Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941 - Ирина Павлова

Кардинальные изменения в СССР, начавшиеся в середине 1980-х гг., повлекли за собой мучительные поиски ответа на вопрос о сущности советской системы и о реальном механизме власти в стране, что стало характерной чертой многочисленных дискуссий и публикаций того времени[10]. Сначала это были робкие попытки отказа от концепции существования системы Советской власти. Широко было распространено представление о том, что после 1917 г. в стране определенно существовали демократические институты, которые с конца 1920-х гг. стали подменяться административно-командной системой управления, сложившейся к середине 1930-х гг. Так, в статье Т.П. Коржихиной "Политическая система в СССР в 20-30-е годы" говорилось о том, что и в 1930-е гг. система "балансировала между бюрократическим государственным аппаратом и трудовыми массами, между чрезвычайными мерами и народным энтузиазмом. Система диктатуры пролетариата постепенно и последовательно перерастала в режим диктатора"[11]. Характерно, что в книге Т.П. Коржихиной “Советское государство и его учреждения (ноябрь 1917 - декабрь 1991)”, партийные органы вообще не рассматривались[12].

Ответа на вопрос о механизме власти не было дано и в самой крупной работе периода перестройки - книге Д.А. Волкогонова "Триумф и трагедия: политический портрет И.В. Сталина", изданной в 1989 г. Вполне закономерно поэтому, что во время обсуждения этой книги, состоявшегося в редакции журнала "Новая и новейшая история", В.П. Наумов высказал следующее замечание:"...Необходимо также раскрыть и процессы утверждения всевластия высших органов партии, особенно деятельности Секретариата и Политбюро, роль Сталина в катализации этого процесса. Было бы желательно подробнее рассмотреть и процесс поглощения партийным аппаратом функций и прерогатив власти Советов"[13].

Вполне обоснованным явилось признание заместителя директора Института истории СССР АН СССР В.П. Дмитренко, сделанное им в конце 1990 г. на заседании круглого стола "Сталинская модель социализма: становление, развитие, крах (20-80-е гг.)", о том, что "многие годы изучение проблем развития политической системы в СССР было методологически несостоятельным, теоретически беспомощным, крайне однобоким и однолинейным. Проблема, как это сейчас абсолютно ясно, изучалась только в одной плоскости - доказательства последовательного и все более углубляющегося по мере приближения к сегодняшним дням народовластия"[14].

Осознание реальной природы власти в СССР происходило одновременно с политическими процессами в стране. Только тогда, когда начался стремительный распад КПСС, вопрос о действительной ее сущности был, наконец, поставлен и в советской литературе. В этом смысле статья Ю. Буртина "Что такое КПСС?" была знаменательной для своего времени[15]. Однако как много времени понадобилось для того, чтобы поставить этот вопрос, если учесть, что противники большевизма уже в первые годы Советской власти уловили тенденцию превращения партии из общественно-политической организации в государственный механизм. В 1924 г. Ст. Иванович писал: “Партия - это всегда только часть политических сил данной страны, большая или меньшая, но все-таки только часть. Да и самое это слово - "партия" - на всех языках и в каком бы смысле его не употребляли, всегда означает только часть того, о чем говорят, когда произносят это слово. Там же, где все партии уничтожены, где действует только одна группа людей, выжигая огнем и вырубая мечом всех, не только инакодействующих, но и инакомыслящих, притом не только вне своего круга, но и внутри него самого - там эта господствующая часть превращается в целое. А превратившись в целое, перестав быть частью, она перестает быть партией...”[16].

Общественное осознание реального механизма власти началось только после Августа 1991 г., когда одновременно с крахом существовавшей в СССР политической системы распалась и ее структура - Коммунистическая партия. Это крушение с беспощадной ясностью высветило факт, который многие десятилетия скрывался под плотной завесой лжи и демагогии и в конце концов потерял свой первоначальный смысл: Коммунистическая партия Советского Союза на самом деле политической партией не являлась. Партией, действительной организацией единомышленников, имевшей свои политические цели и задачи, была не многомиллионная КПСС, а ее аппарат, который одновременно являлся институтом власти, стержнем всей политической системы. После того, как этот стержень был вынут, КПСС рассыпалась, как карточный домик. Тогда же, в августе 1991 г. в СССР впервые в открытой печати появились образцы шифрованных телеграмм, которые рассылались из аппарата ЦК в местные партийные органы.

Следующим шагом на пути этого осознания стали заседания Конституционного суда летом 1992 г., на котором рассматривались конституционность указов Президента России о запрете деятельности КПСС и КП РСФСР, а также законность самой этой организации. На суде фигурировали материалы из той самой "особой папки", в которой хранились наиболее секретные документы КПСС. Впервые в СССР в опубликованной тогда статье М. Федотова, А. Макарова, С. Шахрая ""Дело КПСС", или Какую организацию мы потеряли" доказывалось, что КПСС - не общественно-политическая организация (что отстаивали оппоненты указов Президента), а "типичный и одновременно уникальный “государственный механизм “"[17].

Смена власти и распад СССР одновременно с начавшимся широкомасштабным рассекречиванием документов КПСС, несомненно, активизировали изучение механизма политической власти. Серьезные шаги на этом пути в последние годы жизни были сделаны Т.П. Коржихиной[18].

Вполне закономерно, что попытки разобраться в механизме коммунистической власти начались с изучения первого десятилетия Советской власти. Огромное значение для понимания этого механизма имела секретная переписка высших партийных органов - Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК с местными партийными органами, которая осуществлялась конспиративно через систему связи Бюро Секретариата ЦК и секретно-директивных частей местных партийных комитетов (с 1926 г. Секретного отдела ЦК и секретных отделов на местах). К сожалению, опубликованная в 1993 г. в Новосибирске в количестве 500 экземпляров монография И.В. Павловой "Сталинизм: становление механизма власти", в которой впервые на основе этой переписки рассматривался процесс становления механизма партийного государства с его особой партией аппарата внутри Коммунистической партии, поглощением партийными органами государственных структур и принципом всеохватывающей секретности, не оказала влияния на историографию этой темы в России. Осталась без должного внимания и публикация ряда документов по ведению секретного партийного делопроизводства, подготовленная В. Лебедевым по материалам Президентского архива[19]. Так, в работах, специально посвященных проблемам власти в первые годы после Октябрьского переворота - Г.А. Трукана, Е.Г. Гимпельсона, В.А. Шишкина, С.В. Леонова, рассматривается множество различных вопросов, кроме основного - механизма власти[20]. Однако постепенно и другие историки стали осознавать важность переписки ЦК с местными партийными органами для понимания реального механизма власти в СССР. На материалах Сиббюро ЦК написана монография Г.Л. Олеха, на материалах Воронежского и Тамбовского губкомов партии - книга В.В. Никулина[21].

Вслед за широко известными в мировой историографии книгами М. Джиласа и М. Восленского, в которых развивалась теория “нового класса”, или правящей бюрократии применительно к советской партийно-государственной номенклатуре, эта тема стала разрабатываться и в трудах российских историков[22]. Особое внимание в современной историографии уделяется послевоенному периоду существования коммунистической власти в СССР[23].

Вполне закономерно, что не остались без внимания и 1930-е годы. Здесь приоритет в исследовании механизма власти принадлежит составителям сборника документов "Сталинское Политбюро в 30-е годы". Важнейшим для российской историографии положением явилось признание Политбюро ЦК высшим органом власти в СССР. "Именно Политбюро предопределяло все основные направления развития страны (а также рассматривало массу сравнительно мелких и второстепенных проблем), выступало главным арбитром при разрешении ключевых межведомственных противоречий, непосредственно организовывало исполнение многих своих постановлений и старалось держать под тщательным контролем всю систему власти. Значительное количество принципиальных решений и действий, формально исходивших от различных государственных органов (например, ЦИК СССР, СНК СССР, СТО СССР), на самом деле было результатом деятельности Политбюро. Обязательному утверждению Политбюро подлежали все сколько-нибудь значительные инициативы партийных, государственных, комсомольских, профсоюзных и т.д. инстанций. Руководители Политбюро с полным основанием могли заявить: "Государство - это мы"”[24]. Одновременно на Западе была издана статья тех же авторов о делопроизводстве в высших органах партийного руководства СССР[25]25.