Найден мертвым - Джорджет Хейер

Сидевший между Бетти Пембл и ее мамашей Джеймс Кейн с вежливым интересом слушал рассказ о проделках детей Бетти. Воспользовавшись тем, что его внимание занято, Патрисия позволила себе задержать на нем взгляд.

Генеалогическое дерево семейства Кейн имело единственный ствол, и Сайлас здесь являлся последним представителем старшего поколения, а Джим — младшего. О том, насколько эти двое были разные, не стоило даже упоминать.

Основатель рода оставил после себя четырех сыновей. От брака старшего сына с Эмили Фрикер на свет появился Сайлас. Второй сын был отцом Клемента. Третий эмигрировал в Австралию и давно порвал связи с семьей. После него осталась внучка — это все, что знали о нем Кейны.

У четвертого, младшего сына, было двое детей. Дочь, умершая старой девой, и сын, погибший на Первой мировой войне. Он был первым мужем Нормы, которая родила ему Джима, последнего в роду Кейн.

Джим, красивый рослый молодой человек с искренней улыбкой и ясными серыми глазами, которые в последнее время все чаще были обращены в сторону мисс Эллисон, в семейном бизнесе не участвовал. Он работал в министерстве финансов, и хотя должность у него там была вполне приличная, Сайлас и Клемент не считали его достаточно серьезным. Особого интереса к банковскому делу Джим не проявлял и почти все свободное время посвящал спорту. В Кембридже он играл в первой команде колледжа по регби. С этим Сайлас и Клемент еще могли кое-как смириться, но когда Джим продолжил эти занятия и после получения диплома, они удрученно покачали головами, опасаясь, что их младший родственник так и не образумится. Они любили Джима. Клемент считал, что у парня хорошие мозги, но пока им не найдено достойное применение, а Сайлас, в изумлении наблюдая, как Джим управляется с быстроходным катером, думал, что бедный мальчик пойдет по стопам своей матери. Он не одобрял увлечение племянника катерами и спортивными автомобилями, однако разрешал ему использовать свой причал для лодок неподалеку от особняка и предпочитал не делиться рассказами о его сомнительных подвигах с Джо Манселлом, чьи родственники не соревновались на воде в скорости и не ломали себе конечности на стадионе «Туикнем».

Поскольку сидевший справа от Патрисии юный Тимоти Харт был полностью занят поглощением рисового пудинга, а находящийся с другой стороны Клайв Пембл переговаривался со своей супругой, она имела возможность вдоволь наглядеться на этого последнего представителя рода Кейн. Патрисия понимала, что положение секретарши-компаньонки хозяйки исключает возможность каких-либо серьезных отношений с ее внучатым племянником, и последние несколько месяцев тщетно пыталась выработать у себя иммунитет к чарам Джеймса Кейна. Ей казалось, что она ясно дала ему понять, что он ей совершенно безразличен, но молодой человек, видимо, оказался невосприимчивым к подобным намекам и, несмотря на весьма холодный прием по прибытии в особняк, осмелился нахально пялиться на нее весь вечер, пытаясь поймать взгляд. И это ему несколько раз удавалось.

Вот и сейчас Джим неожиданно повернул голову, когда Патрисия этого не ожидала. Густо покраснев, она быстро повернулась к его брату.

Наконец почтенная миссис Кейн поднялась из-за стола. Джим поспешил открыть для нее дверь в соседнюю комнату. Он выглядел грустным, и Патрисия испугалась, что ее напускное невнимание ранит его чувства. Вместо того чтобы равнодушно пройти вслед за хозяйкой, она подняла голову и улыбнулась ему.

Лоб молодого человека мгновенно разгладился, лицо озарилось теплой улыбкой, и Патрисия опять испугалась. На сей раз из-за того, что пошла на поводу у сердца.

В гостиной ее первой обязанностью было проследить, чтобы миссис Кейн удобно устроилась в своем любимом кресле, поставив ноги на скамеечку, и чтобы ее трость с рукояткой находилась в пределах досягаемости. Ей принялась помогать Бетти Пембл, пытаясь подложить под старуху подушку. Однако миссис Кейн принадлежала к поколению, не привыкшему к роскоши, и презирала женщин, стремящихся всегда сидеть на мягком. Поэтому подобная услужливость заставила ее поморщиться. А тут еще Бетти ляпнула:

— Мистер Кейн сегодня ну просто прелесть!

Блекло-голубые глаза Эмили остекленели.

— Это в каком смысле?

Бетти Пембл, забыв, что разговаривает со старой дамой, пояснила:

— Ну просто не верится, что ему исполнилось шестьдесят лет, а он еще хоть куда.

— Конечно, — холодно бросила Эмили и повернулась к Патрисии. — Закройте окно, милочка, а то в комнату ползет противный туман. Я чувствую его костями.

— Да это же просто морской бриз, — заметила миссис Манселл.

— Вы можете называть его, как вам нравится, Агата, — буркнула Эмили, — а для меня это противный туман.

— Вот именно, туман, — подхватила Бетти.

Эмили бросила на нее недовольный взгляд, и та поспешила добавить:

— Ой, я забыла вам рассказать, как Питер обрадовался, узнав, что мы едем поздравить дядю Сайласа с днем рождения. Знаете, мои дети привыкли звать его «дядей». Они его просто обожают. Дядя Сайлас их притягивает. Есть в нем магнетизм. Я всегда замечала, как они на него смотрят, даже моя тихая малютка Дженифер.

Эмили не смягчили незаслуженные славословия в честь ее сына.

— Значит, Питер обрадовался, говорите? — произнесла она требовательным тоном. — И что же он сказал?

Улучив момент, Розмари вскочила из глубокого кресла и двинулась через комнату к Патрисии.

— Давайте прогуляемся в оранжерею.

Та стиснула зубы. Ей до смерти надоели эти доверительные беседы. Несколько месяцев назад супруга Клемента Кейна неожиданно воспылала к ней большой симпатией и при каждом удобном случае принималась изливать душу.

— Ну что за вечер, когда он закончится, — проговорила она, как только они вышли за дверь. — И вообще, я не представляю, как вы можете здесь жить постоянно.

— Тут не так плохо, как может показаться, — отозвалась Патрисия.

Розмари посмотрела на нее чуть ли не с испугом.

— Но здесь же очень скучно. Я бы просто сошла с ума.

— Наверное, у меня такой характер, — произнесла она, будто оправдываясь. — Я ко всему отношусь спокойно.

— Ну как тут не позавидовать. — Розмари вздохнула. — Хотите сигарету?

Патрисия отказалась.

— Замечательно, когда довольствуешься малым и не ропщешь, — продолжила Розмари. — Но я, к сожалению, другая.

— Ну а мне приходится мириться. — Она вздохнула. — А что делать, когда нет никаких талантов? Когда, кроме стенографии, больше ничего не умеешь?

— Да есть у вас таланты, не надо прибедняться. — Розмари скользнула взглядом по веточкам гелиотропа. — А что касается меня, то я уже, кажется, дошла до точки.

Патрисия Эллисон посмотрела на нее с сочувствием.

— Счастливым Клемента я не сделала, — объяснила Розмари. — Без меня ему было бы лучше. Видимо, я вообще не создана для брака. Ничего не поделаешь, русская кровь.

— Я и не знала, что вы русская.

— Да, да, мой дед был русский. Оттуда у меня все эти метания, неудовлетворенность. — Она помолчала. — Вы не возражаете, если я буду обращаться к вам по имени?

— Конечно, нет.

— А вы зовите меня Розмари. К чему эти церемонии? — Она загасила наполовину выкуренную сигарету и добавила со слабой улыбкой: — Я знаю, что кажусь вам грубой и невоспитанной. Впрочем, так оно и есть. Не думайте, что подобное от меня ускользнет. Я своенравная эгоистка, сумасбродка, всегда всем недовольна. И это, понимаете, часть моей натуры. Так что если даже я куда-нибудь и сбегу с Трэвором, то ничего не изменится. Все будет так и продолжаться.

— Тогда, может, вам лучше остаться с мужем?

Розмари с досадой вздохнула:

— Я не рождена для однообразной жизни в этом паршивом городишке, в окружении родственников мужа, практически без денег, когда горничные меняются одна за другой, не успеваешь оглянуться. В общем, мне надоело это убожество. Уеду с Трэвором, с ним мне будет спокойнее. Мы станем жить где-нибудь за границей, и он не будет проверять каждый счет из мясной лавки. Поймите, я просто не способна жить так, как сейчас. Без денег. Вот если бы Клемент был богат, по-настоящему, тогда бы другое дело. Думайте что хотите, но деньги решают все.

— А мне казалось, что вы и так ни в чем не нуждаетесь, — заметила Патрисия.

Розмари пожала плечами:

— Все зависит от того, что вы вкладываете в эти слова. Да, многие женщины были бы вполне счастливы иметь такого мужа как Клемент, я имею в виду с такими доходами. Однако мои запросы шире, в этом вся беда. Очень бы хотелось, чтобы все было иначе, но ведь себя не изменишь. И тут опять виновата моя русская кровь. Какое-то наказание, честное слово.

— Да, но, наверное, кроме русской, в вас течет и английская кровь. Почему бы вам не думать об этом?

Розмари бросила на нее печальный взгляд: