Отец женится. Повесть - Лина Городецкая

— Я не прошу называть её мамой. Ты только попробуй подружиться с ней. Прими её по-человечески, не смотри на неё волком.

Если бы Макс был волком, можно было решить проблемы проще. Загрызть того, кто вторгается на его личную территорию, кто посягает на его устойчивую жизнь с отцом.

— И давно ты с ней? — спросил Макс

— Полтора года, — ответил отец и покраснел.

И правильно, что покраснел. Полтора года двуличной жизни. Обмана и предательства. «Сынок, не жди меня. Я сегодня вернусь поздно. Нужно срочно закончить отчёт“; „Сынок, я заночую в Кацрине у главного инженера стройки. Завтра сдача проекта, не хочу мотаться на север ранним утром в такой дождь“; „Сынок, может, на выходные пригласишь к себе друзей? Борис и Майя в этот уик-энд едут на Мёртвое море. Зовут меня с собой. Хочется с ними выбраться».

И Макс верил и в «сдачу проекта», и в «срочный отчёт» и жалел отца, когда он ехал с Борей и Майей в отпуск третьим лишним. Они всегда были лучшими друзьями родителей и, конечно, не оставили отца в одиночестве после гибели мамы.

Макс однажды услышал, как Майя сказала мужу:

— Какие вы с Сашей разные! Сашка — однолюб. А если бы это случилось со мной, я уверена, ты бы через полгода нашёл себе новую пассию.

— Надеюсь, ты не дашь мне повода доказать тебе обратное, — парировал Боря.

Они часто так пикировались.

Их словесная перепалка напомнила Максу смазанные тушью памяти родительские вечерние посиделки. Традиционный мамин крепкий чай в высоком стакане и маленькая чашечка любимого отцовского кофе. Аромат хрустящего печенья, в которое мама добавляла корицу.

Максу вдруг показалось, что если он крепко зажмурит глаза, а потом быстро откроет их, то печенье сейчас же материализуется в том же овальном фарфоровом блюде, сохранившемся от маминой бабушки. И его запах сладкими волнами уже расходится по всей квартире, заставляя скорее бежать на кухню, нетерпеливо топтаться около духовки, чтобы попробовать первую порцию, прямо с противня.

Услышать мамин довольный смех и её предупреждение: «Какой ты нетерпеливый, Максимуш. Осторожно, подожди немного. Дай печенькам остыть».

Это был запах их семьи, их ещё не разрушенного дома. Но овальное блюдо с золотым ободком и букетом сирени по центру, бережно любимое мамой, разбилось в прошлом году. Отец убирал посуду в буфете и по рассеянности сбросил его на пол, превратив их с мамой прошлое в осколки воспоминаний. Теперь Макс понимает, что это не случайная рассеянность. Он просто в это время уже не думал о маме, и блюдо это не напоминало ему её печенье с корицей. Он уже был влюблён.

И в кого он влюбился! В какую-то девчонку. Её он собирается привести к ним в дом. И с ней Макс должен будет делить отца… Отцу — сорок три, ей — двадцать девять. Разве не очевидно, что через десяток лет она бросит его ко всем чертям и найдёт себе кого-то помоложе.

Он сошёл с ума, его отец. Доверительно сообщил Максу, что Тамара мечтает об общем ребёнке. И он будет просто счастлив, если у Макса появится брат или сестра.

— Постарайтесь на двойню, — съязвил Макс.

Но отец, поглощённый своими мыслями о будущем, проглотил этот яд без последствий.

Все полтора года он бессовестно врал, а Макс по наивности жалел своего отца-«однолюба». В глубине души даже гордился им и был готов для него ограничить свою свободу. Макс был просто слеп.

Отец женится… Как он может, ну как он может? После мамы — чудной, особенной, неповторимой. И Макс должен молчать, ждать, пока появится молодая мачеха и перевернёт устойчивую жизнь. Ну это слишком. Макс должен действовать. Сейчас же уйти из дома и поставить ультиматум: «либо — я, либо — она». А если отец, опьянённый своей новой любовью, выберет её, куда деться Максу ещё без паспорта и аттестата?

Максу просто необходимо было поделиться с кем-то упавшей на него бедой. И он рассказал Ювалю, своему приятелю по двору. А тот теперь капает на мозги.

— Плюнь, — говорит, — на отца, на мачеху и на школу — строй новую жизнь.

Из чего, если нет даже осколков от старой, прежней? Но Юваль этого не понимает, для него занятия — пустая трата времени.

А Макс собирался просить отсрочку от воинской службы, чтобы закончить тринадцатый и четырнадцатый классы и в армию идти уже со специальностью. Он выбрал электронику.

А после армии — психотест и поступление в Технион. И мир казался ему простым и ясным. Не счастливым и радужным, откуда же быть ему счастливым, но принятым Максом.

Не понятным оставалось одно, и к этой мысли Макс неизбежно возвращался уже шесть лет… Как он мог убить свою мать?..

***

Три года психологи и социальные работники пытались объяснить Максу, что в гибели мамы нет его вины, что стечение обстоятельств, не зависящих от Макса, повлекли эту неизмеримую трагедию. Что в той «русской рулетке» погибнуть мог каждый, и действительно, вместе с мамой в один день хоронили ещё пятерых жертв прицельного огня. Макс молча слушал их доводы.

Накануне тринадцатилетия Макса специалисты посоветовали отцу не организовывать сыну грандиозную «бармицву» с обязательным присутствием близких друзей и дальних родственников, которые никоим образом не заменят ему отсутствие матери. А лучше взять мальчика и отправиться с ним в путешествие. Вдвоём. Выйти из замкнутого круга игры в молчанку, в которую Макс, так и не выплакавшись, втянул отца. Психологи утверждали, что такая поездка, несомненно, принесёт пользу, отвлечёт Макса, и есть много шансов, что по возвращении он будет иначе воспринимать ситуацию.

Отец разложил карту Европы и сказал:

— Выбирай.

Макс закрыл глаза и палец его, совершив несложную траекторию, оказался в «итальянском сапожке». Туда они и поехали. Отец справедливо решил, что средневековые совершенства архитектуры вряд ли привлекут сына, и они отправились к озёрам, на север Италии, обнаружив, что красота бывает ирреальной. Настолько необычной, что захватывает дух, и мозг отказывается воспринимать то, что видят глаза.

Отец не расставался с любимым фотоаппаратом, с трудом успевая ставить его на зарядку. Макс перепробовал все местные пиццы, признав их бесспорное превосходство над ранее известными ему одноимёнными изделиями. Они взбирались в горы, выбрав самые рискованные для новичков маршруты, ездили на скоростных лодках по прозрачной глади приальпийского озера Гарда. Макс впервые за много лет вдруг перестал бояться получать наслаждение от жизни. Он научился распространённым итальянским фразам, чем приводил в восторг эмоциональных местных жителей пасторальных городков, плохо понимающих английский язык.

И возвращение домой оправдало