Испытание - Песах Амнуэль

— Нет, — сказал Базиола, — многие идеи Кима и сейчас остались на уровне слов…

— Вы не правы, Джузеппе! Словами остались лишь те идеи, которые сам Яворский не пожелал разрабатывать. Вспомните: Яворский выдвинул идею одновременного образования планет и жизни из протопланетного газопылевого облака. Интереснейшая проблема, создаются группы и лаборатории, идут исследования, и вдруг Яворскому это становится неинтересно. Он забывает об этой идее и выдвигает другую: межзвездные полеты в разумном лазерном луче…

— Вы все путаете, Игорь. Вы сказали о разумном лазерном луче. Я редко виделся с Кимом после института, и все же он обратился ко мне…

Базиола получил приглашение поработать в киберцентре на Луне и готовился к отлету. Впервые он надолго покидал Землю, но ему казалось, что никакие двигатели не оторвут его от планеты. Когда Базиола ощутил приближение кризиса, неожиданно приехал Ким. Оглядел Базиолу, сказал дружелюбно, без вступления:

— У меня кое-что есть, Джу. Давай посчитаем по старой памяти. Ты слышал о лазере-мозге?

— Естественно, — кивнул Базиола. — Передавали в сводке новостей: Яворский работает над новой идеей.

— Работает кто угодно, только не я… Не могу справиться с привычкой метаться от задачи к задаче. Подсознательно ищу проблему, которая захватила бы надолго. Не нахожу… Лазер-мозг. Хватило на десять дней. Когда дошло до конкретных расчетов, стало неинтересно. А тебе, наверно, понравится. Там сложный счет. Это не работа, Джу, это перебор задач, игра ума. Нужна встряска. Как тогда, на Лонгине. Придумай что-нибудь, Джу!..

— Джузеппе, это опять я. — Вид у Томилина был не то чтобы уставший, но какой-то замороженный. — Лигийцев из ближайшего поселка мы остановили. Но дальше к югу очень плохо. Все опрошенные утверждают, что появилось необычное ощущение запаха. Они панически боятся — запах мешает им чувствовать планету. Разлажен механизм эволюций, действовавший тысячи лет!

— Буду у вас, — сказал Базиола, — ждите.

Отключив стереовизор, кибернетик подошел к динамической карте Лигии. На юге, около моря, вырастала на глазах горная цепь. Лигийцы бежали в другом направлении — там катастрофические сдвиги ожидались через несколько часов.

Игорь, свяжись с группой поиска, — сказал Базиола. — Пусть ищут к югу от базы Томилина. Думаю, планер там. И Яворский тоже.

— Запах… — бормотал Базиола, меряя комнату шагами. — При чем тут запах?

— А при чем здесь Яворский? — недоумевал Корин. — Волнения в поселке начались спустя полчаса после посадки планера. Но ведь это чистое совпадение…

— Вы думаете? — бросил Базиола. — Я знаю Кима лучше вас. Вот только нет связующего звена. На Земле у Кима была цель, о которой он, может, и сам не догадывался. Поймите, Игорь, каждая его идея была строгим следствием предыдущей, но связь эту трудно было проследить, очень уж непохожими выглядели идеи. Непохожими даже для самого Кима. Значит, он имел твердую цель, когда шел в испытатели, — неожиданно заключил Базиола. — Он пришел к вам потому, что задумал эксперимент на Лигии.

Обратился бы к контактистам, — пожал плечами Корин. — Яворскому разрешили бы все, что угодно.

— Разрешение на любой эксперимент здесь даю я, — хмуро сказал Базиола. — И я бы не позволил. И Ким знал, что я буду против. Скажите, Игорь, когда стало известно, что «Кентавр» пойдет через систему Растабана?

— После запуска корабля в производство. Года четыре назад.

— До того, как Ким стал испытателем?

— Трудно сказать… Примерно в одно время.

— Уверяю вас, Ким пришел в отряд вскоре после того, как узнал, что «Кентавр» пойдет к Растабану и что поведет машину один пилот.

— И Яворский сделал все, чтобы попасть на «Кентавр»?

— На Лигию, Игорь!

Два канала связи включились одновременно. На левом экране появилось изображение плоскогорья с толпами лигийцев, на правом — сморщенное лицо старухи с традиционным лигийским украшением: стеблем дерева-лианы.

Корин смотрел на левый экран. Среди скал тускло поблескивали широкие стабилизаторы обнаруженного наконец планера. Машина была цела, она села очень удачно в долине с горизонтальным дрейфом. Планер будто плыл на волнах каменного океана, но тектонические силы пока щадили его. Люк задраен, отметил Корин, пилот внутри. Облегченно вздохнув, он продолжал следить: аварийная группа вскрывала планер методично, ее руководитель Дэвис комментировал каждое свое движение.

— Пилотская кабина закрыта. Вскрывать?

— Попробуйте открыть аварийно, — посоветовал Корин.

— Пробую. Не открывается. Похоже, что заклинило катапульту.

— Пилот катапультировался?!

— Внешние люки катапульты не выбиты.

— Вскрывайте, — помедлив, разрешил Корин. Это было страшнее всего: если пилот выстрелил собой при задраенных внешних люках…

Упали переборки, изображение заволокло дымкой.

— Пилота нет! — сообщил Давил с изумлением.

— Проверьте автоматику люков!

— Норма. Катапультирование было не аварийным.

Как на тренировке, подумал Корин. Яворский открыл люки, выстрелился, и автоматика вновь герметизировала кабину.

— Оставьте планер, Дэвис, — устало сказал Корин. — Я вылетаю, буду у вас через полчаса.

В дороге молчали. Корин глядел в иллюминаторы на каменную бурю, разыгравшуюся внизу.

— Яворский сообщил бы о себе, если бы остался жив, — сказал наконец Базиола — На любой другой планете он мог бы отсидеться. Здесь — нет. Планета проглотит капсулу и раздавит, как орех…

— Это трудно, — улыбнулся Корин, — Серийный аппарат выдерживает до миллиона атмосфер — ведь это спасательное устройство!

— Отлично! — воскликнул Базиола. — В моей схеме это было самое слабое звено. Теперь все ясно. Яворский ставил эксперимент, и ему нужна была чистота. Я начал догадываться, когда говорил со старухой, помните? Она утверждала, что Растабан скоро обрушится вниз, настанет конец света. И этот запах, который кажется запахом только субъективно, — новые ощущения приходится описывать известными словами. Мы пять лет не могли втолковать лигийцам, что им грозит гибель. И пришел Яворский… Вы еще не поняли его мысль? Нужно воздействовать не на лигийцев, а на их мир. Они должны сами ощутить опасность. И они ощутили! Не знаю, как Ким этого добился, он объяснит сам. Но принцип ясен: организм лигийцев очень чувствителен к изменениям внешней среды, он улавливает малейшее дыхание планеты, а дыхание звезды не ощущается. Отсюда идея — усилить влияние Растабана так, чтобы лигиец почувствовал. Чтобы он начал жить не только жизнью своей планеты, но и жизнью своего солнца.