Лето, прощай - Рэй Брэдбери

– Бабушка, дедушка, Том, на помощь!

Покрывшись холодным потом, Дуг залился горючими слезами – и упал с кровати.

Глава 3

Дуг успокоился.

Поднявшись с пола, он приблизился к зеркалу, чтобы посмотреть, как выглядит грусть, а она тут как тут, залила ему щеки краской, и тогда он, протянув руку, пощупал то, другое лицо, и было оно холодным.

В доме повеяло вкусным вечерним запахом свежих пирогов. Дуг побежал через сад на кухню и не пропустил тот момент, когда бабушка вытаскивала из курицы диковинные потроха; потом он выглянул в окно и увидел, как братишка Том залезает на свое любимое дерево, чтобы добраться до неба.

А кое-кто стоял на крыльце и попыхивал своей любимой трубкой.

– Дедушка, ты здесь! Фу ты, ох, надо же! И дом на месте! И город!

– Сдается мне, и ты здесь, парень.

– Ага, точно, да.

Деревья оперлись тенями на лужайку. Где-то стрекотала запоздалая газонокосилка: она подравнивала былое, оставляя за собой аккуратные холмики.

– Деда, вот скажи…

Тут Дуглас зажмурился и договорил уже в темноте.

– Смерть – это когда уплываешь на корабле, а вся родня остается на берегу?

Дедушка сверился с облаками.

– Вроде того, Дуг. А с чего ты вдруг спросил?

Дуглас проводил глазами удивительное облако, которое никогда еще не принимало подобных очертаний и никогда больше не станет прежним.

– Говори, дедушка.

– Что говорить-то? Прощай, лето?

Нет, беззвучно закричал Дуглас, этого не надо! И тут у него в голове поднялся ураган.

Глава 4

Страшной силы железный грохот, да еще с присвистом, кромсал небо ножом гильотины. Удар. Город содрогнулся. Но на самом деле это просто налетел северный ветер.

На дне оврага мальчишки дожидались новой атаки.

Заняв позицию вдоль ручья, они дружно и весело справляли малую нужду под холодными лучами солнца; был здесь и Дуглас. Каждому хотелось запечатлеть свое имя на песке горячей лимонной струйкой. ЧАРЛИ, вывел первый. УИЛЛ, второй. А потом пошло: БО, ПИТ, СЭМ, ГЕНРИ, РАЛЬФ, ТОМ.

Дуглас ограничился своими инициалами, украсив их парой завитушек, но вслед за тем поднатужился и добавил: ВОЙНА.

Том прищурился:

– Чего это?

– Война, как видишь, дурила. Война!

– А с кем?

Дуглас Сполдинг пробежал глазами по зеленым склонам необъятного секретного оврага.

И тут в четырех обветшалых, давно не крашенных особняках заводными игрушками возникли четверо стариков, слепленных из плесени и пожелтевшей сухой лозы; они, как мумии из гробов, таращились кто с крыльца, кто из окна.

– С ними, – прошипел Дуг. – Вот они, враги!

Крутанувшись на месте, Дуг скомандовал:

– В атаку!

– Кого убивать-то? – спросил Том.

Глава 5

Из окна сухой мансарды серого от времени дома, что над зеленым оврагом, свесился, как чердачный хлам, трясущийся старикан Брейлинг. Внизу сновали мальчишки.

– Боже милостивый, – воскликнул он, – сделай так, чтобы прекратился этот дикий гогот!

Слабыми руками он схватился за грудь, как поступает швейцарский часовщик, когда заговаривает тонкий механизм особым заклинанием, сродни молитве.

По ночам, страшась остановки сердца, он ставил у изголовья метроном, чтобы пульсация крови не прекратилась, пока он спит.

На крыльце зашаркали чьи-то шаги, сопровождаемые стуком трости. Не иначе как сюда пожаловал старый Келвин Си Квотермейн, чтобы устроиться в шершавом плетеном кресле и обсудить политику школьного попечительского совета. Брейлинг чуть не кубарем скатился с лестницы и выскочил на крыльцо.

– Квотермейн!

Келвин Си Квотермейн опустился на тростниковое сиденье, как негнущийся игрушечный робот, непомерно большой и насквозь ржавый.

Брейлинг хохотнул:

– А ведь я добился своего!

– Надолго ли? – усомнился Квотермейн.

– Черт-те что, – вздохнул Брейлинг. – Того и гляди, впихнут нас в коробку из-под сухофруктов да закопают. Одному богу известно, что им взбредет в голову, этим негодникам.

– Совсем распоясались. Ты только послушай!

– Бабах!

Это мимо крыльца пронесся Дуг.

– Не смей топтать лужайку! – заголосил Брейлинг.

Дуг развернулся и прицелился из капсюльного пистолета.

– Бабах!

Побледневший, с перекошенной физиономией, Брейлинг выкрикнул:

– Мазила!

– Бабах! – Дуглас запрыгнул на ступеньки. В глазах Брейлинга он увидел две испуганные луны.

– Бабах! Рука прострелена!

– Рука не считается! – фыркнул Брейлинг.

– Бабах! Прямо в сердце!

– Как ты сказал?

– Прямо в сердце – бабах!

– Спокойно! Раз-два! – зашептал старик.

– Бабах!

– Раз-два. – Брейлинг давал команду своим рукам, сжимающим ребра. – Господи! Метроном!

– Чего?

– Метроном!

– Бабах! Наповал!

– Раз-два, – выдавил Брейлинг.

И упал замертво.

Дуглас отпрянул и, пересчитав ступеньки, грохнулся на сухую траву, однако не выпустил из рук капсюльный пистолет.

Глава 6

Часы сменяли друг друга снежно-холодными всполохами, а в особняке Брейлинга метались люди, надеясь, вопреки здравому смыслу, лицезреть воскрешение Лазаря.

Келвин Си Квотермейн, словно капитан тонущего корабля, не уходил с крыльца.

– Черт побери! Я своими глазами видел у мальчишки пистолет!

– Пулевых ранений не обнаружено, – заявил вызванный соседями доктор Либер.

– Застрелили! Насмерть!

В доме воцарилась тишина; соседи помогли вынести безжизненную оболочку бедняги Брейлинга и разошлись. Келвин Си Квотермейн, брызгая слюной, сошел с крыльца последним.

– Богом клянусь разыскать убийцу!

Опираясь на трость, он поковылял за угол.

Крик, удар!

– Нет, ради бога, нет! – Какая-то сила подбросила его в воздух и швырнула оземь.

Соседки, отдыхавшие неподалеку в креслах-качалках, вытянули шеи.

– А ведь это почтенный Квотермейн, верно?

– Неужто и этому пришел конец? Мыслимое ли дело?

У Квотермейна дрогнули веки. Вдалеке он заметил мальчишку, который удирал на велосипеде.

Убийца, пронеслось у него в голове. Убийца!

Глава 7

Если Дуглас плелся нога за ногу, его мысли неслись как угорелые; если он сам несся как угорелый, мысли плелись еле-еле. Сейчас дома расступались; небо полыхало.

На краю оврага он размахнулся и выбросил пистолет. Поток тут же смыл все следы. Эхо замерло.

И тут пистолет срочно понадобился ему вновь, чтобы потрогать грани убийства, как можно было потрогать того злющего старика.

Скатившись в овраг, Дуглас ринулся сквозь бурьян и, чуть не плача, отыскал свое оружие. От него пахло порохом, огнем и тьмой.