Лотос - Валентина Богданова

– Кира, постой! Ты в интернат идёшь? – Сергей Иванович неожиданно вынырнул из темноты.

Кира растерялась и обрадовалась одновременно.

– Да, Сергей Иванович! Домой ведь уже не добраться.

– Но интернат ведь закрывается на выходные?

– А я предусмотрела, – улыбнулась Кира, – окно оставила открытым изнутри.

Сергей Иванович покачал головой: «Пойдём, я тебя провожу».

Они медленно пошли вдоль аллеи. Взошла луна и осветила двор. Стояла такая тишина, словно весь мир замер. Сергей почувствовал смущение Киры и заговорил об опере. Мукой было заставлять свой голос звучать спокойно. Он ведь специально дожидался её. А до этого, специально не поехал вместе со всеми на школьном автобусе. Он боялся, что то, в чём он сам себе боится признаться, заметят другие. Он влюбился в ученицу! Нарушил все законы морали! Эта любовь, как горькая отрава, разъедала его. Но не мог он совладать с собой. Не мог удержаться от соблазна побыть с ней наедине!

Подул ветерок, принёс запах сирени. Кира остановилась: «Люблю сирень. А вы?» Сергей наклонился, заглянул ей в глаза. «Удивительно, как в жизни может быть такая красота, что сердце щемит от восторга!» – подумал он, а в слух сказал: «Да! Люблю».

Они подошли к зданию интерната. Окно в комнату, где проживала Кира, располагалось очень высоко.

– Я сам влезу, а затем тебя подниму.

Через минуту Сергей Иванович уже был в комнате. Он распахнул окно настежь и протянул Кире руку. Сделав усилие, Кира подтянулась, взобралась на подоконник, и через мгновенье Сергей поймал её в свои объятья. Замерев, они стояли посреди комнаты. В потоке лунного света волосы Киры переливались. Глаза её, широко распахнутые, казались очень чёрными. Они излучали любовь и восхищение.

– Какая ты красивая, – сказал тихо, почти шёпотом, Сергей. Затем наклонился и нежно притронулся губами к её лбу.

Кира закрыла глаза. У неё закружилась голова от счастья. Сергей ласково провёл рукой по её волосам, словно прощался, замер на секунду, и, легонько оттолкнув Киру, перескочил через подоконник.

В счастливом оцепенении Кира медленно закрыла окно. Луна поднялась ещё выше, осветила комнату фантастическим, серебристым светом. Тёмной оставалась лишь часть кровати. Кира взобралась на неё с ногами, уселась на деревянную спинку, подпёрла кулаком подбородок и устремила свой взгляд в окно. Туда ушёл Сергей, а вместе с ним и тепло, что ощутила она от его присутствия. Миг счастья так неожиданно накатился, и так же вдруг исчез. И так сложно всё осознать…

Сергей шёл быстрым шагом, словно убегал от тех чувств, что испытал минуту назад. Пусть они остаются там, в той тёмной комнатушке интерната. Он не смеет разрушать барьер законности. Кира его ученица и совсем ещё ребёнок. Если не держаться за эту спасительную мысль, то он совсем потеряет голову. Он знал, что начни он думать и его станет разрывать на части, тянуть в разные стороны между разумом и страстью. Хорошо, что завтра начинаются каникулы, возможно эта вынужденная разлука остудит его.

Глава третья

Каникулы Кира проводила дома. В конце улицы цвёл грушевый сад и аромат его, терпкий и сладкий, разносился по всей округе. Кира уходила туда, садилась на ветку старой груши и мечтала. В неведении юности кажется, что жизнь справедлива и добра, а зло случается с кем-то другим и тебя оно никогда не коснётся. А если и коснётся, то лишь смутит лёгкими переживаниями, лишь оставит маленькую царапинку на сердце…

А после каникул в её жизнь пришло переживание, отвратительное, разрушающее все иллюзии. На первом же уроке её вызвали к директору. Директриса, всегда с неизменным выражением лица, славилась своей бесцеремонностью, и ученики её побаивались. И сейчас, остановившись у двери кабинета, Кира прокручивала в памяти все последние дни учёбы. И не находила причины вызова. Наконец Кира набралась храбрости, и постучала в дверь. По каменному выражению лица директрисы и по тому, как подёргивались уголки её губ, Кира поняла – случилось нечто-то ужасное.

Причиной оказалась встреча Киры и Сергея Ивановича после театра. Ощущение неловкости и стыда охватило девочку от вопросов директрисы. Кира ощущала себя так, словно всё её тело искололи шипами. В полуобморочном состоянии она продолжала слушать директрису. Наконец, та, выбившись из сил, опустилась в кресло и зашипела, словно проколотый воздушный шарик: «Жду твоих родителей. А теперь ступай в класс».

Но Кира не пошла на уроки. Она чувствовала себя грязной. Всё вокруг казалось грязным. И школьный коридор, и огромные блестящие окна. Кира вышла на улицу и направилась в общежитие. Собирая свои вещи, всё ещё растерянная, она не могла понять, что плохого в том, что она любит Сергея? А как же книги о любви? Стихи? И почему директриса обозвала её «дрянью»? Ведь они с Сергеем Ивановичем не сделали ничего плохого? И как она всё это объяснит родителям?

К радости девочки, родители её выслушали спокойно и позволили несколько дней не посещать школу. Дома Кира долго лежала без сна, и в уме её складывалась картины последних событий. Она начинала понимать, хоть и не до конца ещё, что это значит-быть взрослой.

Сергей Иванович вот уже неделю жил в гостинице. Он больше не преподавал в школе, и только что получил из военкомата новое назначение. Сергея вовсе не терзало, что он приобрёл себе плохую репутацию этим «случаем, выходящим за пределы общепринятого «хорошего тона» и представлений о порядочности офицера». Сергей сейчас думал о Кире, о том, что чувствует эта девочка, после всей грязи, вылившейся на неё. Он корил себя за то, что не смог достойно её защитить. А ещё за то, что вторгся в её жизнь. И боялся разлуки с ней, ибо по-прежнему любил. Перед его глазами снова всплыл тот вечер в школе, где она кружилась в танце среди всеобщего восторга. Она, точно цветок, распускается в своей молодости и блистательной красоте. И он не смеет сломать этот цветок.

Время тянулось невозможно медленно. Уже стемнело. Сергей не зажигал свет. Он продолжал лежать на кровати погружённый в свои переживания. Пел соловей за открытым настежь окном. Щека ощущала неподвижный воздух летнего вечера. За эти дни разлуки с Кирой Сергей порывался раз сто к ней поехать. И каждый раз запрещал себе это делать. Но сейчас он не выдержал и вопреки всем запретам совести решил поехать. Чтобы только пройти мимо её дома, только почувствовать себя рядом с нею, быть может мельком увидеть её издалека. Последний раз. Сергей сел на мотоцикл и через несколько минут уже стоял напротив её окон… На улице стояла темень, лишь в веранде, где сидела Кира горел свет. Из распахнутой двери Сергей слышал стук швейной машины. Вот Кира закончила строчить, поднялась и сняла с себя платье. Сергей увидел её полуобнажённое тело и стал оглядываться по сторонам. Он не хотел, чтобы ещё кто-то увидел её раздетой. Когда взгляд его вернулся к веранде, Киры там уже не было. Вероятно, она ушла в дом к зеркалу. От прилива чувств Сергея знобило. «Он уедет, а она останется жить здесь, в этом доме. Возможно, скоро забудет его и подарит свою любовь какому- ни будь юноше… А у него судьба отнимает эту любовь, уносит его подальше от этого дома, как жгучий ветер срывает листок». Сергей сел на мотоцикл и уже хотел его заводить, как вдруг увидел Киру. Она вышла из веранды и направилась к калитке. Сергей замер, устремив свой взгляд туда, в темноту.

Двое стояли напротив друг друга, смотрели сквозь темноту. Они не видели глазами. Но видели влюблёнными сердцами.

За спиной у Сергея в доме вдруг зажегся свет, и металл мотоцикла заблестел. Кира заметила это и вышла за калитку. Она направила взгляд в сторону Сергея. Она не могла его видеть, но Сергею казалось, что она смотрит ему прямо в глаза. «Нет, Кира, нет! Я слишком люблю тебя!» Сергей завёл мотоцикл и рванул с места.

Кира замерла у калитки. Она поняла, кто это был. И осознала, почему закончилось всё именно так. Девочка вдруг стала взрослой. И мир стал разноцветным. И розового в нём осталось ничтожно мало.

Лотос

Как объяснить слепому,Слепому, как ночь, с рожденья,Буйство весенних красок,Радуги наважденье?Как объяснить глухому,С рожденья, как ночь, глухому,Нежность виолончели,Или угрозу грома?Как объяснить бедняге,Рождённому с рыбьей кровью,Тайну земного чуда,Названного любовью!

Часть первая

Глава первая. Она

Солнце садилось, и природа словно замерла в ожидании чуда. Уже не день, и ещё не ночь – сумерки. Её любимое время суток. Море притихло, словно покорилось горам, возвышающимся над ним. В окно автобуса врывался тёплый ветер и приятно ласкал её лицо. Внизу, в долине, показался городок. Там она родилась и выросла, там жили её отец и мать, там живут её друзья. «Обожаю это место, ни за что и никогда отсюда не уеду, разве что Он попросит». При мысли о нём волна нежности и тепла охватила её, а затем волна грусти и сомнения: «Любит ли он меня? Догадывается ли, что сердце моё наполнено любовью к нему? Что вот-вот эти чувства выльются через край?» Вон даже радио у водителя запело: «Нелюбимая, нелюбимая…» «Нет! Неправда! Я видела его глаза! Они лучатся светом, а голос его меняется при разговоре со мной». «Нелюбимая, нелюбимая. Слово горькое, сердцу гордому, как на память подарил…» – продолжало петь радио. «Да!?» – спорила Она с песней. А вот завтра всё и выяснится. Ведь не зря же судьба подарила ей возможность провести с ним целый день. И Она не упустит шанс сказать ему, какой он хороший, и как сильно она его любит.