Доминик Боначио, – сказал Моноган. – Тот, кто нашел труп. По дороге домой с работы.

– От метро, – ухмыльнулся Монро.

– Верно, Боначио? – спросил Моноган.

– Да, сэр, – сказал Боначио. Он, похоже, еще больше перепугался теперь, когда подошли двое других детективов.

– Значит, вы считаете, что теперь сами будете разбираться? – спросил Левина Монро. – Официально сигнал ваш, так?

– Так, – сказал Левин.

– Если что, сразу кричите: «Мама, ко мне!» – посоветовал Монро.

– Не отморозьте ваши задницы, этой ночью холодно, – заботливо посоветовал Моноган.

– Как насчет пиццы? – спросил его Монро.

– По-моему, лучше что-нибудь китайское, – мечтательно вздохнул Моноган. – Ладно, ребята, пусть это будет ваше дело, занимайтесь. Держите нас в курсе. И ничего не упускайте.

– Будем держать вас в курсе, – сказал Левин.

Детективы из отдела тяжких преступлений кивнули. Вначале кивнул Моноган, затем кивнул Монро. Они глянули друг на друга, глянули на двух детективов из Мидтаун-Ист, глянули на Боначио и снова поглядели друг на друга.

– Ладно, пицца так пицца, – сказал Моноган, и оба полицейских вышли из здания.

– Подавитесь, – тихонько выругался Левин. Кумбс уже вытащил записную книжку.

– Как вы узнали девушку? – спросил Левин у Боначио. – Ведь лица у нее практически нет.

– Я узнал ее пальто, сэр.

– Гм, – сказал Левин.

Кумбс писал.

– Как ее зовут? – спросил Левин.

– Салли. Фамилию не знаю.

– Живет в этом доме?

– Да, сэр. На третьем этаже. Она всегда входит в лифт и выходит из лифта на третьем этаже.

– А квартиру ее не знаете?

– Нет, сэр, к сожалению.

Левин вздохнул.

– А в какой квартире вы живете, сэр?

– В шестой "В".

– Хорошо, идите спать. Мы свяжемся с вами, если будет нужно. А где расположена квартира смотрителя?

– В цокольном этаже, сэр. Рядом с лифтом.

– Хорошо, большое спасибо. Пошли, – сказал он Кумбсу.

Остальное было рутинным делом.

Они разбудили смотрителя дома и получили от него информацию, что имя убитой – Салли Андерсон. Потом они ждали, когда помощник судмедэксперта даст официальное заключение о смерти и когда ребята из криминального отдела сделают фотографии девушки и снимут отпечатки пальцев. Потом они изучили содержимое ее наплечной сумки – после всех. Нашли записную книжку, губную помаду, пачку салфеток «Клинекс», карандаш для подведения бровей, две пластинки жевательной резинки и бумажник, в нем несколько снимков, двадцать три доллара бумажками по пять и одному и членскую карточку клуба актеров. «Скорая помощь» отвезла ее в морг, а они тем временем чертили сцену преступления.

Только позднее, уже утром, к делу подключились детектив Стив Карелла и 87-й участок.

Глава 2

«Ну вот он, – подумал Карелла. – Мой старый участок. Такой же, как был. Ничуть не изменился с тех пор, как я начал работать. Уверен: умру, а все так и останется. В точности».

Он шел от станции метро на Гровер-авеню, приближаясь к участку с западной стороны. Обыкновенно он добирался до работы на своей машине, но сегодня утром, когда проснулся, увидел, что улицы еще не очистили от снега, и решил ехать на метро. Как водится, где-то замерзла стрелка, и состав застрял как раз перед въездом в подземный туннель, на Линдблад-авеню. Пришлось ждать вместе с сотней дрожащих от стужи пассажиров, пока не устранят неисправность. Сейчас уже почти девять утра. Карелла опаздывал на один час сорок пять минут.

Было ужасно холодно. В такой холод понимаешь, почему замерзают железнодорожные стрелки. Перед Рождеством жена предложила купить ему кальсоны. В девичестве ее звали Теодора Франклин. Она шутила, что в ее крови четыре порции ирландского виски и одна – шотландского. Она сказала, что самым хорошим подарком на Рождество для теплолюбивого итальянского парня будут теплые кальсоны.

Карелла поднялся по ступенькам к деревянным дверям участка. Справа и слева от них располагались два зеленых шара – на каждом были намалеваны белые цифры «87». На одной из дверей медная ручка сохранилась со дня основания участка – с начала века. Она была отполирована до блеска ладонями посетителей – как бронзовые пальцы ног статуи святого, что стоит в соборе святого Петра, которых касаются молящиеся. Карелла взялся за ручку, открыл дверь и вошел в просторный холл, где всегда было прохладней, чем в любом другом месте в этом здании. Однако в это студеное утро здесь казалось даже уютно.

С правой стороны холла находился высокий стол дежурного, похожий на алтарь правосудия, за которым восседает судья. Однако, в отличие от алтаря правосудия, его окружали медные перила – на уровне пояса, и за столом сидел сержант Дэйв Мерчисон. По одну его руку была табличка с надписью, в соответствии с которой все посетители должны были остановиться и изложить свое дело, по другую руку – открытый гроссбух с записями (так называемой «регистрацией») всех без исключения преступников, кто появлялся здесь, будь то ночью или днем. В данную минуту Мерчисон никого не регистрировал. Мерчисон пил кофе. Толстыми пальцами он сжимал кружку – перед его круглым лицом поднимался пар. Мерчисону было за пятьдесят, он был полноват, к тому же облачен в потрепанный синий джемпер с пуговицами, от которого казался еще более толстым, чем на самом деле. Кстати сказать, полнота была нарушением устава. Мерчисон поднял глаза, когда Карелла прошел мимо него.

– Доброе утро, – сказал он.

– Доброе утро, Дэйв, – ответил Карелла. – Как здесь идут дела?

– Внизу у нас тихо, – ответил Мерчисон. – Другое дело – этажом выше.

– Ну, так что же там? – вздохнул Карелла, минуя, наверное, в десятитысячный раз скромную, прибитую к стене белую табличку с черными буквами «Следственный отдел» и стрелочкой, указывающей на второй этаж. Наверх вели железные ступеньки, узкие и тщательно вычищенные. Шестнадцать ступенек – поворот – еще шестнадцать ступенек – и направо в тускло освещенный коридор. Он открыл первую дверь с надписью «Комната для переодевания», прошел прямо к своему шкафу во втором ряду от входа, повернул диск цифрового замка, открыл дверцу, повесил пальто и шарф. На секунду задумался, не снять ли кальсоны. Нет, в такой холодный день и в помещении не будет слишком тепло.

Карелла вышел из раздевалки и пошел по коридору мимо деревянной скамьи слева, в который раз гадая, кто вырезал сердечко с инициалами «С. J.» на подлокотнике, мимо скамьи без спинки справа в узком алькове перед заколоченными дверями бывшей лифтовой шахты, мимо двери с надписью «Мужской туалет» и двери слева с маленькой табличкой «Канцелярия». Комната детективов находилась в конце коридора.

Вначале он увидел знакомую деревянную перегородку. С другой ее стороны он увидел письменные столы, телефоны, доску объявлений с различными фотографиями и сообщениями, светильник в виде шара, висящий на потолке, другие письменные столы и окна, забранные решетками и выходящие на улицу с фасада. Карелла окунулся в привычный гомон голосов и звуков.

Портативный радиоприемник детектива Ричарда Дженеро на краю его стола играл рок-н-ролл. Музыка означала, что лейтенанта еще нет. Карелла тотчас направился к столу Дженеро и выключил радио. Стало немного легче, но не слишком. Шум в комнате детективов, как и сам ее облик, был частью его работы. Порою ему даже казалось, что здесь, в этой комнате с трещинами на светло-зеленых стенах, уютнее, чем дома в гостиной.

Все в отделе утверждали, что Карелла превращается в коротышку, когда надевает водолазку или свитер с воротником «хомут». На самом деле он не был коротышкой. Рост его превышал шесть футов, у него были широкие плечи, узкие бедра и вид атлета – хотя спортом он не занимался. Уголки карих глаз, скошенные слегка книзу, придавали его лицу что-то восточное – в отделе шутили, что он должен быть родственником Такаши Фудживары, единственного американского японца среди детективов участка. Такаши был очень молод и восхищался Кареллой – в большей степени, чем своими никчемными двоюродными братьями. Карелла выучил, как по-японски говорить «доброе утро». Когда Такаши входил в комнату – будь то утро, день или вечер, – Карелла всегда приветствовал его «О-хай-о!». А Такаши отвечал: «Привет, брат!»