Дороги Богов - Александр Соловьёв

Тогда же Милена обнаружила пристрастие Виктора к загадкам цивилизации калахая, которые называли себя сыновьями Солнца.

Перевод и фотоснимки петроглифов были направлены на экспертизу в Северную Ассоциацию историков и археологов, где их перехватили органы Службы БЗЕРА. Бзерашники, беспокоясь о Безопасности Западного полушария и Трехстороннего союза, немедленно взяли раскопки под свой тотальный контроль и на следующий же день направили к месту раскопок агентов.

Материалы, собранные Миленой, прошли тщательнейшую цензуру. Из них была изъята львиная доля текстов и все фотографии. Милена была вынуждена дать расписку о неразглашении научной тайны. Несмотря на все протесты Виктора, ее, как недостаточно квалифицированного работника, отстранили от раскопок и отправили в Батильман, а оттуда в Каллиону.

С тех пор Милена возненавидела агентов Службы БЗЕРА.

Вернувшись, она действительно попыталась все забыть. Но, кроме злости и неудовлетворенного азарта, все же остались теплые воспоминания о новом приятеле.

Какое-то время Милена с Виктором переписывались. Должно быть, Виктор поначалу не мог отделаться от чувство вины за случившееся: наверняка, он думал, что мог повременить с экспертизой, тем самым продлив срок пребывания Милены на Юрзане. Но потом писем стало меньше, и, в конце концов, связь оборвалась. Единственным живым воспоминанием от той прошлогодней экспедиции остался их первый и последний поцелуй на прощание.

Однако, возможно, именно эта незавершённая работа вдохновила Милену на последнее путешествие в Беару. На сей раз её постигла трагическая неудача. Больше всего её мучило то, что обстоятельства случая, происшедшего с дядей Ромуальдом, были безнадёжно погружены в туман.

В конце концов, внутренний рационализм стал побеждать. Прежде всего, Милена тщательно застелила постель и проветрила квартиру. Собрав волосы в узел, она принялась за уборку. Выбросила в утилизатор использованную посуду, освободила холодильник от просроченных продуктов, стёрла пыль, прошлась по комнатам. Сколько же здесь ненужного тряпья, невозможно даже припомнить, где и когда она всё это купила. То, что хоть раз надевала, – в утилизатор! Милена запустила автоуборщики, но через минуту один из них тревожно засигналил. Оказалось, в пылесос втянулись лямки рюкзака, который среди других грязных вещей лежал за диваном. Он пробыл здесь два месяца и до сих пор не был разобран.

Среди походных мелочей, которые Милена вытряхнула на пол, выскользнула небольшая серебристая пластина. Это был маленький цифровой фотомейкер для микросъёмок и сканирования грунта, какими обычно пользуются археологи.

– Какая же я дура! – искренне поразилась Милена.

Она повертела аппарат в руках и почувствовала, как тревожно забилось сердце. Все, что так тяготило её в последнее время, имело шанс найти немедленное разрешение.

Заглянув на кухню и стребовав у автомата большой молочно-манговый коктейль, она взяла в руку холодный пластиковый стакан и направилась в кабинет. Там Милена удобно уселась в кресле и, подключив фотомейкер к голографическому слайдеру, принялась изучать материалы.

После того, как правительство Новой Амадонии создало в руслах трёх великих рек Укайи, Уальи и Марайи национальный заповедник и запретило там все виды транспорта, проникнуть к восточным склонам Южной гряды со стороны Стели представлялось затруднительным как по времени, так и в связи с опасностями, которые таили влажные амадонские леса. Поэтому путь к месту раскопок пролегал через хребты.

Вначале шли снимки перехода по пустынным береговым равнинам.

Имея пристрастие к художественной съёмке, профессор Ена даже в таком унылом деле, как путь по засушливым местам, находил плюсы. Скудная растительность западных предгорий, называемых «жаркой землей» – кактусы, стелющиеся кустарники, лишайники – все было подмечено с профессиональным вкусом и с самых неожиданных ракурсов. Далее следовали склоны холмов и гор, поросшие карликовыми деревцами, берега ручьев и дальние вершины, покрытые вечными снегами. Эти места напомнили ей о двух трудных перевалах, на которые ушла почти неделя.

Потом начались высокогорные тропические луга.

Милена листала дальше, и вот природные этюды сменились фотографиями людей на фоне густой растительности горного тропического леса. Отсюда и дальше на восток простиралась Стель.

Среди экспедиторов и калайцев-носильщиков Милена узнала мрачного и тощего Аденора Гальдоха. С каждого снимка он смотрел из-под своей широкополой шляпы неизменным взглядом филина.

Далее последовала серия снимков, на которых была она – Милена. Вот она по пояс в воде, в другом месте – рядом с хмурым Аденором на фоне стволов гевея. Здесь она на ветке хинного дерева, а тут в гуще огромного древовидного папоротника, и ещё на фоне огненно-красных орхидей. На некоторых снимках был дядя Ромуальд. Она сама его снимала во время разбивки лагеря на перевале.

А вот вход в пещеру – ту самую, куда она так и не успела войти и где оказался замурован дядя.

И вдруг Милена ахнула: на снимке взволнованно улыбающийся профессор стоял на фоне большого постамента из гладкого темного материала – не то мрамора, не то гранита – на поверхности которого высечены письмена. Вверху – фрагмент могучего подбородка какого-то божества явно в калахайском стиле. В самом основании постамента неглубокая ниша. В ней что-то поблескивало – продолговатое, вроде скипетра.

Больше снимков в памяти не было.

Таращась в экран, Милена задумчиво погрызла костяшку кулака.

Снимок делал, разумеется, калаец, дядя ещё не пришел в себя, никто ещё толком ничего не разглядел: просто первое фото – миг обнаружения.

– Письмена, – прошептала Милена и отпила коктейль.

Она отключила фотомейкер от слайдера, запустила большой потолочный компьютер и выгрузила на него все фото. Надев очки с оптической лапой, она легла на планшетку и дождалась, пока датчики найдут нужные места на руках и ногах.

Подвигав лапой, Милена открыла последнее фото и вошла в виртуалку.

Она могла видеть ту часть пещеры, которая попала в объектив и, естественно, все «обратные стороны», такие, как спина профессора, боковые и задняя поверхности пьедестала и голеней статуи были созданы самой программой и не имели информативного значения.

Подойдя к дяде, Милена заглянула ему в лицо.

Свойственная дяде Ромуальду манера немного кичиться своим общественным положением даже в эту минуту была выражена в его грубоватых чертах. Быть может, он успел на какой-то миг представить себя выступающим на съезде археологов или пресс-конференции в окружении учёных и журналистов. Взгляд и улыбка подчеркивали важность и историческое значение находки: это было лицо полководца, выигравшего решающий бой.