Рассказы про Франца и собаку - Кристине Нёстлингер

Когда расстояние между ним и зверюгой увеличилось до полуметра, собака поднялась, сказала «гав-гав», ткнула носом Франца в бок и опять сказала «гав-гав».

Тут дверь открылась. Помахивая над головой новыми плавками, в комнату вошёл Эберхард и крикнул:

— Берта, брысь от Франца! Он собак не любит!

Огромная собака не обратила на это никакого внимания. Она продолжала тыкать Франца носом и всякий раз коротко лаяла.

— Берта, как ты себя ведёшь!

Эберхард схватил собаку за ошейник.

— Знаешь, — сказал он, — Берте уже девять лет, но она до сих пор ужасно игривая, прямо как щенок!

Эберхард подвёл собаку к двери.

— Пошла вон! — крикнул он. — Франц собак ненавидит!

Но Берта выходить не желала Она упёрлась всеми четырьмя лапами, сопротивляясь усилиям Эберхарда.

Он фыркнул:

— Эта псина, кажется, в тебя влюбилась!

Как Эберхард ни старался, он не мог сдвинуть Берту с места. Собака стояла на растопыренных лапах, будто привинченная к полу. И только шея, казалось, становилась всё длиннее и длиннее, пока Эберхард тянул за ошейник.

Франц поднялся с пола. Сердце у него по-прежнему стучало очень громко. Как большой старый будильник.

— Глупая псина! — крикнул Эберхард. — А ну слушайся, или я тебе двину как следует!

— Не бей её, пожалуйста! — пискнул Франц.

— Её надо воспитывать! — рявкнул Эберхард и занёс ногу для пинка.

— Но не так же! — Франц вдруг совсем ослабел и присел на кровать. Эберхард поставил ногу на пол и отпустил ошейник.

Собака одним прыжком подскочила к Францу, села перед ним и положила огромную голову ему на колени.

— Хочет, чтобы ей почесали за ухом, — сказал Эберхард. Он подошёл к кровати и плюхнулся рядом с Францем. — Но если Берта воняет, тогда не надо!

— Вовсе она и не воняет, — сказал Франц. Теперь голос у него попискивал совсем немножко, а сердце стучало тихо, как маленькие часики.

Франц положил руку Берте на голову. Очень осторожно и очень нежно.

Рука довольно сильно дрожала. Берта закрыла глаза.

Франц стал медленно водить по шерсти указательным пальцем — чуть-чуть вперёд, чуть-чуть назад, и опять вперёд, и опять назад. Первый раз в жизни он дотронулся до собаки!

— Нажимай сильнее, ей так больше нравится, — сказал Эберхард.

Он запустил руку Францу в волосы и стал чесать ему голову костяшками пальцев.

Франц попытался проделать то же самое с головой Берты.

Берте понравилось! Это было ясно сразу! Довольно поскуливая, она прижалась к Францу, и слюни из её пасти закапали ему прямо на коленки.

— Вот теперь правильно! — воскликнул Эберхард и выпустил волосы Франца.

Чем дольше Франц чесал Берту, тем больше это нравилось ему самому. Скоро он почувствовал себя совсем хорошо. Просто прекрасно себя почувствовал! И было совершенно не важно, что Берта ему всё обслюнявила.

Эберхард уже три раза поторапливал Франца:

— Ну, давай, пойдём уже!

Но Франц только бормотал:

— Куда торопиться, бассейн от нас не убежит!

И три раза Эберхард возражал:

— Но он закроется!

А Франц три раза отвечал:

— Завтра снова откроется!

В тот день в бассейн они так и не пошли, потому что Эберхард всегда делает то, что хочет Франц.

До самого вечера Франц гладил Берту, чесал ей за ухом, разрешал себя обнюхивать, и лизать, и обмахивать хвостом.

Берта не отходила от Франца ни на шаг. Если он шёл в туалет, она сопровождала его до самой двери. Если он шёл на кухню за яблочным соком, она отправлялась с ним.

Когда же Франц с Эберхардом уселись на диване в гостиной, чтобы немножко посмотреть телевизор, Берта улеглась у Франца в ногах.

В шесть часов домой вернулся папа Эберхарда и стал накрывать на стол.

— Поужинаешь с нами, Франц? — спросил он. — Через полчаса будет гуляш. Я сам приготовил. Вкусно — супер!

— Нет, спасибо, мне пора, — сказал Франц. — А то мама подумает, что я в бассейне утонул.

Франц приврал. Ему велено быть дома только в семь часов. Просто Франц ненавидит гуляш.

Да и вообще ему не особенно по вкусу то, что готовит герр Мост.

Берта проводила Франца до двери, а когда он открыл её, захотела выйти вместе с ним. Если бы Эберхард и его мама не удержали собаку, она бы совершенно точно побежала за Францем.

Пока Франц спускался по лестнице, он слышал, как Берта жалобно воет и повизгивает. А потом до него донёсся какой-то скрежет, и крик фрау Мост:

— Глупая псина, не дери дверь, вся краска облетит!

Берта прогоняет хулиганов

Франц пришёл домой взволнованный. Папа уже вернулся с работы. А мама ещё нет, потому что был четверг. По четвергам она работает на два часа больше.

— Папа, папа! — крикнул Франц. — Эберхарду на время отдали собаку! Она такая хорошая, огромная, красивая, коричневая, замечательная… И так меня любит, так любит — ну просто не знаю как!

Папа ввинчивал на кухне новую лампочку. Стоя на стремянке, он оглядел Франца и спросил:

— Ты трогал животное?

Франц ответил:

— Конечно! Ей очень нравится, когда чешут за ушами.

— Ты после этого руки мыл?

— Берта не грязная!

— Что ещё за Берта? — удивился папа. И посмотрел на Франца так, будто думал, что его сын немного не в себе.

— Так зовут собаку, — объяснил Франц.

— Дурацкое имя, — заметил папа, слез со стремянки и приказал:

— Марш в ванную! И пять минут мой руки с мылом горячей водой! У собак бывают клещи, блохи и вши. И глисты тоже!

Францу так хотелось рассказать папе, как это замечательно — гладить собаку! Да ещё такую большую! И при этом не чувствовать никакого страха!

Но как это сделать, если раньше ты никому не признавался, что боишься собак?

И Франц просто побрёл в ванную, включил воду, намочил руки, намылил их и стал старательно тереть друг о дружку.

Не прошло и минуты, как в ванную ввалился Йозеф. Он пришёл с тренировки по гандболу.

— Уходи, клоп! — потребовал он. — Я хочу в душ.

Йозеф застенчивый. Он снимает с себя одежду, только когда рядом никого нет.

Франц послушно закрыл кран.

— Сегодня одна большая собака влюбилась в меня с первого взгляда, — сказал он.

— Ну и глупая же псина, раз она в тебя влюбилась, — усмехнулся Йозеф.

— Вовсе не глупая! — крикнул Франц. — И не псина!

Больше ему ничего сказать не удалось. Йозеф схватил брата за шиворот и вытолкал из ванной.

Франц вылетел в коридор и врезался в маму, которая как раз вошла в квартиру.

Маме тоже было неинтересно слушать про Берту.

Она устала, и у неё болела голова.

— Франц, милый, — попросила она, — дай мне немножко передохнуть, я просто с ног валюсь.

И ушла в спальню, закрыв за собой дверь.

У Франца оставалась ещё надежда на ужин. Но и за ужином Берта маму почти не заинтересовала. Она просто сказала:

— Будь осторожен, когда с ней играешь, животные часто непредсказуемы!

Разочарованный, Франц отправился спать.

Ведь это так неприятно, когда с тобой случилось нечто замечательное, а никто этому не радуется. Перед тем как заснуть, Франц решил: «Теперь буду всё время после школы проводить с Бертой!»

То, что Франц решил, он обычно делает. Но на этот раз всё было не так просто.

С тех пор как Франц пошёл в школу, он обедает не дома, а у Габи, в соседней квартире, потому что мама весь день на работе.

И после обеда он остаётся у Габи. Все дни, кроме четверга. Четверг Франц всегда проводит у Эберхарда. Габи этим очень недовольна. Каждый раз, когда Франц уходит, она морщится.

«Зачем тебе вообще нужен этот жирный?» — спрашивает она.

Франц отвечает, что Эберхард — его лучший друг, и Габи корчит рожу.

Но теперь, когда Франц начал убегать после обеда каждый день, Габи совсем перестала его понимать. И говорила всякие гадости:

«Тогда и обедать не приходи! Сначала слопаешь у нас всё, а потом сматываешься — мне так не нравится!»

Или ещё:

«Ежу ясно, что ты всё время к жирному бегаешь! Он уже и тебя заразил своим тупоумием».

Франц объяснил Габи, что он ходит не к Эберхарду, а к собаке. Это Габи было понять ещё труднее. Она фыркнула:

— Может, тебе эта собаченция важнее меня? Если бы Франц мог ответить совсем честно, он бы сказал:

— Сейчас — да.

Но было ясно, что тогда Габи ещё больше разозлится.

Поэтому Франц ничего не ответил и был благодарен Габиной маме, когда та шепнула ему:

— Просто уходи, и всё. Не давай ей над собой издеваться. Ты свободный человек!

Дни, проведённые с Бертой, были невероятно счастливыми. Франц играл с собакой, расчёсывал ей шерсть, гладил её и учил давать лапу. А ещё ему разрешалось выводить Берту на прогулку. Она послушно шла рядом на поводке.