Правда страшного времени (1938-1947) - Борис Ильич Комиссаров

В мае этого же года Баландин уже выступает на очередном собрании, как полновластный начальник Отдела, он требует от комсомольской организации, чтобы она возглавила работу добровольных обществ и, в первую голову, спортивного общества «Динамо». Правильно понимая линию партии, требует также улучшить «марксистско-ленинско-сталинское воспитание комсомольцев и несоюзной молодежи, оказать содействие в работе редколлегии стенной газеты и милькоров» (по-видимому, милицейских корреспондентов). Если уже были селькоры, рабкоры, юнкоры и военкоры, почему бы не быть и милькорам?!

Но это еще только малая часть общественных нагрузок, которые требует взять на себя Баландин. Он настоятельно советует комсомольцам Отдела активно участвовать в организации литературного, музыкального и хорового кружков. А также улучшить интернациональное воспитание молодежи и поднять дисциплину среди личного состава. И, разумеется, ни в коем случае не терять бдительность: «Воспитывая и уча ее (молодежь) большевизму, комсомол, безусловно, сумеет разоблачить остатки классового врага, где бы он ни таился и под какой бы он маской ни прятался». А чтобы эти требования не остались пустой декларацией, в постановлении собрания записали: «пересмотреть нагрузку комсомольцев и порученную нагрузку проверять, требуя ее выполнения». Чтобы уж никто не отвертелся.

В заключение уставшее собрание по-быстрому «выделило тов. Бурова» председателем участковой избирательной комиссии по выборам в Верховный совет РСФСР от партийной организации. Тут же членами комиссии были утверждены выбранный от ВЛКСМ т. Кучмак и от общественных организаций т. Цеменко. Советская демократия – лучшая в мире!

В том же мае «коллектив Отдела ж.д. милиции дор. им. Молотова принял на своем митинге следующую резолюцию: «Слушали информацию о приговоре Верховного Суда союза ССР над бандой троцкистско-бухаринских и японо-немецких агентов Бухарина, Рыкова, Ягоды и их приспешников.

Коллектив «горячо одобрил приговор Верховного Суда ССР единодушно». Так в тексте резолюции: «горячо» – это уж обязательно для эмоционального накала. Но самое главное в конце фразы: «единодушно!» Всенародная поддержка – главная идеологическая отчетная позиция, поэтому ее нельзя ставить в один ряд с «горячо». Это в стилистике русского литературного языка требуется сказать «горячо и единодушно». В бюрократическо-канцелярском партийном языке все не так.

Обратив внимание на режущее ухо построение фразы, читаю дальше:

«Пусть знают фашисты и их наймиты троцкистско-бухаринской своры, что всякий, поднявший руку против нашей прекрасной родины, будут впредь уничтожаться железной рукой пролетарских органов. Наш горячий привет славной советской разведке и ее руководителю железному Наркому тов. Н.И.Ежову.

Верно: секретарь парторганизации Малофеев».

Недолго жить оставалось и славному железному Ежову после горячего приветствия, полученного от забайкальской транспортной милиции: получил пулю в затылок с тем же ярлыком врага народа и японо-немецкого агента.

Страшный абсурдный тридцать восьмой…

На общем собрании коллектива 13 мая присутствовало 18 человек. Они избрали члена участковой избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет РСФСР.

1 августа отмечался международный антивоенный день. Но только 3 августа собрали 35 сотрудников отдела на митинг. В тревожное время конфликта на озере Хасан в Монголии громко прозвучало запротоколированное слово руководителя Отдела:

«Нам принесла пресса и радио известие о том, что изверги империалистического мира пытались произвести налет на советскую границу… На все попытки фашизма советские патриоты способны в любую минуту отразить фашизм с советской территории и войну вести только на их территории. Пусть только сунут свое свинячье рыло в Советский огород, тогда фашизм не досчитается многих из своих приспешников…».

Тов. Кайдалов поддержал: «Красная Армия в любой момент под умелым руководством железного маршала К.Е.Ворошилова и верного друга народов тов. Сталина сумеют нанести сокрушительный удар поджигателям войны».

Счастливая жизнь

Резолюция собрания:

«Трудящиеся Советского Союза под руководством партии Ленина-Сталина пришли к радостной зажиточной жизни. Враги народа, банды фашизма хотели отобрать у трудящихся СССР радостную счастливую жизнь, готовили восстановление капитализма в нашей стране. Эти замыслы врагов народа, под руководством Сталинского Наркома тов. Ежова вместе с советским народом, разбиты и уничтожены… Подпишемся на заем 1-го года 3-ей пятилетки не ниже, как на трехнедельный заработок».

Последняя фраза заканчивает идеологическую промывку мозгов практической финансовой задачей: собрать деньги. Но хорошо еще, что сочинители резолюции поставили запятую после «врагов народа». Попробуйте-ка без запятой прочесть: «Замыслы врагов народа под руководством Сталинского Наркома тов. Ежова». И все же, через весьма короткое время, эта спасительная, казалось бы, запятая, была стерта вождем и Ежов, в самом деле, был объявлен руководителем замыслов врагов, истреблявших честных, преданных советской власти, людей.

20 июня партийное собрание Отдела отметило недостатки политико-массовой и воспитательной работы в подразделениях на станциях Хилок, Шилка, Могзон и в самом Отделе. Нашелся принципиальный коммунист, который вскрыл проступок самого парторга Малофеева, «который с гражданином выпил и потерял оружие». Далее хорошие примеры противопоставлялись плохим. Скажем, когда на станции Чита-2 дежурит Кучмак, то полный порядок, а когда Карпов – совсем наоборот, потому что последний «совершенно не хотит (так в тексте протокола – Б.К.) работать, всегда увиливает от принятия посетителей, а также не принимает жалобы, посылает людей в Отдел».

28 июня Баландин вновь настраивает парторганизацию Отдела: нельзя расслабляться! «Мы граничим с таким хищником, как Япония. Имеем богатую область, в которую тянутся со всех сторон шпионы, диверсанты и враги народа. На станции Чита-I хищения не прекращаются. Воруют сами железнодорожники. Продолжаются, хотя и мелкие, хищения на товарном дворе. В 1937 году было претензий на четыре миллиона рублей, а в 1938-м году уже выплатили один миллион рублей по претензиям. По Чите за разные хищения было осуждено сорок человек, но хищения и срыв пломб до сих пор продолжаются».

Баландин ставит задачи взаимодействия стрелковой охраны и железнодорожной милиции, обращает внимание на такой «элемент хищения», как засылка грузов. Согласно приказу Кагановича, виновные в засылке грузов должны также предаваться суду. Наравне с другими преступниками. А лучших сотрудников и стрелков надо поощрять. «У нас, – подчеркивает Баландин, – имеются хорошие стахановцы, которые имеют ряд задержаний с похищенным, но о них никто не знает, они не популяризируются и не поощряются, отчего падает интенсивность в работе».

Правильно мыслил товарищ Баландин. Актуально до сих пор!

В резолюции собрания записали: «В кратчайший срок повести решительную борьбу с хищениями в Яме и на товарном дворе станции Чита-I. Наладить контактную работу и связь охраны с органами ж.д. милиции путем совещаний и личного общения».

8 августа проступок парторга Малофеева не остался без внимания. Но прежде заслушали о ходе подписки на заем третьей пятилетки и приняли в партию тов. Мелентьева, который хорошо справляется с нагрузкой секретаря комитета комсомола, но имеет отдельные недостатки: допускает небрежность, разбрасывая бумаги, где попало. (А уж за такую потерю бдительности капитан Глеб Жеглов не погладил по головке своего ближайшего сотрудника Володю Шарапова).[1] Однако рекомендующий в партию тов. Трифонов не дал разрастись сомнениям товарищей, выдвинув главный (для того времени) довод: «Мелентьев по социальному положению – наш парень».

Что касается проступка Малофеева, о нем информировал сам начальник Отдела Баландин. Панику подняла жена Малофеева, сообщив дежурному по Отделу, что муж пьян и вдобавок потерял револьвер. Выяснилось, что крепко выпив на квартире у знакомого, Малофеев вышел за ограду и закопал оружие в землю. Вернувшись за стол, продолжил возлияние. До дома его дотащил собутыльник. Опомнившись, Малофеев отправил жену с собутыльником искать оружие в доме, где хорошо погуляли накануне. На утро память вернулась к парторгу, и он откопал свой револьвер в присутствии дежурного по Отделу.

Сама по себе пьянка в свободное от службы время не была бы столь предосудительна, если бы не одно обстоятельство: выпивал Малофеев с гражданином Ивановым, у которого два сына уже находились в заключении. А на квартире Иванова также был обнаружен незаконно хранившийся револьвер. Видать, чувство предосторожности не совсем покинуло Малофеева, когда он решил закопать табельное оружие.