В поисках Золотого тельца - Алексей Леонидович Курилко

Обидно простудиться летом. Все равно что водолазу умереть от жажды. Или старой деве быть принятой за проститутку. Всё это возможно. Но обидно.

Сморкаясь и чихая, я валялся дома на диване и смотрел какую-то муру по телевизору. Все окна в квартире были распахнуты. Настежь. Дети во дворе гоняли в футбол, и их весёлые крики отравляли мне сердце, наполняя его зелёной завистью. Я завидовал им. Их веселью и беззаботности. Их юности, энергии и здоровью. Вот у кого никаких проблем, особенно летом. Видит Бог, я хотел бы, чтоб мне снова было двенадцать. Золотая была пора.

Впервые за полтора месяца ожил стационарный телефон. Я даже вздрогнул от неожиданного звонка.

- Да?

Старческий голос женского пола еле слышно заскрипел из трубки:

- Здравствуйте… Извините… Я, наверное, не туда попала?

- Сложно сказать… Смотря куда вы целились.

- Вы, простите, кто?

- А кто вам нужен?

- А с какой целью вы интересуетесь?

Я растерялся. Воцарилась пауза. Затем голос спросил:

- Булгаков с вами?

- Если Михаил, то боюсь, что он давно уже не с нами.

- Остряк, да?

- Нет, - ответил я. – Леонид.

В моём исполнении это прозвучало: «Дет, Леодид». Ведь нос заложило…

А голос строго заявил:

- Не уверена.

И гудки, как звуковое многоточие…

Спустя минуту телефон снова зазвонил.

- Привет, Лёня. Это Шацкий, можешь говорить?

- Привет. Могу.

- Есть для тебя халтура. Нуждаешься?

- Сколько?

- Десять тысяч.

- Добавь слово «зелёных», и я скажу – согласен.

- Ты же не знаешь, что делать.

- Юра, я третий день сижу на булочках с чаем. Заворот кишок уже прислал короткое сообщение: «Вылетаю первым рейсом – встречайте». Ради десяти тысяч я готов даже принять участие в ограблении банка.

- Нет, Лёня, у меня всё проще. Один немолодой, но очень богатый бизнесмен скоро отмечает юбилей. Нужно устроить праздник.

Услышав мой непроизвольный вздох, он добавил:

- Его любимые произведения - «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок». Я подумал: ну кто лучше тебя сыграет Остапа Бендера?

- Иван Ургант.

- Урганта каждая собака знает. Это попса. Нужна не звезда. Нужен Бендер. Я показывал заказчику твоё выступление во «Фридоме», он сказал дословно:

«Чувак харизматичный и явно хитрожопый. Да, это Остап».

- Спасибо, конечно, за добрые слова…

- Короче, надо провести вечеринку в образе Остапа Бендера. Всё! У меня готова чёткая концепция сценария.

- Ну, заезжай, - предложил я. – Расскажешь подробности.

Юрий Шацкий уже лет десять организовывает всевозможные праздники: свадьбы, дни рождения, корпоративные вечеринки и даже проводы в армию…Праздники - это его суровые будни. Начинал он в качестве ведущего, вернее тамады. Но не справился. Три свадьбы подряд заканчивались скандалом, а на одной его даже избили. Дело в том, что во время своего ведения он от полноты чувств переставал себя контролировать: размахивал руками, брызгал слюной и без умолку говорил восторженные речи и провозглашал тосты. Но основная беда не в том,  как, а в том, что он говорил. Его подводила любовь к цветастым и сложносочинённым предложениям. Помню, раз он сказал примерно следующее: «Я от всей души желаю этой прекрасной паре молодожёнов бурной жизни, в которой они сумеют то достигать райских небес, то низвергаться в пропасть адову: пусть умирают и возрождаются каждый день вместе. И все, кто любит этих молодых и красивых людей, присоединяйтесь к моему последнему  пожеланию, а именно: пусть их любовь горит синим пламенем вечно».

Понятно, мало кому понравится, чтобы им пожелали: мол, пусть ваша любовь горит синим пламенем. Вечно. У большинства возникают нехорошие ассоциации с вечным огнём и синим пламенем.

К тому  же он был чересчур активным. Он навязчиво тянул внимание на себя,  так, словно все гости собрались исключительно ради него.

В общем, испортив всего три свадьбы, Шацкий отказал себе в удовольствии быть ведущим. Он стал организатором праздничных мероприятий.

У меня, кстати, тоже случались некоторые недоразумения во время ведения. Однажды, к примеру, я сказал, что невеста чрезвычайно хороша и сексуальна. Реакция последовала незамедлительно. Друзья жениха подошли ко мне во время перекура, доброжелательные, как бронетранспортёры:

- Эй, ты чего назвал невесту сексуальной?

- А что – проблемы? – спросил я не менее миролюбиво.

- А ты как думаешь?

- Хорошо, я сейчас выйду к гостям и скажу, что невеста несексуальная.

- Не надо, - сказали они, поразмыслив. – Просто…это…фильтруй базар. Чтобы всё было…на уровне.

- Уверяю вас, господа, наши желания полностью совпадают.

Признаюсь честно, заниматься этим не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Но частенько у меня не было никакого другого способа заработать деньги.

И я ещё не в самом худшем положении. Кто-то каждый божий день вынужден ходить на работу, которую ненавидит. И так – годами. До самой пенсии. А с такой пенсией, как у нас, до смерти уже рукой подать.

Глава 3

Мы не виделись с Шацким около двух лет, со дня его тридцатилетия. Он совершенно не изменился. Абсолютно такой же. Низенький – метр шестьдесят, не больше - рыжий, с россыпью не проходящих прыщей на красноватой физиономии.

Всегда поражался, как ему с такой…э…антирекламной внешностью удавалось иметь такой успех у дам. Все дело в его болтливости. Он их заговаривал. Он мог поддержать любую беседу, на любую тему. Если тема долго не обозначалась, он говорил о ней самой, о барышне. О том, какие у неё грустные глаза, и о том, что он знает причину этой грусти. Говорил, что рос среди женщин, с матерью и тремя сестрами, и знает не понаслышке о муках и страданиях обманутых женщин.

Его самый любимый оборот, во всяком случае, лично я дважды слышал, как он пользовался им, был таким:

- Вы необыкновенная женщина. Не спорьте. Заурядность вашей биографии ещё ни о чём не говорит. Таких, как вы – одна на миллион.

На определённый контингент это действовало безотказно.

Каждая женщина хотела бы быть необыкновенной. Хотя бы в глазах одного мужчины. Пусть и такого, как Шацкий. И пусть всего на одну ночь. Дольше всего – на две. Затем Шацкий охладевал к объекту своей страсти и снова находился в активном поиске, искал следующую «необыкновенную».

Встречаясь где-нибудь случайно с женщиной, с которой у него была интимная связь, Шацкий обычно сообщал той, обращаясь на «вы»:

- В моём израненном сердце вы навсегда заняли вторую половину. – После чего тихим, полным драматизма голосом добавлял: -