Самая белая ночь - Ася Лавринович

дожди и дул холодный ветер с Финского, а теперь погода неожиданно стала совсем летней. Косые вечерние лучи приятно слепили… И все-таки папа прав: не таким я представляла свой переезд в Петербург. За окном – типичный спальник с зеленым двором и припыленными тополями. Окна большой комнаты, в которую меня определили, выходили на проспект, и по ночам я слышала, как гремит последний трамвай. Но это лучше, чем спальня отца и Татьяны или комната Алика с окнами во двор. Как только стало тепло, на лавках прописались местные алкаши, устраивающие по ночам разборки. Алик постоянно на них жаловался, а я злорадствовала.

Комната, в которой я жила, мне не особо нравилась: с бежевым ковром под ногами, белыми безжизненными стенами и одинокой плазмой. Спала я на неуютном кожаном диване, который почему-то напоминал мне офисный. Вообще атмосфера здесь была отнюдь не домашней и уютной. Будто меня поселили в холл рядом со стойкой ресепшена. Дом моей мамы был обставлен куда с большим вкусом. Даже не думала, что, сбежав, буду с тоской вспоминать свою комнату… Здесь мне хотелось украсить стены картинами или хотя бы постерами, чтобы добавить немного уюта.

Единственное, что нравилось в этой обстановке, – люстра: большая, хрустальная и, кажется, антикварная. Татьяна как-то заикнулась о том, что люстра когда-то принадлежала ее бабке, которая была балериной и танцевала в Мариинке. Вещи с историей внушали трепет. Эта люстра красиво переливалась по утрам – маленькие радуги плясали по «больничным» белым стенам. В ясную погоду меня будили солнечные зайчики, от которых я, едва открыв глаза, счастливо жмурилась. И таким утром мне казалось, что день обязательно будет радостным.

Сейчас эта люстра не выглядела нарядной, как на рассвете, – она просто тускло светила желтыми лампочками. Конечно, такие вещи довольно странно смотрятся в типичной обстановке…

Отец продолжал телефонный разговор:

– Да-да, Агния. Моя дочь. Ты помнишь, как она каталась на коньках? С ума сойти! Нет, Агния давно ушла из спорта. Травма…

Я поморщилась, словно от горького лекарства, и прижалась лбом к холодному стеклу. Воспоминание об аварии, которая произошла со мной в детстве и лишила навсегда спортивной мечты, будет преследовать меня всю жизнь. Острой занозой жить в сердце и время от времени неприятно саднить.

– Ага. Приехала ко мне пару недель назад. Да, остановилась пока у нас. Переводится с экономического в Академию художеств. Да. Да. Представляешь? Талантливый человек талантлив во всем.

Эту фразу отец произнес с нескрываемой гордостью, а ведь до недавнего времени понятия не имел, что я пишу картины. И в детстве не особо интересовался моими спортивными достижениями. С тех пор как родители развелись, мы с отцом мало общались.

Папа рассмеялся:

– Думаешь, от меня?

Любовь к живописи мне привила мамина подруга и, пожалуй, мой самый близкий человек – Надя. А единственное, что я могла унаследовать от отца, – это безразличие.

– Саша, а ты помнишь наш разговор в Турции? Ну по поводу квартиры… Твоя дочь так и не нашла соседку? Да, Агния в этом плане – идеальная девочка. Очень чистоплотная, аккуратная…

Отец начал говорить фразами Татьяны, которые раздражали меня до зубовного скрежета.

– Что ты, деньги вообще не проблема. Да. Точно! – Отец снова громко рассмеялся.

Над крышами многоэтажек показалась выпуклая луна. Через приоткрытую форточку донесся звон трамвая.

– Почему больше не может жить у нас? – переспросил отец. А затем понизил голос. Только так, что я могла расслышать каждое слово. От этого хотелось удариться лбом об оконное стекло. – Мы с Татьяной решили, что Агния уже взрослая самостоятельная девушка. Ну что она с нами живет? Стар да млад. Скучно ей, наверное, до смерти.

Отец снова рассмеялся, только уже не так естественно, как в первый раз. «Мы с Татьяной решили». Что-то мне подсказывало, что в этом доме решает одна Татьяна.

– Да-да, ты прав. А как быстро растут! Моргнуть не успеем, уже и Алик покинет отчий дом…

Я решила, что с такой материнской привязанностью Алик покинет отчий дом не очень скоро. Татьяна его опекала, будто он был грудным несамостоятельным ребенком, а Алик уже пользовался бритвой, и голос у него ломался.

– Значит, договорились? – спросил отец уже в полный голос. – Спасибо, Сашка, ты настоящий друг. Конечно! – И снова натянутый хрипловатый смех. – Скинешь адрес эсэмэской? Спасибо, дорогой! Спасибо! Да, и тебе! Жене горячий привет! Всех обнимаю!

Отец прощался с беднягой Александром Филипповичем целую вечность. Когда снова зашел в комнату, я по-прежнему сидела на подоконнике, обхватив колени руками. В сторону папы не смотрела.

– Прости, Агния, – снова виновато начал отец, – но так будет лучше для всех нас. Ну чего тебе с двумя стариками жить?..

От нытья отца мне самой хотелось поскорее съехать хоть на край света. Зря я вообще остановилась у него. Наивная дура! Думала, мы сможем наладить отношения, но за все время, что я прожила здесь, мы даже толком ни разу не поговорили.

– У меня есть адрес Сашкиной дочери. Ее зовут Варя. Она живет в центре и давно ищет соседку. Ты с ней созвонись, и вы обо всем договоритесь. Сашка ее предупредит. Только не тяни, Агния. Варя будет ждать твоего звонка…

* * *

Первый шок накрыл уже в парадной. Я надолго зависла перед широкой лестницей, разглядывая красивую лепнину на стене, позолоту и кружевные перила. Особенно меня впечатлили барельефы с прекрасными нимфами, подпирающими потолок. Выглядели эти нимфы очень печально и обреченно, будто их заставляли заниматься этим тяжелым неженским делом почти полтора столетия. Стены явно недавно были выкрашены небесно-голубой краской. Даже запах до сих пор не выветрился. На подоконниках с витражными окнами стояло кашпо с цветами.

Откуда-то сверху раздавалась мелодичная музыка. Кто-то громко, задорно и весело играл на фортепиано. Желтые полоски света растянулись на ступенях. До этого я такие красивые парадные только на картинках видела. Неужели теперь буду здесь жить? Тут же вспомнила подъезд папиного дома с окурками в углах и заваренным мусоропроводом. Да, может, это даже хорошо, что Татьяна и отец «решили», что я уже взрослая, и отселили меня. Осталось разобраться с хозяйкой квартиры – таинственной Варей. Дружбу с девчонками у меня водить никогда не получалось. Зимой мне очень хотелось сблизиться с одной девушкой – второкурсницей Вероникой, моим репетитором. Но у нее уже была верная боевая подруга Юлька, поэтому я чувствовала себя рядом с ними пятым колесом. Да и вообще, там такая история получилась… Некрасивая, но очень поучительная, последствия которой я до сих пор расхлебываю. Надеюсь, мы не будем конфликтовать с Варей