Абрис - Александр Алейник

20

Луна светилась мне в окошкоФонариком в руке ночной,У ног моих свернулась кошка,Спала так сладко, ей самойПриснилась ночь, средь камышейС котом охота на мышей.Ночь, фонарей огни, не спится,В глаза направленная спица,Звезда и тонкий луч еёВолнует мальчика. Что дальше?Летишь по небу в пустотуИ чувствуешь всю остротуПолёта в космос. О, сигнальщик,Я здесь! Откликнись мне. ЗвездуВ протянутой руке я жду.

21

Так чувствовал в ночной темницеСебя. Всё спало. Ночь текла.Когда крутились в колесницеземной колёса, удилаСжимало время торопливо,Шагало быстро, суетливо:За летом долгая зима,Весна, и снова кутерьма,И снова праздник, догонялки,И крики, шум, и снова гвалт,И снова к прошлому возврат —Виват игре! Пятнашки, салки;Пока домой не позовут,Я время провожу вот тут.

22

Мне три. Трава высокая, по пояс.Шагаю по траве в барак,Где девочки живут. Я стояОглядываюсь, здесь чужак,Но – наплевать – шагаю к ложу.Девчонки спят, а я тревожуЦаревну Лену, так зовуЕё одну. Я ей живу.Она проснулась. Я в постель.И обнимаю. Как тревожно.Целую в губы, о, как сложноВдвоём лежать вот так; свирельВолнует дня прикосновенье,И с потолка над нами пенье.

23

Смешно? Не правда ли, мой друг.Ну что ж, посмейся над малюткой.Я клялся ей в любви – подруг,Наверно, умиляло. ЖуткоПредставить мне весёлый смех,Когда был я смешнее всех.Любовь тогда явилась мне,Когда я был на волокнеСвоих фантазий, представленийО ней, прекраснейшей из них,И называли так: жених,Без всяческих удешевлений.Посмейтесь надо мной, друзья,Смеяться краше меж бытья.

24

Что краше всех, всего на свете?Любовь волнует нас всегда,При коликах иль диабете,Всё остальное ерунда,Слов и поступков мешанина,Любовных писем писанина,Пошлейших сцен романный бред…А, впрочем, я не правовед,Чтоб толковать о том позоре,Который нас отяготит,Неважно, рак, холецистит…Любовь, ты при любом мажореГоришь и поднимаешь взор.Смотри, небесная, в упор.

25

Но – шутки в сторону. Я росСреди земли, воды и неба,Неподражаемых берёз,Бросавших вызов ширпотребу.Катились дни, как ком с горы,На головы всей детворы,Гонявшей в беготню и прятки,Как малые щенки, щенятки.А вечерами слушал сказкиОт деда, бабушка с чайкомЧитала, плакала тайком.Катюши Масловой, бедняжки.Лев Николаевич Толстой,Он сложный, глыба, но простой.

26

Мне пять. Я с мамой в зале.Ведущий травит анекдот.Отговорил, молчок в финале.Я хохочу. Вот оборот!Тишь, а потом загоготали.Сосед, майор, заговорил.Сказал, что очень подковалиМальца, смеётся, как тротил.Мне это мама рассказалаПод вечер. Лет и зим прошло…Рисуй же прошлое, стило,Чтоб не случилось бы обвалаНа то, что я проговорю,Я помню жизнь, смотрю, курю.

27

Вся эта городская жизнь,Дома, машины, толпы граждан,Звонки трамваев, всё из лжи,Сплошной муры, и лишь оправданВосход светила над землёй,Бой с ночью, сыгранный Ильёй.Скорей в деревню на простор,Манаткам объявляем сбор:Все майки с прочими носкамиСюда, поближе, в чемодан.Приказ от папы, балаган,Всё сыпется не по программе.Ты в даль туманную впорхни,Щелчок от брата – от свиньи.

28

Природа, воля и деревняМеня сюда и привлекли,Божественное сотвореньеИз спеси городской, вдалиБольшого неба надо мною,Под атмосферой голубою,Где видно избы и поля,Далёкая летит Земля.Она плывёт в сплошном туманеНебесным телом в вышине.А Космос – ты приснился мне,Чтоб, округлившись в Зурбанане,Проплыть Землёй. Эй, как живёшь?Молчишь. Ты так на Господа похож.

29

Приехали на перевоз.Село большое. Речка ПьянаПлескалась близко, не всерьёз.Текла тихонько, без обмана.Хозяева кормили нас.Иконы в комнате и квас.Часы прокуковали времяДля сна, зевок, и в темя.Секунды в ряд, одна другую,Не торопя, не тормоша,Мгновения прошли, спеша.Вязь между ними, связь тугуюВязала роковая нить.Спи! Время нам не изменить.

30

С утра подъём. Хирург, отец,Пошёл работать. Он в больницеЗдоровья преданный истец,Что не пропустит и крупицыИз дела роковой судьбы,Не сдастся просто, без борьбы,Пока хоть малая надеждаВ Него… В разомкнутые вежды.Больница, где хирурга ждали,Стояла на крутом холме.Три этажа. Ни бе ни меНе скажешь. Мы, пардон, привстали,Чтоб только внутрь её войти.– Входите, дверь не взаперти.

31

Больница бесконечно рада:Хирурга ждали там давно.Пойдёт в деревне той бравада,А папе явно всё равно,Где делать, что ему привычно.Ну, резать – а ему обычно,Как резал он из года в год,Зажим и скальпель, в рану ввод.Больница удивлялась папе,Он, видно, сразу же мастак,А резать так он не дурак.Он капитан. Стоит на трапе,Он смотрит прямо в темноту,И скальпель в руки. Я учту.

32

А братик Лёва промышлялНа речке Пяне глупой рыбкой.Он с бережка уду кидал,Встречал улов без перегиба.А рыбка плюхалась в ведроИ там кружило болеро,В избе прилежно вылезалаНа сковородку – вроде бала.Была игра в один конец,Она ржавела постоянноДо вилки, а потом, туманно,В кишки, кто скушал – молодец.Ах, рыбка, жаль тебя, голубу,А, впрочем, нет. Хрустишь. Как любо.

33

Я тоже, как отец и мать,Хотел врачом. Мы утром встали.Отец садится похлебатьЩи. – Ну, пойдём? – Мы зашагали.Больница. Правую – не спутать – ногу.Вошли. Его как полубогаПриветствует медперсонал.В халат меня, иду, финал.Стою пред белою простынкойНа толстом бабьем животе.Отец – художник: на холстеОн скальпелем ведёт по рынкуЕё тугого живота,А надо мною тьмы плита.

34

Мой аппарат воспоминаний,Мозг, он работает пока.Я жив, и начинанийНе больше чем у чудака.Врач – это крест, пиши пропало,Кем буду я, бог весть, сначалаОшибка, всё пошло не так,Ну промах, ну ты влип, простак.Подумай, что ты будешь делать!Куда идти, не знаю сам.Понятно, что не по зубам.Головушка моя болелаОт этих странных новых мук,Я взял стрелу и вставил в лук.

35

Свобода стала наказаньем,По крайней мере, для меня.Все наши страхи и желанья,По совести, галиматьяДля наших истинных стремлений.Быть может, в нас сидит наш генийИ ждёт таинственный зарок,Как мать нащупала зубокИ понимает, что для крикаХороший повод Богом дан,Поплачь же, мальчик, и органВдруг твоего коснётся лика,Немножко что-то поболит,И нету: боль ушла, гамбит.

36

Лечу под облаками с папой,Внизу деревни и леса.Вдруг солнце вкралось тихой сапойИ жалит точно как оса.Мне далеко отсюда видно,Я вижу дом, и мне обидноЧто не узнаю я о том,Кто населяет этот дом,Зачем на крошечном забореВ далёкой этой сторонеНикто не радуется мне.Неправильно. В таком отбореЯ не живу, но как же мнеЛететь в воздушном волокне.

37

Мы опустились с небосклонаНа поле. Видим: нас тут ждутМонахи в рясах. Лаокоона,Мне жаль, не наблюдалось тут.Пошли мы в церковь. Входим в двери.Отец духовный. Что неверьюЗдесь делать средь мужчин в крестах?Отец скрывается в местах,Где батюшка вторым проходит.Их нет минут пятнадцать. ВотВыходит батюшка. ЖивотС отцом моим облагородив,Отец духовный на отцаСмотрел с любовью мудреца.

Вторая глава

1

Обед был важным. Я сидел,Как сын обедавших монахов,Вкушая пищу от плевел,Благословлявшую феллахов.Окрошка, зелень, мёд целебный,Вино церковное, хвалебныйМне подавался хлебный квас —Чудесный, уверяю вас.Я слушал старших разговор,Глядел в окно, где солнце билоВ глаза мне красным, заходилоЗа церковь и церковный двор.Мы сели вновь на самолёт.Пробежка по полю – и взлёт.

2

Да, я совсем и позабылО фотографиях из детства,Что отражают детский пыл,Моё сугубое наследство.На первой изображено:Я и братан. ОбагреноИзображенье. Я и палкаВ руке моей, а дальше жалкоМне братика. Я на второйИду без палки. Я герой,Поскольку братец поугрюмел,Большая шишка у него.Я весел, горд, и оттогоМой братец явно обезумел.Вот так. Что скажете, друзья?В лоб братцу. Ну хорош же я.

3