Уроки актерского мастерства - Евгения Голосова

Поэтому, когда Генка Щелкунчик нетерпеливо дернул меня за рукав, я еще продолжал сомневаться в том, надо ли отдавать ему записку. Потом я представил себе, как Гошка и его дураки напали на бедного Фимку Таракана и понял, что Генка Щелкунчик им бы этого не спустил. Я передал записку назад и демонстративно посмотрел в окно. Генка Щелкунчик гневно громыхнул партой, нарвавшись при этом на окрик учительницы. Он злился за двоих - на Гошкину компанию и на нас, пожелавших оставить его в стороне. Потом Генка Щелкунчик небольно ткнул меня кулаком в спину. Я тут же успокоился и понял, что был прав, когда отдал ему записку Ромки Рукавицы.

IV

Впереди шел Валерка Ветер. Почти вплотную за ним шли Генка Щелкунчик и я, немного позади нас - Ромка Рукавица. Когда Фимка Таракан не лежал дома с синяками, он шел рядом с Ромкой Рукавицей. Впереди, с Валеркой Ветром, когда-то ходил Тот, Кто Умер.

Навстречу шел давнишний враг Гошка. За ним - еще пятеро. Его команда образовалась еще в те времена, когда заводилой был Васька Кот, и мы дрались шесть на шесть.

- Будем просить, чтобы двое ушли, - сказал Ромка Рукавица.

- Не будем просить, - ответил Валерка Ветер.

- Потребуем, чтобы ушли, - предложил я.

- Не уйдут, - возразил Генка Щелкунчик.

- Будем просить, - сказал Ромка Рукавица.

- Не будем, - ответил Валерка Ветер. Ромка Рукавица спросил:

- А как же Генка Щелкунчик?

- Будем просить, - не меняя интонации сказал Валерка Ветер.

- Вы с ума сошли! - возмутился Генка Щелкунчик. - Из-за меня хотите просить пощады у этих подонков!

- Не пощады, а справедливости, - сказал я. - Пусть будет четверо на четверо.

В споре команда расслабилась, и это было неприятно. Решения так и не приняли. К счастью, Гошкины ребята вполне нас поняли, и двое из них развернулись и юркнули в подворотню. Остальные подошли вплотную и остановились.

- За что вы ударили Ефима? - сурово спросил Валерка Ветер. Я улыбнулся. В том самом мультике рыцарь Валерки Ветра всегда пытался решить дело разговором, а не дракой.

- А чего? - спросил Гошка. - Он шел мимо, мы и решили: вас всех, что ли ждать?

- Но вас же было много, - Валерка Ветер болезненно поморщился, - а он один.

- А что, вас всех, что ли, ждать ? - повторил Гошка, никогда не отличавшийся умом и разнообразием.

- Значит, будем драться, - мрачно решил Валерка Ветер. Зная, что пускать в ход положено только кулаки, мы уже успели одеть перчатки без пальцев, а Валерка Ветер, поглощенный разговором, только-только достал их из кармана. Воспользовавшись этим, стоявший слева чуть не сбил Валерку Ветра с ног. Вперед метнулся Генка Щелкунчик, синий гном, защищающий своего рыцаря. С криком налетел Ромка Рукавица. Мне все это чрезвычайно не понравилось. Валерка Ветер хоть и ходил впереди, но отнюдь не был сильным, а Ромка Рукавица вообще интеллигент по природе, пацифист, да и руки ему надо было беречь, он рисовал хорошо, а про Генку Щелкунчика и говорить нечего. Короче, мне всех было жалко, кроме себя самого, и я первым делом накинулся на самого Гошку, гада, сволочь, что же ты делаешь, падла, нападаешь на беззащитного, трус, Фимка Таракан всего-то метр пятьдесят, а ты на него, гад, да еще и не один, мразь, на вот тебе, подавись, тварь. Гошка обхватил лицо и повалился на асфальт, лежачего, понятно, не бьют, но вот у Валерки Ветра дела были совсем плохи. Я и его врага ударил по шее, тот что-то заорал про двое на одного, и я крикнул: "помоги Генке Щелкунчику", а сам стукнул его еще раз, руки не жалко, если я не смогу писать, напишет Ромка Рукавица. Вспомнив, я непроизвольно обернулся и увидел, как Ромка Рукавица колотит здоровенного парня и даже успел улыбнуться, пока мне не дали по голове, и вот тогда я озверел: на, получи, еще получи, сволочь, так тебе, за Фимку Таракана, получи, гад, вот тебе, а мне не больно, слышишь, не больно, крыса, вот тебе за нас за всех и за Того, Кто Умер. Дальше пришлось помочь Ромке Рукавице, и вроде бы все обошлось, но тут из подворотни вынырнули двое и кинулись на Валерку Ветра, а я тогда схватил Гошку, врезал ему и сказал: "А ну, забирай их, а то убью." Похоже, Гошка поверил, потому что тут же все разбежались, а мы остались относительно победившие, вот только у Валерки Ветра был серьезный кровоподтек на скуле, а я думал, что палец сломал, но потом обошлось. Ромка Рукавица порвал перчатки, и мы посмеялись над сочетанием перчаток и его прозвища, а Генка Щелкунчик предложил отдать ему пару Того, Кто Умер. Ромка Рукавица невесело улыбнулся узким ртом и, конечно, согласился. Потом мы отвели Валерку Ветра с его кровоподтеком домой, а сами, норовя одобрительно похлопать друг друга по плечу, пошли проведать Фимку Таракана.

V

Я вспомнил это потому, что даже в драке - особенно в драке - мы успевали жить второй жизнью, жизнью наших персонажей, мы воплощались в них и в самих себя, даже не замечая этого. Весной, когда закончился сериал, мы ощутили необходимость искать себе новое прибежище. Не то, чтобы нам было плохо в школе, на улице, в фотокружке или дома, просто та, другая жизнь была для нас чем-то вроде берлоги, где медведь может пережить зиму. Объявление в газете выбило нас из колеи. Мы все собрались тем самым утром у Ромки Рукавицы, покинув цветастые страны своих снов ради того, чтобы усесться на полу, образовать круг или пятиугольник и слушать, как Валерка Ветер читает (а Ромка Рукавица улыбается, потому что уже все знает): "Киностудия объявляет набор мальчиков и девочек в возрасте от 13 до 16 лет для участия в съемках художественного фильма. Ждем вас по четным числам с 10 до 19 часов. Наш адрес: Планерский бульвар, д. б0, телефон и так далее..."

Минут пять мы молчали. Ромка Рукавица победно улыбался.

- Я думаю, что это обман, - сообщил Фимка Таракан, ставший недоверчивым после недавнего нападения Гошкиных ребят.

- Почему обман? - У Генки Щелкунчика сделался такой вид, будто оазис в пустыне в сотый раз оказался миражом. Я пожалел его и сказал:

- Все равно надо проверить.

- Конечно! - крикнул Валерка Ветер, и Ромка Рукавица тоже сказал:

- Обязательно!

- А если это чепуха ? - страдальчески спросил Фимка Таракан.

- Чепуха не чепуха, только кто нас туда возьмет? Есть среди нас таланты? - сказал я.

- Да ну тебя, - ответил Фимка Таракан, постепенно становясь на сторону энтузиастов. Я еще немного поспорил с ними, чтобы окончательно закрепить его в этом положении, а остальные тем временем договаривались и передоговаривались с целью пойти поскорее, но и не пропустить контрольные, а, впрочем, что там, контрольных много, особенно в апреле, а киностудия одна. В результате еще и нашего вмешательства решили, что поедем на киностудию послезавтра, однако послезавтра мы вернулись оттуда несолоно хлебавши, потому что непонятный мужик - вахтер, сказал нам, что набора сегодня не будет и больше не ответил ни на один вопрос. Вернувшись, Фимка Таракан тут же слег с простудой. Я тоже чувствовал себя отвратительно. Все решилось благодаря звонку на киностудию отца Ромки Рукавицы,

Я всегда завидовал, что у него такой отец. Этот человек служил в МВД, был генералом, командовал внутренними войсками; уже тогда его имя звучало с экранов, а теперь он занимался внутренней политикой и вдобавок оказался неплохим писателем. Отец Ромки Рукавицы был удивительным человеком. Со временем его фамилия стала настолько известной, что Ромка Рукавица даже стеснялся. Благодаря этому и возникли когда-то наши прозвища, но теперь уже нам казалось, что так было всегда.

Так вот, его отец одержал телефонную победу и предложил нам появиться на киностудию через день и обратиться в 416 комнату непосредственно к режиссеру Павлу Приозерскому. За эти два дня я дошел до того, что, забывшись, вслух разговаривал с этим воображаемым Приозерским, пожимал ему руку, спорил с ним, убеждал, один раз даже катался с ним на бежевых "Жигулях". Генка Щелкунчик стал просто невменяемым, и Люська взволнованно сказала, что пойдет с нами, чтобы непременно увидеть, кто же такой Павел Приозерский. Имя это она произнесла с надрывом и подвыванием, и мы сразу поняли, что так говорит Генка Щелкунчик, и искренне пожалели Люську. Фимка Таракан вмиг выздоровел. Ромка Рукавица как всегда стыдился, что нам помог его отец, ну, а Валерка Ветер выглядел так, словно он вот-вот свалится с ног от счастья.

2. Киностудия

VI

Еще в первый раз я удивился, что Планерский бульвар оказался по сути не бульваром, а пустырем. Если в начале его еще стояли два-три дома, то дальше простиралась бескрайняя степь с кое-какими редкими зданиями и бездорожьем. По импровизированной улице не ходил транспорт, так что мы, все шестеро, вышли на середину. До дома номер 60 было еще идти и идти. Мы шли в таком порядке: слева направо - Фимка Таракан, я, Генка Щелкунчик, Люська в отрадном синем платье из-под пальто, Валерка Ветер и Ромка Рукавица. Ромка Рукавица любил ходить с краю или последним. Взглянув на его лицо, каждому становилось ясно, что он сочиняет стихи. У Ромки Рукавицы были опечаленные глаза настоящего поэта, только вот лицо его не дотягивало до Байрона: узкое, почти треугольное, густые и мягкие темные брови, стрижка, которая, несмотря на старания матери, оставалась модной и аккуратной первые десять минут. Ромка Рукавица сосредоточенно глядел под ноги и молчал. Так мы вышагивали по улице, вшестером, вдоль непонятных зданий, вдоль пустых промежутков, деревьев, тяжелых от апрельских почек. И, конечно, с нами шел Тот, Кто Умер. Тогда мы были счастливы, как в том мультике; вернее сходство было одно: мы не сомневались, что все закончится хорошо. Я видел, как неуверенный ветер треплет шарф моего друга Генки Щелкунчика, и как Люська поправляет его свободной рукой, а ту, другую, так боится разжать и потерять Генку Щелкунчика хотя бы на минуту. Я слышал, как Фимка Таракан пытается докричаться через всю шеренгу до Ромки Рукавицы, и как Ромка Рукавица идет, смотрит в небо, спотыкается, и ему совсем не до того. Фимка Таракан переключился тогда на Валерку Ветра, и мы продолжали вышагивать по Планерскому бульвару в направлении дома номер 60.