Последний час - Валерия Зудина

разбилось на ступенях. С опаской Лиззи приоткрыла один глаз. Осколки. Ада сразу оказалась рядом.

– Это светильник. Держись крепче. Может опять рвануть.

– Дырка! Дом пробил в себе дырку! – Лиззи отцепила правую руку и ткнула пальцем в направлении дверцы, где перила, оторвавшись от лестницы, пробили стену, врезавшись в неё буквально на расстоянии ладони от пластины замка.

– Такого никогда не было. Видимо, дом хочет рассказать что-то очень важное, чего не знали другие умирающие дома, – Ада ощупала пальцами рваное отверстие. – Похоже, почти насквозь, – она вытянула из сумки небольшой металлический прут в палец толщиной.

– Что это?

– Инструмент. Вот этим концом, который расплющен, можно поддеть дверь, а другим я попробую пробить дыру до конца. Ты держись. Вдруг дому не понравится.

Лиззи снова ухватилась обеими руками.

– А о чём обычно помнят дома?

– Ну… – Ада вставила изогнутый конец прута в дыру, на ощупь зацепилась за что-то и дёрнула. В стене хрустнуло, на ступени посыпалась известковая крошка и кусочки доски. – Кто там жил, что делал… Как гладили бельё утюгом, набитым горячими углями, и топили изразцовые камины. Много всего интересного.

– А что такое изразцовые камины?

– Это… потом… Ну! Давай! – следующим ударом дыра углубилась настолько, что кончик прута выскочил по ту сторону стены. – Сейчас пробьёмся. Прогрызём, как настоящие крысы…

– А мы, что, не настоящие?

– Мы – лучше. Те крысы были зверьками. Примерно такими, – Ада несколько раз черканула по стене концом прута. – Уши. Глаза. И острые зубы. Дома очень страдали от них. Крысы грызли всё. Но потом их вывели.

– Как?

– Ядами разными. Их давно уже нет, а имя осталось нам. Крысы были очень ловкими, могли пролезть в любую дыру.

– Прямо, как мы.

Ада, хмыкнув, закатала рукав куртки и протолкнула руку по локоть.

– Закрыто даже не на замок, а на большую щеколду… Надо выбить…

После нескольких ударов в доме что-то сдвинулось. Он шевельнулся. По потолку от внешней стены поползли трещины, оттуда посыпалась пыль. Упал ещё один светильник.

– Всё? Рушится?

– Сейчас всё время будет потряхивать, – Ада ещё раз стукнула по невидимой щеколде и осторожно приоткрыла дверь. – Подожди. Не входи. Вдруг он здесь.

– Кто?

– Тот, кто закрыл изнутри. Если он на чердаке, он… неживой.

– Ада, я боюсь.

– Ты – Крыса Последнего Часа. Просто крепче держись за перила. Я сейчас только загляну.

Дверь заскрипела длинным режущим звуком. Лиззи изо всех сил зажмурилась и стиснула в руках холодные балясины. Дом снова вздрогнул. Еле заметно. Потом сильнее. Ещё два светильника обрушились на ступени. Почувствовав прикосновение к плечу, Лиззи закричала.

– Это я. Лиз, там столько всего! Похоже, мы вскрыли норку другой Крысы.

– А там…

– Никого нет. Туда, похоже, много лет никто не заходил. Пылища. Нос прикрой. Пошли быстрее.

Лиззи послушно натянула шарф до самых глаз и схватила протянутую сестрой руку. Они вместе перелезли через высокий порог и тут же упали на четвереньки, так сильно тряхнуло дом. Сквозь тучи пыли можно было смутно разглядеть груды наваленных вещей.

– Темно, – пожаловалась Лиззи и тут же тоненько чихнула. – Почему мы не пользуемся фонариками?

– Сейчас глаза привыкнут. В поиске важно то, что нам хочет показать сам дом, а не то, что ты высветишь случайно. Здесь на весь чердак всего пара маленьких окошек. Я прошла до конца. Там ещё один выход. Раньше был. Но сейчас он наглухо забит или замурован c другой стороны. Может, та Крыса вышла как раз через него.

Сверху сразу в нескольких местах раздался треск. Лиззи почувствовала, что ей прямо на голову присело что-то совсем лёгкое и мягкое. Она замахала руками, срываясь на визг.

– Уйди от меня!

– Тише! Тише… Это всего лишь старая тряпка. Вот. Смотри. Щель затыкали. А сейчас всё выпало. Зато как красиво стало…

Старые листы железа разошлись, пропуская солнечные лучи. Они падали, наискосок пронзая висящую в воздухе пыль десятком ярких лезвий. А в дальнем конце чердака крыша прохудилась настолько, что солнечный свет выстроился в странной формы колонну. Ада поспешила туда.

– Иди сюда, здесь всё видно. О! Вот и утюг! – она присела и постучала по изогнутой ручке.

– Тяжёлый какой! Мы его возьмём? – Лиззи, кряхтя, подняла утюг на уровень колен, но тут же со стуком опустила.

– Нет. Только лёгкое. Дом, что же ты молчишь?

– Ада, здесь под утюгом бумажки…

– Подожди. Уже давно пора, но этот дом почему-то ничего не рассказывает.

Лиззи полезла в карман. В верхней части колбы оставалось совсем немного песка. Ада кивнула.

– Успеваем.

– А как он вообще может говорить? Пусть он живой, но он же дом!

– Ну, он потихоньку скрипит, трещит, позвякивает. Если ты прислушаешься, поймёшь, что он тебе рассказывает. Звуки…

– Ада, тут написано, что дом получит вторую жизнь.

– Где? Быстро!

– Вот. Я же говорю, что здесь бумажки.

Ада приподняла утюг и схватила пыльные листки.

– Это… – она повернулась так, чтобы солнечные лучи падали прямо на неровные строки, написанные выцветшими чернилами.

– Я тоже хочу услышать. Прочитай вслух! Может, дом поэтому и молчит? Хочет, чтобы мы прочитали?

– Да-да. Начало, кажется, здесь… Когда дом становится серым, жители покидают его. Тогда он обречён. Рушится в течение нескольких дней. Как только дом начинает терять цвет, нужно укрепить несущие конструкции. Тогда цвет вернётся. Дом получит вторую жизнь, не потеряв… Непонятно написано… Получит вторую жизнь… – снова повторила Ада. – Дом! Кто это написал? Лиз, если он не ответит, уходим…

– Он, – слово вдруг прошелестело как будто ниоткуда, как будто звуки прилетели сразу со всех сторон. – Он был старый и мудрый. Не только собирал вещи. Хотел… поговорить со мной. Хотел понять, как продлить жизнь мне и другим домам, – в шелесте послышался долгий вздох.

Лиззи замерла, вслушиваясь в странный печальный голос. Она уже забыла, где и с кем находится, поэтому вздрогнула от неожиданности, услышав, как заговорила Ада.

– Дом, насколько я знаю, никто так не делал. Никто не пытался дать домам вторую жизнь. Раньше развалины разбирали и вывозили. Но уже достаточно давно их сразу на месте заливают бетоном. Каждый новый дом получается выше предыдущего. Ты – один из немногих домов второго яруса. Мы сами живём в доме третьего яруса. Первого яруса уже не осталось. Как давно приходил сюда тот, кто это написал?

– Давно-о-о-о, – тихонько поскрипывая, протянул дом. – Когда я был крепким. Думал, что простою бесконечно долго. Сейчас мне тяжело держать себя. Тяжело-о-о. Не могу-у-у.

Последний звук перешёл в стон, оборвавшийся страшным грохотом. Это треснула балка, поддерживающая крышу, за ней другая. Скрежетали, обрываясь, куски старого железа. Начала ронять кирпичи дальняя стена. Пыль, до этого пытавшаяся осесть, снова взметнулась в воздух.

– Дом, держись! Нам нужно выйти. Мы возьмём листки и расска…

– Ада! – Лиззи вдруг сильно дёрнула сестру за рукав. – Наш вход! Смотри! Его уже нет! Там крыша завалилась! Мы теперь не выберемся?

– Если будем стоять и плакать – не выберемся. Дом! Ты слишком быстро сдался! Другие были покрепче.

Вздох, раздавшийся