Красавица и пират - Сильвия Торп

Среди последователей старого пирата оказался некий молодой валлиец, Генри Морган, чьи подвиги уже принесли ему некоторую славу, и Криспин, быстро уразумев, что к чему, присоединился к его команде. Его способности и в сражении, и в морском деле привлекли внимание капитана, и он сделал его одним из своих лейтенантов, и между двумя молодыми людьми завязалась дружба.

Когда Морган занял место Мэнсфилда в 1667 году, Англия и Испания официально находились в состоянии мира, но губернатор Ямайки сэр Томас Модифорд знал Вест-Индию довольно хорошо, чтобы не особенно доверять соглашению, подписанному в другой части света. Англия не посылала нужных сил на охрану своих карибских владений, и сэр Томас был вынужден искать протекции в иных местах, в том числе и у капитана Моргана.

В последующие три года Испания первая разорвала перемирие с Англией, затем подписала другой мирный договор, но политики Старого Света практически не оказали влияния на блистательную карьеру Генри Моргана. Порто-Бельо, Маракайбо, Пуэрто-Принсипе, Панама — один за другим города Новой Испании попадали в его жадные руки, отдавали все свое богатство и погибали от огня и меча. За эти короткие три года чванливый герой-валлиец и его головорезы сломили власть Испании в Новом Свете и привезли в Порт-Рояль добычу на многие тысячи фунтов стерлингов.

Со временем, однако, протесты испанского посла в Уайт-холле стали слишком настойчивыми. Не имея возможности игнорировать их и далее, ленивый сардонический Чарльз был вынужден пойти на кой-какие уступки. Сначала сэр Томас Модифорд, а затем и сам Морган были вызваны в Англию, чтобы ответить за свои преступления против короны, но если кастильский представитель и лелеял надежды увидеть свою страну отомщенной, то горько разочаровался. Модифорд действительно провел несколько лет в Тауэре, но в итоге получил пожизненную должность главного судьи на Ямайке, а «страшный и ужасный» Морган в тюрьме не пробыл и дня. Единственный суд, на котором он был, разумеется, оправдан, явил собой личную аудиенцию у короля. Чуть позже известный пират удостоился звания и должности вице-губернатора Ямайки.

Прежде чем это произошло, капитан Барбикан покинул Вест-Индию, хотя, в отличие от своего прежнего командира, действовал при этом по собственной воле. Он уже получил свою долю испанской крови и испанского золота; теперь прихоть заставила Криспина вернуться на родину и искать свою семью, которую он не видел столь долгое время.

Барбикан вернулся одним октябрьским днем в деревню, что покинул пятнадцать лет назад, но серый каменный дом, в котором он некогда родился, встретил Криспина отнюдь не с радостью. Родители умерли, а старший брат с холодом смотрел на «чужака», тому еле удалось объяснить, кто он такой. Брат пустил Криспина в дом, но в сердце его не нашлось теплоты для этого искателя приключений с загорелым лицом, внезапно вернувшегося домой из неведомых земель. Единственное утешение старший Барбикан находил в мысли, что размеренность и безмятежность сельской жизни скоро надоест тому, кто так долго жил битвами и сражениями.

Наконец, молитвы старшего брата были услышаны: с первыми весенними днями Криспин отправился в Бристоль, чтобы найти корабль, направляющийся на запад. Его поиски не сразу оказались успешными, в течение нескольких недель, проведенных в порту, Криспин не раз спрашивал себя, зачем он так торопится на Карибские острова. Барбикан задавался этим вопросом все чаще и чаще, вот и теперь он сидел в прибрежной таверне и неспешно размышлял над своим богатым приключениями прошлым и неясным будущим. Криспин был все еще молод, но казалось, в целом мире для него не было места, а спустя девять лет пиратства он порядком устал от неприкаянности и бродяжничества. Жизнь, горько заключил капитан Барбикан, явилась для него пустым и бесполезным приобретением.

В этот момент его меланхолические размышления были прерваны вторично. Какой-то тучный, с песочными волосами человек вышел из задней комнаты, явно направляясь на улицу, но, увидев одинокую фигуру у огня, на мгновение остановился, а затем прямиком направился к очагу. Прежде чем кто-либо успел дать совет или выкрикнуть предостережение, он похлопал капитана по плечу своей огромной ручищей и радостно воскликнул:

— Провалиться мне на этом месте, если это не Криспин Барбикан! Как тебя занесло в Англию, дружище? Хочешь покутить и в Лондоне вместе со своим Гарри?

В противоположность всеобщему ожиданию, капитан вынул трубку изо рта и с улыбкой ответил:

— Нет, Том Адамс, я иду за Гарри Морганом в битву, а ко двору не гожусь. Я не льстец. Ну а ты? Я видел «Ямайскую девочку» в гавани, но мне сказали, что в Бристоле тебя нет.

— Верно, я ездил в Сомерсет. — Капитан Адамс отодвинул шляпу Криспина и присел рядом.

Другие присутствующие, поняв, что больше насилия не предвидится, потеряли интерес к происходящему и вернулись к собственным удовольствиям. Гул голосов, который было стих, уступив место обнадеживающей тишине, возобновился снова.

— В конце недели я снова уезжаю, — продолжал Адамс. — Зимней Англии с меня достаточно. Дайте-ка мне Вест-Индию, там-то человек может чувствовать себя комфортно, не промерзая при этом до мозга костей… или не задыхаясь, — прибавил он, когда только что вырвавшийся из печи клуб дыма вызвал у него приступ кашля.

— Значит, ты плывешь на запад? — поинтересовался Криспин, но Адамс покачал головой:

— Сначала на юг, надо взять груз. Потом на Ямайку.

— По-прежнему торгуешь людьми, а?

Работорговец хихикнул:

— Человеку нужно жить, Криспин, а на плантациях нужно работать. — Он проницательно взглянул на своего собеседника. — Ищешь пути попасть в Порт-Рояль?

Капитан Барбикан усмехнулся:

— Но только не через Африку, Том, и не на твоем чертовом суденышке.

— Не так уж оно и плохо, — спокойно возразил работорговец. — Бьюсь об заклад, тебе бывали знакомы и похуже, это уж точно.

— И лучше, Том, а я предпочитаю именно последние. Подожду другого корабля. Я не тороплюсь.

— Как пожелаешь. — Том пожал своими широченными плечами. — Мне-то все равно, но, если вдруг передумаешь, найдешь меня на борту. — Он поднялся и смерил Криспина взглядом. — Отплываем через шесть дней.

Криспин долго еще сидел перед огнем, размышляя над словами работорговца. Он последовал за Генри Морганом ради собственной наживы — изумруд на его правой руке был из Панамы и был лишь малой толикой его добычи, — а потому он немного поразмыслил над идеей действительно отправиться в Лондон, где Морган — сэр Генри теперь — жил жизнью придворного. Но этот импульс умер почти так же быстро, как и родился. Подобная перспектива казалась не более соблазнительной, чем любая другая.