FAKE – структуры. Призраки российской политики - Максим Григорьев

Однако не только оценка причин его слабости и особенностей процесса его формирования, но и понимание самого термина «гражданское общество» в российском обществе часто носит односторонний характер, а нередко и противоречит самой сущности этого понятия даже в его англосаксонской трактовке.

Примером извращенного понимания функционирования гражданского общества является искренняя убежденность целого ряда известных российских «общественников» в том, что основная задача гражданского общества состоит в тотальном противостоянии государственной власти. Этот тезис дополняет стремление к приватизации самих понятий «гражданское общество» и «неправительственный сектор» наряду с отсутствием практики и желания к согласованию интересов. Между тем в американской традиции понятие гражданского общества не исчерпывается ни автономией индивидов, ни совокупностью отношений институтов, функционирующих независимо от государственной власти.

Идея ограничения государства дополняется нормами формальных и неформальных процедур согласования и учета различных позиций и интересов: «Когда люди „переговариваются“ о том, что считать правильным, должным и эффективным… когда они договариваются о процедурах истолкования… нужных для возникновения у них чувства общей реальности… они действительно разрабатывают некие имплицитные, временно обязывающие „соглашения“ о том, как им следует взаимодействовать и приспосабливать свое поведение друг к другу»[5].

Именно эта важнейшая составляющая функционирования нормального гражданского общества часто выпадает из обсуждения в России.

Другим примером является декларация тезиса о единственной правильной структуре гражданского общества для всех народов – вне зависимости от политической культуры, традиций страны, потребностей и стремлений народа, порождающего само гражданское общество. Убежденность в том, что единственно возможной правильной формой гражданского и демократического общества является его американский или европейский вариант, достаточно широко распространена не только в кругах недалекой образованщины, но и свойственна целому ряду представителей экспертного сообщества России.

Между тем еще в 1620 году на борту корабля «Мэйфлауэр» – одного из исторических американских символов – пилигримами был принят документ об устройстве власти, известный как «Соглашение на „Мэйфлауэре“„. В нем говорилось, что они «соединяются в гражданское общество ради лучшего порядка и самосохранения… станут принимать, учреждать и оформлять такие справедливые и отвечающие данной цели законы, постановления, конституционные положения и должности… которые будут считаться самыми удобными, подходящими и отвечающими общему благу колонии…“

Текст этого документа явно подразумевает, что упоминаемое в нем «гражданское общество» неразрывно связано с теми, кто его составляет – пилигримами, основывающими колонию. Ни одному из них не пришло бы в голову, что эти «законы, постановления, конституционные положения и должности», отвечающие «общему благу колонии», точно так же будут отвечать благу японцев.

По мнению американских ученых, аналогичный характер носит конституция США, соответствующая достаточно специфическим ценностям:

«Конституция – это набор политических компромиссов, замороженных в восемнадцатом столетии. Некоторым частям нашей конституции удалось получить одобрение после нескольких недель ожесточенных споров… В конечном счете, это был результат компромиссов, на которые пошли люди, собравшиеся тогда в Филадельфии»[6].

Между тем существование демократической системы правления, в отличие от тоталитарной или первоначально навязанной извне, по самой своей сути возможно лишь в том случае, если она будет соответствовать политической культуре страны. Это означает, что демократическая форма устройства политической власти и гражданского общества России невозможна без соответствия русской политической культуре, точно так же, как демократическая система власти внутри США была бы невозможной без соответствия американской политической культуре.

Глава II 

ЧТО ТАКОЕ FAKE-СТРУКТУРЫ?

Структура гражданского общества во многом предопределяется особенностями политической культуры страны. Точнее говоря, само гражданское общество страны возникает как продукт национального самосознания. Однако проблемы в понимании сути понятия гражданского общества сопровождаются не меньшими проблемами в практике его функционирования.

Как известно, общественные, некоммерческие, неправительственные организации, разнообразные группы по общим интересам, политические структуры – важнейшие элементы гражданского общества. Их цели разнообразны: защита гражданских, экономических, социальных и культурных прав и свобод, удовлетворение профессиональных и любительских интересов, участие в благотворительной или другой социально значимой деятельности, развитие международных связей и так далее.

Одной из наиболее острых проблем стало появление целого класса структур, внешне носящих форму структур гражданского общества, но не выполняющих свойственные им функции.

В рамках полноценного гражданского общества существует саморегулирующийся механизм, с помощью которого наиболее авторитетными и влиятельными общественными организациями становятся те из них, которые в наибольшей степени способствуют удовлетворению потребностей той или иной группы или всего общества в целом. В такие организации активнее вступают, участвуют в их деятельности, они получают большую по сравнению с другими финансовую помощь и пожертвования, к ним больше прислушиваются государственные органы и политические деятели, они привлекают больше внимания средств массовой информации.

Однако в случае если такого рода саморегулирующийся механизм в полной мере не сформировался, а гражданское общество находится на этапе становления, на первый план могут выходить такие общественные образования, которые в реальности удовлетворяют потребностям существенно меньших групп, чем декларируется, либо ни одной из общественных групп вовсе. Именно этот случай мы наблюдаем в России.

Целый пласт таких организаций образовался в результате усиленной зарубежной финансовой, организационной и моральной поддержки тех или иных российских общественных или политических структур в 90-х годах. Основная цель этой поддержки состояла в том, чтобы ускоренным порядком сформировать в России гражданское общество со структурой, идентичной западной. В одних случаях эта поддержка имела прямой или опосредованный характер намеренного влияния зарубежных государств, в других – была связана с частными структурами или фондами.

В достаточно большом количестве случаев западные финансовые ресурсы стали способом увеличения благосостояния лидеров этих организаций или были использованы на другие цели, отличные от провозглашенных. Вместе с тем именно бесконтрольное западное финансирование российского общественного сектора 90-х годов привело к появлению целого класса людей, профессионально специализирующихся на получении западных грантов в самых разных областях и имеющих для этого разветвленные связи и различные подставные организации. Как правило, эти люди относились к общественной деятельности как к бизнесу и не имели ясных ценностных позиций, привязанных к определенной общественной деятельности.

Другим следствием этого финансирования стало появление целого спектра общественных организаций, занимающих описанную выше позицию – убежденных в преимуществе западной структуры гражданского общества для всех народов – вне зависимости от политической культуры и традиций страны. В тех случаях, когда цели этих организаций соответствуют как российской, так и западной политической культуре и запросам общества, деятельность этих структур носит позитивный характер. Более того, существование в той или иной стране общественных структур, опирающихся и выражающих позицию той группы населения, которая предпочитает традиции и ценности другой страны больше, чем своей, не является чем-то странным и есть часть практики демократического общества.

Однако если эти структуры опираются на массированную помощь других стран (финансовую, организационную, административную, дипломатическую), естественный характер развития гражданского общества искажается. С помощью этой дополнительной поддержки, а часто и исключительно благодаря ей эти общественные и политические структуры занимают в общественном спектре и информационном поле существенно большее место, чем реально соответствующее их весу – количеству и социальному весу российских граждан, разделяющих их цели. В итоге продуцируется деформированная структура гражданского общества, не соответствующая реальным запросам граждан России.