Я могу копировать навыки других - Никита Красавин

Понятно, что люди настроены серьезно. Они боятся, что дьявол доберётся до них через меня. И до всех дошла простая истина, кроме меня. В деревне нет места для нежити.

Поэтому я вскочил на ноги и побежал подальше от людей, на кладбище, среди деревянных крестов и противной травы: крапивы и репейника. Одна обжигала ноги, вторая прилипала к одежде.

Само кладбище огорожено невысоким деревянным забором, который можно легко перелезть, что собственно и сделал. Но ни чувства свободы, ни чувства покоя не появилось.

Наоборот, люди не «бросили» меня, тем более не забыли. Им не выгодно, чтобы по округе шастала нежить и пожирала людей. Поэтому те, кто приходили попрощаться со мной, теперь, вооружившись вилами, преследуют с гневными криками.

— Ловите нежить!

— Мара! Мара! Мара!

Орут на всю деревню, привлекая к моей жалкой персоне повышенное внимание. Все мои мысли только о том, чтобы поскорее убраться из проклятой деревни. Мне даже не важны были воспоминания о том, что это «родной» дом и «родные» люди. К чёрту всё, теперь мне здесь не рады.

Не знаю, что именно повлияло, но пробило на эмоции. Обидно, что родные люди ополчились. И теперь у меня ничего не было. Я даже не знал, куда бежать. Таким брошенным и одиноким ещё никогда не чувствовал себя. Дырка от бублика, вот кто я такой.

Правда, напрягала толпа крестьян, которая становилась всё больше. Слыша гневные крики, люди выходили всё больше и присоединялись к маршу против «нежити».

А у меня голова серьезно проломлена, дыхание сбилось, и правый бок колит. Хотелось просто лечь на землю и пусть убивают. Только пережив смерть однажды, не хотелось с ней сталкиваться ещё раз, тем более так рано. Наоборот, хотелось воспользоваться вторым шансом и прожить лучшую жизнь без сожалений. Именно желание лучшей жизни шептало мне не останавливаться.

Не понимаю, почему я не побежал тогда в лес, а побежал в сторону деревни. Подумал, что так будет лучше скрыться среди деревянных домов. И это была большая ошибка. Ведь одни жители убегали от меня, как от прокажённого, но были и другие.

Деревня принадлежит боярскому роду. Тут вперемешку со свободными крестьянами, жили и крепостные, и дружинники. Вот о последних и нужно было думать. Воины, существующие лишь с одной целью: защищать боярские земли.

Один из таких вышел из своего двора, открыв калитку. Согласно воспоминаниям, это был Евсей, один из лучших воинов деревни. С голым торсом и кровью на груди и пузе, он нес в одной руке убитую курицу, а в другой меч.

— Стой, куда ты бежишь? — приказал он грубо.

Я проигнорировал, но зря. Его скорость выше моей, он быстро нагнал и, играючи, выбил землю из-под ног. Я покатился, а он навис надо мной. И мне показалось, что у нас с убитой курицей много общего. Может быть, такой же отчаянный взгляд?

— Куда собрался? — снова спросил он и боковой стороной меча вдарил по челюсти, будто недостаточно простого вопроса. Зубы целы, но потекла новая кровь.

— Прошу, не убивай, пожалуйста, — молю я, держа за челюсть. Всё на что можно уповать, на милость и доброту людей. Хотя какого лешего?

Я плачу, лёжа на земле, как девочка, и проклинаю несправедливый мир. Ранее добрые жители деревни в моих глазах не хуже злостных бандитов. Мне бандиты такого зла никогда не делали, как они.

Клинок у горла, я поднял голову выше, встречаясь глазами с Евсеем. Не увидел там ненависти или злобы, наоборот, он смотрел, будто что-то понял, отчего приподнял брови. И это был такой резкий переход, особенно когда тот задал вопрос:

— Так ты живой?

— Д-да… — уже заикался я. Тяжело было сдерживаться, я пережил ад. Однако хорошо знать, что хоть кто-то понял, что я живой. О, боже, как же хорошо быть им.

Вся деревня встала на уши дважды. Сначала от появления нежити, а потом ещё раз, потому что это не нежить была, а живой человек, вернувшийся с того света. И уже это не проклятие, а божья благодать, получается.

Мнения разделились, поэтому вызвали эксперта по делам небесным, а именно отца Николая или, по-другому, попа — пастыря овец православных. Он являлся священнослужителем, который ухаживает за своими овцами, то есть прихожанами, и заботится о их духовном благополучии.

Его не пришлось долго ждать, так как нечисть в деревне — вопрос настолько серьёзный, что все остальные дела откладываются на потом.

Отец Николай подошёл ко мне и поприветствовал.

— Ну, здравице, Иванушка.

— Здравствуйте, отец Николай, — поприветствовал я его, уже успокоившись, но клинок от меня далеко не убирали и не позволяли мне вставать с земли.

Я осмотрел человека, от которого зависит моя жизнь. Стандартный поп в чёрной рясе, с густой бородой и с железным крестом на груди. С собой он принёс икону и святую воду, которой меня окропил. Очень сильно, что стало довольно холодно.

— Смотрите, он не горит…

Люди удивлялись, что от меня не шёл дым, что я не пылал и не барахтался на земле в приступе дикой боли. Тогда начали выяснять обстоятельства моего чуждого пробуждения.

— Я ничего не помню, будто спал и проснулся… Уже на кладбище, а там на меня напали.

Отец Николай внимательно выслушал и дал своё заключение:

— Дорогие мои, будьте внимательны. Чтобы стать нежитью, нужно пролежать в земле. Скверна исходит оттуда. Не может только что отпетый человек стать марой. Для этого нужно время…

Старик говорил много, а главное — здравые вещи. Также он сказал, что Господь отправляет обратно своих сыновей и даёт им второй шанс, что такое случается хоть и редко, но упоминания в записях есть.

Единственное, что было мне важно, это то, что наконец-то никто не будет убивать.

— Иванушка, всё хорошо, — священник не только успокоил горожан, но и успокоил меня. — В качестве награды за пережитые невзгоды подарю тебе благодать…

Он не спрашивал моего мнения, а просто приложил руки к моему лбу и произнёс молитву. Жители деревни начали перекрещиваться, кланяться, кто-то даже упал на колени.

Белый свет потоком полился на меня, полностью обволакивая с головы до ног. Не скажу, что чудесное исцеление произошло, нет, до сих пор раны на месте. Но на душе стало чуточку спокойнее, за что я и поблагодарил от всей души:

— Спасибо!

Когда окончательно все убедились, что я живой человек, гневные взгляды сменились улыбками.