Спасти красноармейца Райнова. Книга четвертая. Райнов - Владимир Геннадьевич Поселягин

По счастью сосед закряхтел на койке и сел, шаря ногами по полу. Я тут же повторил его движения. Сунув ноги в холодные боты, по размеру куда больше. Вместе с ним, укутавшись в одеяло, и пошёл в туалет. Не ошибся, туда и шли. В углу у входа ведро с крышкой, туда тот звеня и стал отливать. Я своей очереди ждал. Полосатая роба, что на мне была, насторожила, номера на груди не нашёл, но чую я в сидельца попал, знать бы где. А теперь соседа бы разговорить. Хотя бы предварительно понять, куда попал. Вот я ему почти в спину и задал вопрос:

— Плохо помню, сознание плавает. Мы знакомы?

— Нет, — буркнул тот. — Вон у окна парень лежит, вы с ним общались.

Мужику было ближе к пятидесяти, такой плотный, судя по покашливанию, тоже простыл. Так что сменив его у ведра, сам наконец-то сбросил лишнюю жидкость. Закрыв ведро крышкой, я прошёл к указанному парню. Мужик уже скрипел койкой, пытаясь уснуть. Я же растормошил парня, благо спал тот чутко и сразу проснулся.

— Ты, Ваня? Ты чего?

Света от уличного фонаря было немного, но тот хорошо меня рассмотрел и сразу узнал. Значит меня Иваном зовут? Теперь так зовут, буду привыкать.

— Сознание плавает, не помню даже как зовут. Напомни, где мы и какой год?

— Ох ты ж, — тот сил на койке, спустив ноги, и всё же пояснил. — Иван Райнов ты. Мы в концлагере Заксенхаузен. Сейчас февраль сорок второго. В плену мы. Сюда как особо опасных и склонных к побегу привезли.

— О как? Спасибо, ты очень помог.

Шаркая ботами, я вернулся к своей койке, та уже остыть успела, холодно ложится было, но я лёг, закутавшись в одеяло, и сжавшись в комок, так теплее, хотя в комнате не сказать, что прям мороз. Трубы отопления у стены грели, пар изо-рта не вырывался. Однако многое действительно стало ясно. Я попал в своего предка. Если так посмотреть, я попал в своего прямого предка, нас разделяло больше двухсот лет. Ну понятно, что это не наш с дядей предок, мы от него ведём древо, параллельный мир, но для нас не важно какие миры, все родные. Тут я дядю поддерживал. Что я помню про деда? Да немало, хорошо изучил его биографию. Не только у нас, дядя собирал, но и во многих параллельных мирах, что были открыты. Додумать не успел, так сотрясаясь часто от кашля, меня и вырубило. Уснул как-то незаметно.

Очнулся в той же палате, под двумя одеялами, кто-то накрыл, похоже тот знакомый, что вчера мне объяснил в кого я попал. Сидит на койке и из тарелки наяривает. Одеяла рядом нет. Так что откинув одеяла, со всеми поздоровавшись, только трое ответили, тот ссыкун вчерашний, знакомый что одеялом поделился и ещё один, лет тридцати. Остальные, как я слышал, на английском общались. Ещё один вроде француз. Ну да, тут в лагере кого только не держат. В общем, я решил подкормить ослабленный организм. Рядом стояла тарелка на тумбочке, сначала чай выпил, пить очень хотелось, а это морковный чай оказался. Потом к ещё теплой каше приступил, сечка на воде, но есть можно. К ней два кусочка ноздреватого, не особо хорошо пропечённого хлеба. Ну и пока мы все насыщались, в открытом проёме двери мелькал доставщик, что пищу принёс, по полосатой робе тоже из заключённых, сам стал вспоминать историю жизни прадеда. В той версии где мой мир был. Жил в Ярославле, мама-папа, и младшая сестра Олеся, родственников хватало, в начале лета сорок первого закончил десять классов. А на следующий день началась война. Все недавние школьники конечно же побежали в военкомат, вот и дед тоже. Деда отправили в командирское училище, в школу младших лейтенантов, на командиров стрелковых взводов учили. Благополучно закончил в конце сентября, и начал участвовать в Московской битве. Два месяца активно воевал, и вроде неплохо, даже удалось поучаствовать наступлении. А на пятый день его взвод вырвался вперёд, вошли в город, там встречная контратака, и после рукопашной, где его скрутили, и пошёл в плен своим ходом. Там в вагоне для командиров в тыл. В пути на пересыльном пункте тот с приятелями напал на конвоиров, почти додушил своего, когда подбежавшие немцы отбили своих. Как склонных к побегам, и вообще фанатиков, их побив, отправили дальше в тыл. Лагерей для командиров и на захваченных территориях хватало, да в Польше, но деду одному не повезло, под Берлином в концлагере тот оказался. Тут генералы и ниже до майоров, а он один младший лейтенант.

Кстати, сильно простыл там, несколько недель в лагерной больничке провалялся. Видимо этот период я и застал, тут дед двустороннее воспаление лёгких явно не пережил. В общем, до конца сорок третьего держали Ивана Райнова под Берлином, потом перевели в Австрию, где и освободили союзники в сорок пятом. Там уже передали представителям советской власти. Проверку тот нормально прошёл, попал в плен в бою, с немцами не сотрудничал, так что его уволили из армии. Там и встретил дед свою будущую жену, на каком-то полустанке, пока в Ярославль возвращался, Нину, беженку с Донбасса. Поженились через полгода. Дед заочно учился в техникуме, на киномеханика, работал в столярке. В качестве киномеханика до пенсии и проработал в городском Доме Культуры. Трое сыновей. От младшего моя ветка и пошла. Чуть позже, через сто лет, мои прабабушка и прадедушка встретились, поженились, и только тогда узнали, что одни предки у них. По деду от Ивана Райнова, а по бабушке от Степана Райнова, двоюродных братьев. У них дети были, от них моя ветвь Райнова пошла, а от других дяди. Вот такие дела. Дед всю жизнь так в Ярославле и прожил. Что по мне, как и где жить, зависит от меня, это параллельный мир, следовать тому что в истории семьи моего мира было, вообще не обязательно. Так что вряд ли я с баб Ниной тут встречусь. Вот об этом я и размышлял, пока быстро приговаривал завтрак. Не смотря на кашель и слабость, отсутствие вкуса, есть хотелось, это было видно. Посуду забрали, я же растянулся под одеялами, наблюдая как остальные на свой быт время тратят. Тут врач пришёл, тоже из пленных, англичанин, всех осматривал. Я попросил второе одеяло, одно не помогает. Кстати, роба просохла, я её надел, в этой полосатой пижаме был. Обещал поспособствовать. А так