А ты любил? - Игорь Ташин

в зелёной обложке со стихами, исписанную её ровным, красивым почерком и свою фотографию. Они и сейчас со мной – тетрадь и фото.

А потом закончился 9-ый класс и все разъехались на лето до сентября…

«Ты даже не сможешь её увидеть,

ты никогда не заглянешь в её глаза,

А думаешь о том, что бы её не обидеть,

не веря в то, что она действительно зла.

Ты можешь с ней расцвести и засохнуть,

она сожрёт тебя как цветок тля,

Но всё равно, лучше уж так издохнуть,

чем никогда никого не любя»

(группа Дельфин – «Любовь»)

На каникулах мы писали друг другу письма. Настоящие письма – интернет появится лет через 20. Письма были, наверное дурацкими – совсем не умею по сей день писать их, но настоящими, в бумажных конвертах с марками и шли дней пять. А на моём столе стояла её фотография и каждый день я ставил рядом свежие цветы.

Потом каникулы кончились.

На этот раз уже я опоздал к началу учебного года. А когда вошёл в класс, ища её глазами, увидел рядом с ней за партой незнакомого парня. Это был Андрей.

И её глаза – испуганные, убегающие…

Как ни в чём, ни бывало я сел на свободное место. В голове звенела такая пустота, которую до сих пор помню. И больно, физически больно внутри – какой-то спазм сжал грудь не отпуская.

Она на перемене не подошла. Я тоже. Глупая гордость, ревность…

Пошли дни за днями. Мы так и не объяснились тогда.

Назло ей, я на первом же вечере проводил симпатичную, длинноногую девчонку из 9-го класса, как выяснилось, она очень нравилась одному из моих одноклассников, но что мне до того. Мы начали с ней дружить и общались до самых выпускных экзаменов. Её-то я целовать-обнимать не стеснялся – если может, пусть простит за это, ведь я искренне старался к ней привязаться.

«Люди, как дикобразы, бредущие по ледяному полю – 

Мёрзнут, друг к другу жмутся и иглами больно колют.»

(стихи по мотивам притчи Артура Шопенгауэра)

Вот и выпускной. Ребята купили шампанское и не только, было весело. Мне казалось, что я совсем не думаю о ней – она ведь с Андреем.

Как любим мы себя обманывать.

А утром, после выпускного, мне нужно было уезжать – успеть на призывную комиссию, я поступал в военное авиационное училище. Выпили конечно лишнего. У взлётной полосы на лавочке я задремал.

Проснулся – голова на коленях. На её коленях. И увидел её васильковые глаза. Глаза полные слёз. Я молча поднялся, сел рядом. Она взяла меня за руку.

Так мы и сидели, никто к нам не подходил. Сидели, пока не прилетел Ан-2, самолёт, который должен был отвезти меня до райцентра, а уж оттуда на «большом» Ан-24 лететь в Магадан на медкомиссию.

Она обняла меня – порывисто, крепко. Поцеловала в губы – «Ты пиши…» и убежала. Мне казалось, что я не увижу её больше.

Я поступил тогда. Началась учёба и служба – училище то военное. Вскоре получил от неё письмо с фотографией – она узнала адрес у моей классной. Она тоже поступила, да не куда-нибудь – в авиационный институт.

Видимо судьба испытывала нас, дала второй шанс, а я этого-то не понял.

Обрадовался, конечно, до невозможности. У курсанта вообще мало радостей. Мы стали писать друг другу. Полетели дни, недели, месяцы. Она была сдержанной в письмах, но они дышали нежностью и надеждой. Я это помню хорошо. И всегда заканчивались: «Целую. Твоя».

Писем было много.

Проучившись год я решил бросить училище – самолёты мне нравились, но военная профессия это не моё. Она всполошилась, прислала телеграмму и даже приехать хотела – я отписался, что не нужно этого и решил я окончательно. Ещё год я прослужил в армии. Мы продолжали переписываться.

Наступил 1978-ой.

Вот и дембель…

Я вернулся домой. Тут же подал документы и поступил на филфак в пединститут. И снова повторил ту самую ошибку.

Мы писали, собирались встретиться. На все мои письма она всегда отвечала. Но угораздило же меня написать то письмо. Очевидно, я всё же робел, а оттого сделал глупость – написал ей письмо, в котором говорил, что люблю, предлагая руку и сердце – письмом легче. Она не ответила. Было обидно, но я написал ещё раз. И опять молчание.

Я конечно же всё понял – мне казалось, что я всё понял.

«С ней хорошо, без неё как то странно,

мне не хватает её слёз радости.

Если она пришла, то тут же уходит,

плавно бросая в лицо какие-то гадости.

Я держу свою дверь закрытой, что бы стучалась она,

перед тем как ко мне войти,

Чтобы не оказалась она столь мною давно забытой

– той, с которой мне не по пути»

(группа Дельфин – «Любовь»)

Не хочется шаблонов, но, в самом деле, я просто сходил с ума. Пару раз надрался до полного безобразия – куда ж мы русские без этого, на всё – одно лекарство. Не полегчало. А письма всё не было.

В один из дней, я сжёг все её письма в печи. Глупость, о которой жалел.

Прошла неделя, за ней другая. Заканчивался первый семестр, пришла пора сдавать зачёты – учился я хорошо, всё сдал. Представив, что буду две недели сидеть в четырёх стенах, хотелось кричать на жизнь.

И тут посетила мысль уехать на каникулы в Ленинград – там учились сразу несколько одноклассников и я там никогда не был. Я поехал. Поехал к однокласснице, с которой мы были очень дружны и для которой – была такая догадка – я значил больше, чем просто друг.

Она снимала с подругой – тоже одноклассницей, но не той, о которой вспоминаешь с грустью – квартиру на проспекте Космонавтов.

Встреча – удивление, радость, смех.

Она – замечательная девушка, умница-красавица и мне сразу как то стало легче – отпустило.

А уже тем же вечером я сказал: «Выходи за меня замуж». Всё вышло импульсивно – неожиданно даже для меня. У нас ведь никогда не было никаких отношений кроме дружбы. «А разве ты меня любишь?» – спросила она. «Конечно!» – отвечал я.

И конечно же я врал. Я очень тепло к ней относился, нам было приятно общаться, вместе мы готовились к вступительным экзаменам, но этим всё и ограничивалось. Что я ещё плёл, уже не помню – умел быть убедительным, но той же ночью она стала