Обширная территория - Симон Лопес Трухильо

когда Каталина уснула, Педро бросил в угол комнаты старый грязный рюкзак с рабочей одеждой. Стягивая сапоги, он почувствовал на ладонях что-то странное, какой-то влажный пушок, покрывающий кожу голенищ. Педро шепотом выругался и вытер руки о штаны и рубаху тонкой пижамы, в которой спал уже много лет. Липкая субстанция напоминала о предстоящей на следующее утро работе и о запахе леса. Педро лег в кровать, простыня легко и ловко скрыла его тело. Он закрыл глаза. Снова закашлялся.

Бледная, тихая, облаянная соседскими собаками луна за окном освещала часть комнаты: пара сапог у кровати, брошенная на спинке стула одежда, тумбочка с семейными фотографиями и потемневшим портретом, полтелевизора, распятие над железным изголовьем, в застекленной раме — футболка клуба «Фернандес Виаль» с автографом, косметика и тюбики с кремом, покрытые тонким слоем пыли, которая в лунном свете казалась капельками воды.

Куранилауэ изменился. Вода была другого цвета. Почему Каталина не хочет делать уроки. Когда собрание уполномоченных. Что за черт сегодня происходит с псиной Хуана Карлоса. Что за паршивый кашель. Права была Мария, город стал каким-то мрачным. Как звали учительницу математики. Такая бедность. Нужно было уходить. Кажется, во вторник. Какая красивая раньше была река. Прохладная водичка. Такая красивая. Рельсы, мокрые от дождя, и «лесные бороды» на акациях. Папа рад, что я женюсь. Памела? В костюме пчеловода. В весеннем платье. Мариана? Банки меда во дворе. Кристально чистая вода в поилке для пчел. Ручей превращается в бурный поток. По воде плывет дом.

* * *

Джованна внезапно проснулась. Было темно, и будильник еще не звонил. Она медленно выдохнула, натягивая одеяло на плечи и сворачиваясь калачиком. Через пятнадцать минут телефон на тумбочке возвестит о начале нового дня, ежедневный настоятельный звон продолжится обрывками разговоров, лаяньем соседского пуделя, борьбой с душевым краном, сообщениями в мессенджере, криками на соседней стройке и грохотом пневматических дрелей, грузовых кранов, молотов и катков, потом грязные номера машин, пробки и автомобильные гудки, бестолковые коллеги, гул голосов людей, идущих по улице, говорящих по телефону, спорящих в ресторанах, одновременно плачущих и смеющихся, генетическая последовательность, халат в пятнах, который надо постирать, идиотка-соседка, ее ругань с мужем, заклинивший кран в душе, горячая вода то идет, то не идет, обрывается, как мелодия упавшей на пол флейты.

Джованна вернулась в сон. Пятнадцать минут медленно тянулись там, среди темных деревьев. Она бежала уже долго. Казалось, ее преследует пожар и она бежит от него по лесу, боясь споткнуться.

Два часа спустя, припарковавшись рядом с работой, она не сразу вышла из машины. Долго глубоко дышала с закрытыми глазами, выдыхая так, словно стремилась остаться без воздуха, выдавить его весь из себя.

Войдя в лабораторию, Джованна поприветствовала коллег дежурной улыбкой. Ей было неспокойно. Она прошла к своему месту, положила мобильный на стол, собрала волосы, повесила пиджак на спинку стула, вымыла руки, надела лабораторные перчатки, открыла холодильник и достала оставленные накануне подносы с чашками Петри. Поставила их на стол и принялась проверять каждую под микроскопом. Данные записала в журнал. Так она провела всё утро.

Глядя, как наполняется кофеварка, Джованна попыталась подсчитать, сколько панических атак случилось в ее жизни. Она вспомнила день, когда не могла найти беговые кроссовки. На улице светило солнце, Джованна уже двое суток не выходила из квартиры, занятая подсчетами для диссертации. Это был третий год аспирантуры по микологии в Манчестерском университете. Джованна только что закончила запись генетической последовательности лишайника, чтобы отправить ее для расчета на факультетский компьютер, и решила выйти на пробежку, воспользовавшись хорошей погодой. Надела спортивную толстовку, легинсы, чистые носки, но не нашла кроссовки. Их не было ни под столом, ни под креслом, ни среди книг, журналов и пустых чашек, разбросанных по разным углам гостиной, спальни, террасы и кухни. Джованна села на кровать и спросила себя, как это возможно. Они должны где-то быть. Единственная, кто заходил в квартиру в эти дни, была Тиффани, которая ночевала здесь в воскресенье. Но она не могла взять кроссовки.

И тут Джованна почувствовала маленькое отверстие в груди, через которое воздух всасывался внутрь, и давление в руках, от которого они вдруг ослабли. Согнувшись, она оперлась ладонями о стену. Она не могла ни заговорить, ни пошевелиться. Только вот так сидеть, едва чувствуя, как входит и выходит воздух при дыхании. Как будто внезапно повалил снег. Белый парализующий холод охватил ее в разгар английской весны.

Иногда по вечерам, когда Джованна оставалась одна в лаборатории, что-то заставляло вернуться в тот день. Со временем она научилась справляться. Опиралась ладонями на металлический стол. И стояла так, не двигаясь, позволяя себе погрузиться в это. Закрывала глаза. Вспоминала список простых чисел.

* * *

Газон был влажным, и солнце не торопилось его высушить. Патрисио отвел сестру в школу и возвращался домой. Засунув руки в карманы, он шел вдоль шоссе, по которому машины проезжали так редко, что не было смысла считать их от скуки. Прямо на дороге лежала собака. На нее, как луч циркового прожектора, падал солнечный свет. Ее взгляд встретился со взглядом Патрисио, который на мгновенье вспомнил с нежностью и печалью своего умершего пса Селерино.

Патрисио открыл дверь. Вошел в дом. Никого не было. Пройдя в свою комнату, он достал компьютер и отнес его на стол в гостиной. Отодвинул в сторону учебники сестры, включил компьютер и зашел на порносайт. Расстегнул ширинку, приспустил джинсы до бедер и опустился на стул голыми ягодицами.

В середине видео ему написала в фейсбуке[2] однокурсница, спросила, как дела. С досадой Патрисио неловко напечатал левой рукой в ответ, что хорошо. Когда придешь? Его ягодицы потели, стул ходил ходуном. Не знаю, не думаю, что в этом семестре, меня отчислили на четыре месяца, ответил он, нечаянно ударив рукой по нижней стороне стола и опрокинув стакан, который разбился о плитку пола. Ты всё равно не пропадай. Да-да, ответил он, зайду на следующей неделе. Красный, с потным лбом, Патрисио сдержался и отмотал видео назад, стремясь эякулировать вместе с актерами.

Позже, когда пришла Каталина, Пато спал в своей комнате. Сестра стала его будить. Она хотела есть. Он с трудом оторвал голову от подушки, потер глаз костяшками пальцев правой руки и сказал:

— Ничего нет, таракашка[3]. Попей воды.

Каталина вернулась на кухню, сняла рюкзак и из тяжелого пятилитрового бидона налила стакан воды с оттенком ржавчины. Потом принесла из гостиной стул, подставила его к столу, на сиденье положила рюкзак, забралась сверху и самыми кончиками пальцев дотянулась