Журнал «Фантастика и Детективы» №2 (14) 2014 - Сборник

– Нет, не женился. И не планирую. Как ты себя чувствуешь, Ба?

– Совершенно здорова. Сердце как у девчонки, аппетит прекрасный, по утрам очень хочется танцевать.

– Ты красавица, Ба! – Монготройд потянулся поцеловать бабушку в прохладную щеку. Она поморщилась:

– Опять пил?

– Совсем немного, Ба. Мы с приятелем зашли в бар обсудить его проблемы с девчонкой. Засиделись, потом позвонила мама, сказать, что ты в больнице. Вот я и приехал.

– Они считают меня сумасшедшей, – спокойно сказала бабушка. – Год назад у нас сменился директор пансиона. Господин Циммерман переехал в Техас, ближе к сыну, а на его место явилась мисс Фуллер и за год взяла всех в ежовые рукавицы. Никаких прогулок в городе, никаких домашних животных, даже фиалки на окнах ей не угодили. Стариков стали пичкать успокоительными, обращаться с нами, как с детьми или идиотами. Знаешь, за что меня упекли в больницу?

– Нет.

– После полуночи я смотрела телевизор в холле первого этажа.

– Вот как, – Монготройд нахмурился. – А подробнее?

– Мы с друзьями захотели посмотреть сериал. «Семейку Адамс» – да, это безвкусно, но иногда очень смешно. Его показывали в час ночи, на первом этаже никто не живет, мы никому не мешали. Ночная сестра доложила этой Фуллер, что мы собрались у телевизора, смеемся и шутим. И вот я здесь.

– Интересно выходит… А кто она, эта Фуллер?

– По-моему, она дурно воспитана и никогда в жизни не бывала в приличном обществе. Не замужем и бездетна, обожает вульгарные туфли на шпильке, как-то хвасталась по телефону, что неплохо играет в боулинг. Водит розовый «Шеви», отдыхает на мексиканских курортах, одевается от «Энн Тайлор», курит «Винстон», обедает у Пепе, по вечерам пьет коктейли в баре «Фроулик», недавно рассталась с бойфрендом.

– Ба, ты могла бы отбивать у меня клиентов, – восхитился Монготройд.

– Невнимательный человек обкрадывает себя, малыш. Дай мне попить!

Монготройд взял пакетик дешевого сока с тумбочки, осторожно вставил кончик трубочки в рот старушки и подождал, пока та утолит жажду.

– Я схожу к медсестре, узнаю, что говорят врачи, разберусь с твоей Фуллер, и, самое позднее, через три дня ты вернешься обратно. И никто тебя больше пальцем не тронет! Отдыхай и лечись.

– Спасибо, – растроганная бабушка откинулась на подушки. – Я люблю тебя, Джереми.

– Я люблю тебя, Ба. Ты лучшая!

Толстая афроамериканка в некрасивых очках, посмотрев в карточку, заявила, что миссис Сполдинг стабильна, показатели в норме, страховка все покрывает. И взяток в клинике не берут, сэр! Да, за отдельную плату можно устроить круглосуточную сиделку. Хорошо, если вы подпишете вот здесь, что берете ответственность, мы изменим режим. Благодарю сэр, вам того же!

Отыскав понтиак на парковке, Монготройд сел в машину и начал думать. Если всплывет, что директор дома престарелых отправляет в больницу стариков под предлогом галлюцинаций – это деньги, и неплохие. У бабули или дедули от стресса расшатаются нервы, он впадет в беспокойство – и диагноз готов. Или можно добавить в чай кусочек сахара, пропитанный кое-чем, совсем маленький кусочек – и никто ничего не докажет, потому что стандартным анализом лизергиновую кислоту не найдешь. Желающих заплатить найдется достаточно – от адвокатов больницы, до родственников потерпевших. А Фуллер – сядет… Ловит ли здесь вай-фай? Интернет был, и страничка мисс Кэролайн Фуллер в фэйсбуке тоже была. Точнее, нашлось пять Кэролайн, но только одна из них жила в Вакигане. Сорок четыре года, фигуристая блондинка с голодным взглядом, состоит в клубе знакомств, танцует гоу-гоу, посещает «Фроулик» и таверну «Гринтаун», занимается фитнесом в зале Ти-Эн. Любит мохито и ананасовое желе, следит за фигурой, чайлдфри и отстаивает свою позицию, смотрит «Секс в большом городе», «Домохозяек» и «Клинику». Друзей у Фуллер около ста, в основном мужчины. Тоже показательно. И сегодня в половину девятого она играет в боулинг с Лорой Инсли, гинекологом из Окружной, в клубе на Вашингтон-авеню. Социальные сети – лучший помощник детектива, не надо тратить время на слежку, свидетелей, диктофоны и видеозаписи. Человек сам про себя всё расскажет. Оставалось решить вопрос – поехать ли в офис и провести день с пользой или заехать к маме, пообедать у неё, а на десерт послушать про кабалистическую тантру, позитивные аффимации и прочий бред. Пока был жив отец, мама как-то держалась в рамках, но когда в доме поселился старина Бобби, общаться с ней стало невыносимо. Монготройд представил себе серый офис, пыхтение кофеварки, писклявый голос Франсины – и понял, что работать он сегодня не будет. Свидание с Ба разбудило в нем ностальгию, а в гараже на Гольф-роуд до сих пор стоял его старый велосипед. Он позвонил маме.

Небольшой желтый дом совершенно не изменился. Он подкидывал матери денег, надеясь, что она подстрижет деревья, покрасит забор и крышу, обустроит ветшающую беседку – тщетно. Старину Бобби интересовали только его барабаны, травка и такие же седые, волосатые неудачники. Мать преподавала йогу, зарабатывала кое-что на занятиях для беременных, доедала оставшиеся от отца сбережения и за домом следила спустя рукава. В молодости она хорошо пела, выступала в чикагских клубах, её любили друзья, и, сказать по совести, она была не самой плохой матерью. Но ожидать от неё заботы было попросту глупо. Джереми понимал сестру, которая, уехав в Вермонт, показывалась домой раз в году, на день Благодарения. Сам он так не умел. «Наша порода», с гордостью говорила Ба. Поэтому, в общем, и не женился – ему претила семья, в которой каждый был сам по себе и сам за себя.

У матери, к счастью, нарисовалась клиентка, нуждающаяся в особо продвинутом комплексе йоги для зрелых дам. Поэтому короткий рассказ Монготройда о врачебной ошибке был воспринят спокойно – сын приехал, значит, все будет хорошо. Обед в два, ужин в семь, деньги оставь в буфете! Его бывшая детская по-прежнему пустовала, он сложил вещи в комнату, бросил сонному Бобби «буду вечером», вывел из гаража велосипед, сел и поехал.

«Лайонс Вудс» был лучшим парком на свете. Лесом, прерией, островом Робинзона, чужой планетой, обиталищем Душегуба и полем брани для рыцарей плаща и кинжала от восьми до двенадцати лет включительно. Там жили еноты, лисы и белки, важно трясли хвостами бесстыжие скунсы, ухали совы, трещали и стрекотали мелкие птицы – у Джереми никак не получалось запомнить, какая из них как называется, а зазнайка Марк Гриншпун знал всех. Он сейчас в Филадельфии, Марк, изучает своих дроздов под руководством самого Джеймса Бонда – старикашки-профессора с кучей регалий. А красавчик Пит Кроу умер от героина в девяносто девятом. А Миха Плотникофф, славный Миха, которому не было равных в бейсболе, связался с русской мафией и схлопотал пожизненное. А Сэмюел Айерс приобрел аптеку на Джексон-стрит – он когда-то мечтал полететь на луну, Сэм, а теперь пересчитывает таблетки и боком проходит в двери. А на этой скамейке с видом на дубовую рощу мы с Меделайн в первый раз целовались – у неё на зубах были скобки, и она жутко стеснялась…

Подгоняемый теплым ветром мистер Монготройд крутил педали и наслаждался. Он не помнил уже, когда в последний раз мог позволить себе просто гулять по лесу, валяться на свежей траве, подманивать белку завалявшимся в кармане арахисом, любоваться на пышный ковер золотых одуванчиков. Он четко знал – жизнь спешит, кто остановился – отстанет и будет сметен на обочину, к беспомощным старикам и тупым маргиналам, живущим на пособие, жрущим и пьющим. В мире нет ни места, ни времени для подлинной пронзительной красоты. «Спокойное достоинство, каким отмечена жизнь людей благородных, исконное изящество былых времен. В те времена я просто жил, не понимая их медлительного очарования и прелести – этого их совершенства, этой гармонии, как в греческом искусстве». Раньше было куда бежать, нынче вай-фай, кока-кола и целлулоидная улыбка цивилизации украшают жизнь даже в Африке и Тибете. Что говорить об одноэтажной Америке? Черно-белые фильмы остались в прошлом, Дина Дурбин с божественным «Весна в моем сердце» перестала звучать… «Старый ты хрен, Монготройд! – усмехнулся Джереми. – Нашел о чем тосковать – время проходит и без толку раскорячиваться в потоке у него на пути». Он пустил велосипед под горку и по-мальчишески рассмеялся, чудом удержав равновесие. Вокруг, как оглашенные, орали вороны, молодая зелень рвалась вверх, к солнцу, и до заката жизни оставалась вся жизнь.

Он вернулся домой к пяти, усталый и счастливый. Привычное ворчание мамы согрело душу, обещанный суп из бамии, приправленный ради дорогого гостя настоящими сливками, оказался отнюдь не таким противным, как ему помнилось, и даже сальные шуточки Бобби не раздражали Монготройда. Другой семьи у него всё равно не было. После ужина он повалялся часок в своей комнате, пересматривая старые записи, копаясь в школьных фотографиях, разглядывая лица друзей. Потом принял душ, сменил рубашку, тронул щеки одеколоном и распустил волосы – женщинам это нравилось.