О вреде курения, или Путешествие на Тот Свет и обратно - Антон Ерёмин

class="p">– Это ты весельчак, Дымок. Да. Да. Я буду звать тебя Дымок. – Обратился черт ко мне. – А меня зовут Азазель, для друзей Азик, ну а для вас мистер Азазель.

– Извините меня мистер Азазель. – Обратился к черту безголовый. – А куда вы нас ведете?

– Куда и… – Черт повернулся к нему и, не увидев головы, невольно рассмеялся. – А тебе безголовый теперь какая разница куда. Ха-ха.

Черт взял его голову в руки и поднял к своему лицу.

– Бедный Ёрик, бедный Ёрик. Ха-ха. Вот умора. Давно мне подобные экземпляры не попадались. Ну-ка ты. Да. Да. Ты. Иди-ка сюда, фоткни нас для моего альбома.

Черт достал не менее древний, чем магнитофон фотоаппарат, и принимая самые причудливые позы и при этом громко хохоча, начал фото-сессию.

– Ну а вы что встали! – Рявкнул он. – Живо на улицу пока я добрый, а то сейчас позову бесов, они вам быстро все косточки пересчитают.

– Извините мистер…

– Да ладно тебе, Дымок, можешь звать меня Азик. – Улыбнулся черт. – Чего тебе.

– Я просто не понимаю, почему я здесь?

– И никто не понимает. Ха-ха. Вот ты голова понимаешь, почему ты здесь. – Обратился он к голове безголового. – Вот видишь, и она не понимает. Но я же не справка? Нет. Поэтому хоть ты мне и нравишься, Дымок, иди на улицу и не мешай мне развлекаться.

Я хотел, было спросить что-то еще, но Миша подхватил меня под руку и вытащил на улицу. Картина, которую я увидел за дверью хоть, и была тоскливой, но не была ужасной. Плавный пустынный рельеф долины освещало красное солнце. Невысокие холмы сменялись острыми скалами. Они торчали из земли как застывшие пальцы демонов. Сухие деревья и потрескавшаяся земля дополняли картину пустыни смерти. Повсюду были разбросаны высокие каменные столбы, из которых выходили грешники. Я посмотрел за спину и увидел, что тоже вышел из одного такого столба. Чуть по одаль от моего столба, впрочем как и возле остальных, находился перрон и поезд. С поникшими головами, грешники, под хохот чертей, гуськом следовали на перрон.

– Что застыл Дымок?

– Да так. Наслаждаюсь пейзажем.

– Да. Красиво у нас, не так ли?

– Извините, мистер Азазель. Не могли бы вы вернуть мне мою голову?

– Да. Да. Забирай, она мне уже надоела. – Черт швырнул голову безголовому, и обняв меня за плечи, повел на перрон.

– Азик, я все же…

– Да ладно тебе. Достал уже. Не понимаю, да не понимаю. Придет время, все поймешь. Наслаждайся лучше пейзажем. Красиво-то как. Ха-ха.

– Азик, а ты всегда такой веселый?

– Да. А что, не нравится? Хочешь, что бы я был как бесы всегда был угрюмым, и от нечего делать, хлестал мертвяков кнутом.

– Да нет, не хотелось бы.

– То-то же. Понимаешь, Дымок, все мои родственники обязаны служить проводниками. Таково наше призвание. И мой отец, и старший брат, и дед. Да в общем, все служили, или служат на этих вокзалах. Отец опочил уже давно. – Азик хмыкнул носом, но при этом продолжил улыбаться во весь рот. – Старший брат сбрендил и теперь бедолага мается в психушке на задворках ада, куда даже наше холодное солнце не всегда заходит. А все почему? Потому что серьезно к делу относились. Я же наоборот веселюсь и потому все еще в своем уме. Хе-хе.

– Понятно. И все же…

– Слушай, вот мертвяк наглый пошел. Я к нему со всей своей душонкой, а он на голову сел и ножки свесил. Раньше-то как было. В ножки падали, копыта лобызали. А теперь? Вот недавно одного олигарха к нам определили, так он ко мне подходит, сотню баксов сует и говорит. Так, мол, и так, обезъянчик, подгони-ка мне девку по симпатичней и номер отдельный. И где он только бабки здесь нашел, ума не приложу? Ну, я над ним сжалился. Он ведь в усмерть пьян был. Ха-ха. Понимаешь просто мертвецки. Ха-ха. Его к нам прямо с корпоративки доставили. Не понимал он, куда попал. Ишь ты девку и номер отдельный, да еще и меня потомственного черта, обезъянчиком назвал. Я его и проводил в отдельный номер. С бесихой. Ох, и покуражилась она над ним. Ха-ха. Смеху то было, умереть ни встать. А ты мне нравишься. Парень вроде не плохой. Ну да ладно расскажу, почему ты здесь, да и самому мне интересно.

Азик порылся в своей планшетке и вынул из нее замызганную папочку.

– Так. Дело номер три триллиона двести пятьдесят миллиардов восемь сот девяносто семь миллионов сто сорок пять тысяч девяносто один, то бишь твое. Так посмотрим, что у нас здесь. Так родился, вырос. Родители, братья, сестры. Это все не интересно. Учился, служил, работал, тоже не то. А! Вот! Заключение о смерти ангела-хранителя. Гляди-ка, у тебя даже ангел-хранитель был. – Удивился Азик. – Значит так. Умер на своем рабочем месте от очередного приступа глубокого кашля. Диагноз – смерть от рака легких вызванного курением. Заключение – самоубийца. Вердикт – исправительные работы в аду сроком на сто тысяч лет с последующей реабилитацией на Земле в виде горного козла. Ха-ха. Ну и юмористы эти ангелы. Тебя в козла превратить хотят. Вот умора. Теперь все понятно?

– Нет.

– Как нет? Здесь же все черным по белому написано. Самоубийца, а значит наш клиент.

– Нет, подожди. Я ведь вены не вскрывал как Миша, например, да и яду я не пил.

– Да не вскрывал и не пил, но курил. Курил ведь?

– Курил.

– Читал на пачке, что приведет к раку и так далее?

– Читал.

– Так что тебе не нравится? Не понимаю. Кстати, что курил-то хоть. – Азик принюхался к дыму из моего рта, и глубоко его вдохнув с особым удовольствием, произнес. – Мальборо. Мои любимые. Так бы и не отпускал тебя от себя. Наслаждался бы дымом. Но ничего не поделаешь, тебе на поезд, а мне за очередной партией грешников. Ха-ха.

– Но подожди, а обжаловать решение можно?

– Конечно, можно, но не советую.

– Почему?

– Ну, смотри сам. Поезд привезет тебя к месту твоего пребывания на последующие сто тысяч лет. Там бесы у тебя спросят, кто такой, за что сослан. Ну и ты им тут и выдашь. Не согласен мол! Требую справедливости! Бесы, конечно, посмеются, но справочку составят. Так, мол, и так, не согласен, требует пересмотра дела. Приложат ее к твоим документам и отправят наверх. Пока твое прошение проследует по всем нашим инстанциям, затем по смежным, потом по верхним, пройдет пару тысяч лет. Ангелы, кстати, очень не любят когда их решения оспаривают, тем более самоубийцы. Но долг,